Мнимые люди - Андрей Белоусов

Наполовину ослепший, находящийся на пределе нервного срыва, сержант Васюк остервенело тёр глаза обеими руками и, часто-часто моргал, пытаясь хоть частично вернуть себе зрение. Внезапная вспышка справа, больно резанула его по глазам, а плечо, резким ударом, ожгло страшной болью, растёкшейся по всей руке. Сержант, вначале даже и не понял, что случилось. Всё произошло так стремительно, что его мозг не успел обработать звук выстрела и послать соответствующий сигнал опасности. Только получив сокрушительный удар по голове, догадался, что на него напали. Уже лежа на земле, оглушённый и ослепший, вдыхая аромат сырой земли, Васёк слабо забарахтался, шаря рукой вокруг себя, в тщетной попытке отыскать автомат, а в звенящей голове пульсирует:

«Только бы не добили, только бы не добили… Ну где же ты чёрт!».

А совсем рядом шёл бой, не за жизнь, а на смерть…

«Мимы», обманом проникшие в расположение людей, преступили к основной фазе своего плана, и шесть сотен мутантов, в тесном пространстве окопа, вступили в бой с людьми, давая время основной атакующей волне беспрепятственно миновать первую линию обороны людей и вплотную заняться второй.

Сотни камикадзе втискивались в толчеи людей, созданные «воинами», и, подрывались, расплёскиваясь ярким пламенем. Сержант Васюк видел, как немного поодаль, группа солдат, отстреливающаяся от наседавших, с двух сторон, мутантов, вспыхнула как бенгальский огонь и освещая пространство, распалась на живые факелы. И как объятые огнём выбирались они из окопа и дико метались по земле, в тщетной попытке загасить пожиравший их огонь или же просто бегали, крича во всё горло, размахивая руками, покуда не падали на землю и не затихали.

Так же он видел, как «мимы» в упор расстреливали солдат, и как его товарищи, в ответ, мужественно боролись с ними, вступая в неравную рукопашную схватку, а потом падали, словно изломанные и растерзанные, тряпичные куклы и больше не вставали.

Страшные картины побоища, сменяли одна другую, заставляя замирать от ужаса, и сержант Васюк всё это видел, пока вокруг догорали живые факелы, но ничем не мог помочь…

Настоящая война, оказалась не тем ярким шоу, коим представляется вначале, и началась она не так, как должна была начаться. И не в силах более наблюдать за побоищем, сержант зажмурился и сжавшись в комок от страха, тихо захныкал, моля Бога, чтобы весь этот ужасный сон, поскорее прошёл. Он вздрагивал от разрывов гранат зажимая уши, и плача сжимался в комок ещё сильнее, когда слышал страшные крики умирающих солдат, товарищей своих.

Ещё совсем недавно задорно вышагивая перед сослуживцами этаким бойцовым петухом, демонстрируя всем свою удаль и смелость, сейчас забытый и покинутый всеми, лежал он на земле, обмочив штаны, лишний раз боясь шелохнуться. Сколько раз, на протяжении скоротечного боя, Васёк молил Бога, сохранить ему жизнь. Столько же успел он и распрощаться с ней, что даже в первые мгновения, до него не сразу и дошло, что бойня наконец-то прекратилась.

Ещё не веря своим ушам, разлепил он веки и настороженно прислушался. Выстрелов и взрывов больше не было и не считая звона в ушах, расслышал только слабые стоны раненых, что раздавались где-то там, во тьме.

Сделав невероятные усилия над собой, сержант Васюк, придерживая раненное плечо, здоровой рукой и извиваясь как червяк, принял сидячие положение, привалившись к стенке окопа. Потом прижимая руку к пробитому плечу, настороженно осмотрелся, пытаясь отыскать живых людей. Позвать на помощь он не смел. Страх сковал его настолько, что до сих пор мерещатся мутанты, призраками мелькающие во тьме, а измученное сердце каждый раз готово остановиться, дабы не мучит разум страхами.

И сидя один, в темноте, посреди мёртвых тел, сержант Васюк, не мог решиться ни на что, пребывая в некой прострации, мешающей принять определённое решение. С одной стороны он трезво сознавал, что в окопе находиться не в коем случае нельзя. Нужно бежать отсюда, бежать что есть мочи, бежать без оглядки, так чтобы только пятки сверкали. Ведь скоро подойдут основные силы «мимов» и тогда конец. С другой же стороны, неизведанный ранее страх, парализовал его, опутав тело прочными цепями, отбирая силы.

