Зеркала и галактики (СИ) - Ворон Елена

– Кто такой Гайда?

– Спущенный с цепи демон.

– Демонов не бывает.

Тони повернул голову и несколько мгновений в упор смотрел на Мишель. «Соната» вильнула, и он вновь перевел взгляд на дорогу.

– Гайда питается чужим страданием. Порабощает жертву и мучает ее, как может.

– Это он принудил тебя стать жиголо?

Тони снова ответил долгим взглядом, во время которого машину понесло к обочине.

– Он наслаждается, когда заставляет людей страдать.

Мишель потрясла головой.

– Бред какой-то. Кем бы он ни был, неужто на урода не найти управы?

– Я не нашел, – отозвался Тони.

Мобиль вильнул в третий раз.

– Что с тобой? Спишь за рулем?

– Мишель… Я испробовал на своей шкуре все, что Гайда в состоянии измыслить. А теперь появилась ты… Видит Бог, я не хочу, чтобы он до тебя добрался.

Мобиль дернулся – Тони затормозил – и покатился дальше, вновь набирая скорость.

Мишель вздрогнула от внезапного озарения. Тони – он же безумен! Сердце замерло, оледенев, затем согрелось и сильно застучало. Мишель перевела дух, коснулась аристократической руки:

– Останови, пожалуйста.

– Мы торопимся.

– Останови! Мне нужно. Меня тошнит.

Тони свернул с кольцевой дороги к выезду из города. Лицо было задумчиво, глаза не отрывались от дороги.

– Тони! – взмолилась Мишель. – Родной мой, любимый, я не хочу!

Он затормозил и бросил машину к обочине. Всем корпусом повернулся к Мишель, схватил за плечи, рванул на себя, так что сработала система безопасности, удержала Мишель в своих крепких объятиях.

– Я не хочу туда. Тони, я тебя прошу! – Говорить что угодно, лишь бы он опомнился, очнулся от своего затмения.

– Да ты понимаешь, куда мы едем? К Гайде! – Он встряхнул ее.

– Не надо, – она вцепилась ему в руки, прижала к груди, затем, во внезапном порыве, – к губам. – Не поедем к Гайде. Я люблю тебя. – Она целовала его ледяные пальцы. – Ты мой единственный, любимый. Тони, милый, поедем домой?

– Но я везу тебя к Гайде, – повторил он растерянно; пальцы согревались от ее дыхания и быстрых поцелуев.

– К черту Гайду, – убеждала Мишель. – Поедем домой. Я хочу быть твоей. Ты мой чудесный, желанный; я хочу вернуться с тобой домой. Я люблю тебя! – твердила она одно и то же, чувствуя, что он поддается уговорам и безумие отступает.

Мишель упрашивала, убеждала, называла его всеми нежными словами, какие приходили на ум, – сознавая, что надо выскочить из машины и бежать со всех ног с воплями о помощи. Она не могла. Она поклялась, что не оставит Тони, – значит, так тому и быть. Бедняга, он сошел с ума от этих праздников. Мерзавцы – что сотворили с человеком!

– Я тебя тоже люблю, – наконец тихо промолвил Тони. – И правда: черт с ним, с Гайдой. Лапушка моя. Не бойся, я тебя ему не отдам. Едем домой.

Приступ безумия миновал, Тони вновь был спокоен и разумен. Он развернулся и неторопливо, осмотрительно повел «сонату» обратно.

Мишель откинулась на спинку кресла, отдыхая от пережитого. Бедный Тони. Кошмарный Гайда с его ядовитым взглядом кого угодно доведет.

– Милый, – шепнула она еще раз.

– Любимая, – отозвался Тони.

Он привез ее к дому, поставил «сонату» бок о бок с «адъютантом». На площадке светили два фонаря. Мишель зажгла лампу над крыльцом, сунула в прорезь пластинку-ключ. Через несколько минут она уложит Тони в свою постель; и не было ни страшно, ни противно. Она не боялась его безумия, не брезговала оскверненным телом – клятва верности была сильнее всего.

Мишель открыла внешнюю стеклянную дверь, отворила внутреннюю и шагнула в темный холл. Почему не зажигается свет? За спиной раздался сдавленный вскрик, что-то мягкое толкнуло сзади, и одновременно ее рванули вперед невидимые руки. Дверь захлопнулась, в холле наступила мгновенная темнота, затем вспыхнули лампы – и Мишель завизжала. В ведущем в коридор дверном проеме непринужденно прислонился к косяку белокурый демон Гайда.

– Пусть она замолчит, – процедил он, и Мишель смолкла прежде, чем ей пережали горло.

