Поле битвы - Берлин. ЦРУ против КГБ в холодной войне - Джордж Бейли

Во время нашего интервью Фелфе свободно рассказывал о своей прошлой двойной жизни. Он заметил, что его ни разу не предостерегли насчет опасности, угрожавшей ему в связи с бегством на Запад сотрудников КГБ — особенно Петра Дерябина, который рассказал о «двух агентах в организации Гелена под кодовыми именами Петр и Павел»[1096]. Офицер КГБ, работавший с Фелфе, то есть Коротков, ни разу не упомянул о Голеневском, хотя Фелфе сказал, что ему стало известно, будто Коротков знал о возможной компрометации в результате этого дела. Однако Фелфе был уверен, что Коротков исполнял приказ ни о чем ему не рассказывать, дабы он продолжал поставлять информацию. Когда мы спросили его, не думает ли он, что, по чьим-то высказываниям, его и вправду принесли в жертву плану создания трудностей для BND Фелфе взорвался: «Quatsch!» (вздор)[1097].

У Фелфе не было ни малейшего представления, почему Коротков вдруг заявил в интервью, что Голицын скомпрометировал его, однако он попробовал объяснить этот курьез: «Голицын передал информацию до того, как сбежал. И его приняли, только проверив информацию и убедившись в ее надежности. Таким образом, американцы знали от него, что он может рассказать еще до его бегства. Это торг». Насколько можно судить, Фелфе пришел к такому выводу после своего освобождения из тюрьмы, беседуя с офицерами КГБ о причинах его компрометации. Только заявив, что Голицын сначала передал американцам информацию, а потом уж бежал (декабрь 1961 года), КГБ мог обвинить Голицына в аресте Фелфе в ноябре того же года[1098].

Что касается других случаев бегства или шпионажа, касающихся не только советских, но и восточногерманских дел, о которых Фелфе говорил представителям КГБ, его постоянно уверяли: «Никто не мог о вас знать, не беспокойтесь». Фелфе привел в качестве примера реакцию КГБ на речь Мильке, резко выступившего с разоблачениями западногерманского шпионажа против ГДР и упомянувшего Фелфе в ряду других. Генерал Александр Коротков тотчас отправился к Мильке и сказал: «Руки прочь! Это наш человек». Мильке, как говорят, ответил: «In Ordnung. Никто в MfS, кроме меня, о нем не знает и не узнает!»[1099]

Фелфе рассказал, что настоящее имя Альфреда I, офицера КГБ, который работал с ним, пока не был сменен Альфредом II (Виталий Коротков), — Иван Иванович Сумин. Поначалу Альфред II приезжал на встречи вместе с Альфредом I. Потом он стал работать один и только изредка появлялся вместе с генералом А. М. Коротковым. О беседах с генералом Коротковым Фелфе сказал: «Всегда политика, одна только политика. Его интересовала только ФРГ. Куда идет, что намерена делать? О ЦРУ он даже не упоминал»[1100].

Фелфе настаивал на том, что когда Альфред II спросил его: «Что мы можем сделать для вас, чтобы ваша работа выглядела более успешной?» — он отказался от всего, потому что был убежден — отношения с Советами должны быть как можно проще, чтобы его жизнь не осложнялась помощью КГБ. Альфред II прислушивался к желаниям Фелфе. Более того, Фелфе никогда не обсуждал с Альфредом II операции и сотрудников ЦРУ. Например, Альфред II не был проинформирован заранее о поездке Фелфе в Вашингтон в 1956 году, однако Фелфе послал ему открытку на специальный адрес, когда был в США. Доклад Фелфе о поездке был принят Альфредом II без комментариев. Он не задавал вопросов, но был раздражен тем, что американцы, а не русские пригласили Фелфе посетить свою столицу[1101].

Когда Фелфе сообщал Альфреду II адреса, номера телефонов, номера машин и другие детали о Карлсхорсте, переданные ему ЦРУ, Альфред II прервал его: «Нам надо знать, имеет ли кто-нибудь доступ к нашим сейфам. Все остальное неважно. Мы знаем, что у нас есть в Карлсхорсте и как это работает, и мы знаем это лучше американцев». В другой раз Альфред II напомнил Фелфе, что его не интересуют простые операции ЦРУ и BND. «Это ваши дела», — добавил он. А Фелфе не мог понять, почему Альфреда II не интересует информация по Карлсхорсту. Однажды, например, Фелфе сообщил, что может передать ему пять толстых книжек с материалами BND по Карлсхорсту (очевидно отчет по программе «Диаграмма»). А Альфред II ответил: «Делайте с ними, что хотите». С другой стороны, Альфред II заботился о том, чтобы MfS не предпринимало действий против агентов ЦРУ и BND, задействованных в операциях по Карлсхорсту, если они могли повредить Фелфе. Наконец Фелфе заявил, что КГБ никогда не проявлял особый интерес к офицерам ЦРУ, работающим в Берлине или в отделе связи ЦРУ. Если возникало какое-то имя, то у Фелфе запрашивали обычные данные, да еще о возможных слабых местах этого человека — и все. Несмотря на то, что Альфред II давал понять его незаинтересованность, Фелфе продолжал сообщать о своей деятельности, связанной с ЦРУ и Карлсхор-стом[1102].