И нервы сержанта были настолько напряжены, что когда на передовой линии обороны раздались возгласы вопрошающие:

— Есть кто живой?! — они лопнули как гитарные струны и его охватила такая эйфория, такое радостное облегчение, что в первые секунды он разрыдался и было попытался голос он подать, но горло перехваченное скупым рыданием, издало лишь хрип невнятного содержания. И после этого, эйфория охватившая его с ног до головы, немного поумерила свой пыл и вновь стал подползать липкий страх со своими острыми когтями. Васёк, испугался, что оставшиеся в живых не заметят его или просто не обратят на него внимания и тогда они бросят его здесь одного. Совсем одного, одинёшенького…

И дикая, просто животная жажда жизни, и желание воссоединиться с нормальными, живыми людьми, заставила его вцепиться здоровой рукой в стену окопа, и вгрызаться всей пятернёй в сырую, пропитанную влагой землю, чтобы подтягиваться и срываться, и снова подтягиваться и вновь цепляться за дёрн и камни, и подтягиваться, подтягиваться… Пока наконец, тело не взгромоздиться на предательски дрожащие ноги.

И в какой-то момент он наконец-таки добился своей цели. Дрожа как осенний лист на ветру, зажимая рану, здоровой рукой, весь покрытый испариной и тяжело дышащий, сержант Васюк, стоял на ногах, привалившись к окопу правым боком и прислушивался к тому, как в окопе перекликались выжившие и стенали раненные.

«Нужно двигаться, нельзя медлить. Нельзя стоять», — голос в голове его, заставлял ещё сделать над собой усилие. Ещё одно, но очень важное, возможно самое важное в его жизни. Но он не мог… Сил осталось так мало. — «Иди же, чёрт тебя подери! — кричал внутренний голос. — Иди же! Давай! Ну! Пошёл!..».

И послушавшись, Васюк, сдавив зубами нижнюю губу чуть ли не до крови, сделал первый, неуверенный шаг. За ним второй, потом третий и, вдруг заворожено, встал как вкопанный…

Разрезая мглу, с шипением и треском, ввысь устремились сигнальные ракеты, рассеивая вокруг себя мертвенно-бледный свет, и достигнув своего апогея, медленно спланировали вниз, разгоняя тьму в округе, чтобы дать возможность людям, в том числе и сержанту, увидеть…

И он увидел. Увидел «мимов»…

Они были повсюду, и уже намного ближе, чем он рассчитывал. Он увидел, как подсвеченные мертвенно-белым светом, миновав противопехотные заграждения, прямо на него надвигалась, серая людская волна. Со спринтерской скоростью и в полном молчании, неукротимой волной приближались мутанты, словно морской прибой. И куда-то бежать, спасаться или просто кричать, не было уже смысла. Оставалось только ждать. Ждать неотвратимого удара, всесокрушающей людской толпы.

Вот они всё ближе, ближе, ближе… И уже с лёгкостью можно различить, промеж мерцающего сумрака, их перекошенные злобой лица, с впалыми щеками.

И среди всей чехарды мелькающих злобных лиц и грязных, мокрых тел, сержант Николай Васюк, выделил одного бородатого мужика, довольно внушительной комплекции, что подобно локомотиву, целенаправленно нёсся на всех парах, именно к нему. Они даже на какой-то миг встретились глазами и Николаша, как его когда-то называла мать, перестал надеяться на чудо…

Молвят, что будто именно в такие моменты, время имеет привычку, якобы замедляться. Для Николая же, время на такой подарок не расщедрилось.

И за миг до столкновения с людской волной, он успел лишь давясь слезами хныкнуть только слово — самое дорогое сердцу слово:

— МАМОЧКА… — как его ноги подломились.

Но он, не упал. Нет. Не успел…

Тот самый бородатый мужик, прямо на бегу, подобно смерчу, словно невесомую марионетку, выдернул жалкого человечка из окопа, и со страшной силой метнул перед собой, попав прямехонько в прожектор. Пробив, своим телом, будто ядром, стекло и зеркало прожектора, Николай Васюк недвижно застрял внутри и там так и остался, полностью безучастный к проблемам бытия.

* * *

— Ничего не понимаю! Мне кто-нибудь объяснит, что чёрт возьми у них там происходит?! Откуда взрывы? Почему стрельба? — непонимающе рычал капитан Лактионов, следя за происходящим на передовой, расположенной в двухстах метрах спереди. — Они что там, все с ума посходили?! Неужели прохлопали? Быть того не может. Где связь твою мать!

— Товарищ капитан, не могу соединиться. Связи нет, — доложил перепуганный радист.

— Как нету? Ты чем там вообще занимаешься?! Соединяйся, идиот! Я должен знать что там у них происходит.

— «Меч» я «Щит» ответьте, — монотонно забубнил радист в микрофон, пытаясь соединиться с передовой. — Товарищ капитан не отвечают! И штаб тоже молчит. Никто не отвечает. Мы одни. Есть только связь между войсковыми соединениями второй линии обороны.