Она захрипела, забилась, и жесткие руки разжались. Вне себя, она обернулась, ожидая увидеть предателя-Тони. Однако перед ней стоял чужак, коренастый, с сизой бритой головой и пустыми глазами, а Тони лежал ничком у порога. Над ним возвышался здоровенный амбал с благостной улыбкой на плоском лице, пошевеливал зажатой в руке дубинкой. Мишель опять повернулась к Гайде. Кричи – не кричи, снаружи никто не услышит…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Что, красавица, не вышло? – Глаза орехового цвета обожгли ей лицо. – Думала отобрать своего милого? Словами любви разрушить чары?

Они все ненормальные, мелькнуло в голове. Полный город маньяков.

Гайда выпрямился.

– Обижаешь, счастье зеленоглазое. Твой милый сказал сущую правду: он вез тебя ко мне. Честно собирался выполнить приказание. Ты со своим «люблю, люблю!» чуть не сорвала мне праздник. – Он покачнулся.

Пьян, испугалась Мишель. Или того хуже: под наркотой. Мамочка моя, что же делать?

– Умница, – похвалил Гайда. – Соображаешь.

По телу выступил холодный пот. Воистину демон, раз читает мысли! Гайда вытянул руку, повел в воздухе ладонью, словно ощупывая Мишель на расстоянии.

– Ах ты моя красавица, – проворковал он. – Ну до чего роскошная женщина… Наркотик! – внезапно завопил он. – Ишь ты, наркотик! А без него легко? По-твоему, можно справиться со всей этой сволочью без ничего?!

Гайда вынужден подхлестывать свои способности доступными средствами? Помня, как одолела демона в прошлый раз, Мишель думала захохотать ему в лицо – и не смогла. Что-то сжало ей горло, перекрыло дыхание.

– Так-то, ненаглядная, – заметил довольный Гайда. Ее отпустило. – Отчего не спросишь: «Зачем ты явился в мой дом?» Пойдем-ка, свет мой, потолкуем, – демон поманил ее пальцем.

Мишель невольно качнулась к нему, однако устояла на месте.

– Это еще что? – возмутился Гайда. – С какой стати не подчиняешься?!

Он был смешон в своем нелепом гневе, но Мишель не могла над ним посмеяться. Ее единственное оружие оказалось недосягаемо – демон забрал над ней власть. Гайда самодовольно вздернул голову.

– Что, съела? Ничего против меня не можешь, так и знай! – Он двинулся к ней.

Мишель попятилась. Белокурый демон наступал. Два бандита-телохранителя подались в стороны и встали истуканами у двери, похожие не то на роботов, не то на зомби. Демоны не берут в услужение обычных людей…

– Гайда, остановитесь! – Очнувшийся Тони приподнялся на руках.

Отступая, Мишель оказалась рядом с ним. Чтобы открыть дверь, надо было перешагнуть через его тело. Только бы выбраться отсюда, убежать, позвать на помощь…

– Хочешь, чтобы твой милый умер? – громыхнул Гайда, будто горный обвал.

Тони схватился за горло, царапая кожу в попытке растянуть невидимую петлю. «Не надо!» – мысленно крикнула Мишель. Лицо Тони наливалось синевой, он даже не хрипел – видимо, была намертво перекрыта гортань. «Пощадите его!» – взмолилась Мишель по-прежнему в мыслях, поскольку голос не повиновался.

Гайда расцвел. Ореховые глаза засияли, лицо смягчилось и неожиданно оказалось красивым. Нездешняя, нечеловеческая красота пришедшего невесть откуда демона.

– Можешь забрать своего милого, – благосклонно улыбнулся он. – С ним все кончено.

В нелепой надежде, что их обоих теперь пощадят, Мишель опустилась на пол, обняла Тони за плечи. Гайда не сводил с нее сияющих золотом глаз.

– Я люблю тебя, – прошептала Мишель. Эти слова один раз уже вырвали Тони из-под власти Гайды. «Люблю тебя» – талисман, призванный защитить от демона. – Я люблю тебя, Тони, слышишь? – Она до смерти боялась Гайду, с обеих сторон над ней нависали зомбированные бандиты – однако клятва верности была принесена, и Мишель с отчаянным упорством твердила: – Люблю тебя!

Тони услышал; заклятье демона спало. Он поднял голову, сбросил обнимавшие его руки Мишель, лицо исказила ненависть. Тони взвился – но удар дубинкой по голове снова швырнул его на пол. Благостная улыбка на плоском лице амбала даже не дрогнула.