Чтобы проиллюстрировать modus operandi с ним относительно берлинских операций, Фелфе заговорил о Лене. Когда BND стало известно, что Лена завербован КГБ, это дело автоматически перешло к Фелфе, потому что внутри BND оно рассматривалось как дело советского агента-двойника. Фелфе стоял на том, что никогда не видел Лену, и офицер КГБ не говорил с ним об этом деле заранее. Когда же он сам сообщил о Лене, то ему сказали: «Поступайте, как считаете нужным, и не думайте о нас». Лене разрешили сообщать о Карлсхорсте все, что он мог узнать. Никакой координации действий в отношении этого дела не было. И Фелфе не задавали никаких вопросов по поводу проверки БОБ информации, поставляемой Леной. Он признался, что сам не понимает, почему офицер КГБ в деле Лены пользовался своей «настоящей фамилией». С Щукиным он никогда не встречался, потому что КГБ не позволил. Иначе операции бы пересеклись[1103].

Большую часть времени, что Фелфе работал с КГБ, ни он, ни КГБ, казалось, не задумывались о его безопасности. Конспиративную квартиру в Карлсхорсте, где Фелфе встречался с Альфредом II, меняли лишь один раз, и КГБ предоставлял самому Фелфе решать, когда он поедет в Западный Берлин или в Восточный Берлин. И Фелфе не возражал. Он вспоминал, например, как приехал в Берлин на встречу, а офицер КГБ то ли заболел, то ли был в отпуске и не явился. Но это не обеспокоило Фелфе, который вернулся в Пуллах и стал терпеливо ждать следующей встречи[1104].

Наш рассказ о Фелфе, наверняка, разочарует тех, кто верил, что ЦРУ, особенно операции, связанные с Карлсхор-стом, представляли для Фелфе главный интерес. Обычно считается, что КГБ играл в них большую роль и таким образом помог Фелфе сделать карьеру. К тому же многие верят, что они были результатом общих усилий Фелфе и КГБ и продумывались заранее. Добавим, и это естественно, что КГБ высоко ценил информацию о личном составе, операциях и объектах ЦРУ, поэтому подходил к таким донесениям с особой требовательностью.

Однако Фелфе настаивает, что, хотя КГБ и заявляет о готовности помочь ему в укреплении его положения в BND, никакие конкретные предложения на этот счет сделаны не были. Более того, Фелфе утверждал, что отвергал саму эту идею: он боялся, что не сможет проконтролировать могущих возникнуть осложнений. Судя по его словам, КГБ никогда не обсуждал с ним дела BND, подобные делу Лены, перевербованного агента КГБ, за которые он отвечал по долгу службы. Наконец, Фелфе утверждает, что офицер КГБ никогда не выдвигал специфичных вопросов или требований, в связи с его сообщениями о деятельности и помещениях в Карлсхорсте. Можно ли верить Фелфе? Трудно сказать. Более пристальный взгляд на его оценку отношений с КГБ, на основании того, что мы узнали о деятельности КГБ в Восточном Берлине, представляется оправданным.

ИНТЕРПРЕТАЦИЯ РАССКАЗА ФЕЛФЕ

Ясно, что делом Фелфе занимался германский отдел службы контрразведки внешней разведки КГБ через отдел контрразведки аппарата в Карлсхорсте, в чьи задачи входило проникновение в западногерманскую разведку и службу безопасности, а также защита интересов СССР от операций этих служб. В Фелфе видели источник, идеально соответствовавший интересам Советов, поэтому использование обстановки в Карлсхорсте для «Диаграммы» рассматривалось в основном для укрепления его позиций в BND. Донесения Фелфе о его отношениях с БОБ и операциях по Карлсхор-сту, возможно, составляли лишь малую часть его информации о BND и других западногерманских службах, а также политической и военной информации о западногерманском правительстве. Несмотря на то, что у КГБ были другие источники в BND, Фелфе считался уникальным и очень ценным агентом. В таких случаях информация о деле и, в первую очередь, сведения о личности агента тщательно охраняются соответствующим отделом. Если Фелфе и доносил о ЦРУ что-то, представлявшее интерес для американского отдела контрразведки, его информация не отправлялась туда автоматически. Руководитель службы направит такую информацию в заинтересованный орган, только скрыв все сведения об источнике.