Второе пришествие - Александр Новичков

«Ты ничего не понял. Прекращай».

«Хорошо, – после недолгого молчания ответил он. – Все бактерии, проникшие в организм, будут уничтожены».

Примерно через час зуд прошел окончательно.

Глава третья

Лилия никак не могла угомониться: раздражающе хихикала всю дорогу, почти без перерыва. Лишь иногда, когда я оборачивался и окидывал ее свирепым взглядом, она ненадолго замолкала. Но потом она вновь смотрела на меня и все начиналось заново.

— Ты так смешно выглядишь в седле, – то и дело фыркала она. – Такой сильный и могучий демон, а на коне держаться не умеешь.

— Поглядел бы я на тебя за рулем автомобиля, – в сердцах огрызался я. Вся моя нижняя половина нестерпимо болела. Измененный метаболизм и ускоренная регенерация клеток, кажется, делали ситуацию только хуже – старая кожа не успевала затвердевать, а новая стиралась слишком уж быстро. – Ты бы никогда не разобралась, зачем там нужны всякие рули–педали.

— Я не знаю, о чем ты говоришь, – отвечала она, – но я не могу смотреть на тебя без смеха. Ну же, хватит елозить по седлу, коню это не нравится!

— Ты же знаешь, я первый раз еду верхом! – взывал к ее совести я.

— Знаю! – хихикала она – Но все равно это очень смешно!

Я невероятно обрадовался, когда увидел впереди ветхие постройки. Это значило, что мне можно будет, наконец, покинуть седло. Это для меня было невероятной радостью, пусть даже в деревеньке нас сразу же окружит пара дюжин разбойников. Ничего! Главное – слезть с коня!

Спешился я возле первого же дома, который и домом‑то назвать сложно было. Так, какая‑то покосившаяся хибара, державшаяся на одном только честном слове. Сквозь огромные щели в стенах свободно задувал ветер, а дырявая крыша едва могла служить преградой для дождя. Укрыться в нем можно было разве что от солнца, но разве для этого нужны дома?

Лилия предпочла остаться в седле. И Берте тоже не позволила спуститься. Я взял коня за удила и двинулся к центру деревни.

Немногие строения в Калии можно было назвать домами. В основном это были брошенные или недостроенные жилища с покосившимися, а то и вовсе отсутствующими плетнями, немногим лучше того, что мы увидели первым, а некоторые даже хуже. Если в них и жили, то редко, просто приходили переночевать раз в сезон либо вовсе обходили стороной.

Ближе к центру деревни нам встретились и серьезные сооружения. С высокими заборами и большим домом в пару этажей да непрерывно бдящими во дворе охранниками. Наверняка эти сооружения принадлежали предводителям банд и шаек, сумевшим немного разбогатеть на чужих костях. Вскоре мы вышли к одной местной достопримечательности – огромной площадке, окруженной железной решеткой, этакой импровизированной арене. В глаза бросились несколько темных пятен засохшей крови на земле. Понять назначение этой арены было довольно легко.

И самым неожиданным оказалось то, что достопримечательность эта находилась как раз под окнами местного постоялого двора, места хоть и злачного, но очень шумного. В отличие от остального города, мрачного и безлюдного, там, казалось, царило веселье.

Но прежде чем примкнуть к общему веселью в трактире, мы отвели лошадей в конюшню. Конюх не удостоил нас даже косым взглядом, пузатый мужчина просто сидел на перевернутом ведре и тяжело вздыхал, глядя куда‑то на холмы за лесом.

— Эй, конюх! – не выдержала Лилия, – следи за нашими лошадьми. Чтобы завтра утром они были сыты и напоены. И смотри, чтобы их никто не украл!

Мужчина не отозвался, даже не повернулся к нам. Просто поднял руку и помахал ладонью туда–сюда. Его жест только больше раззадорил дворянку.

— Эй! Ты меня слышал, конюх?

— Не кричите на него. – В конюшню вошел высокий, широкоплечий мужчина с гладко выбритой головой. Смачно сплюнул на землю. – У нас серьезное заведение.

— Вся ваша серьезность исчезнет, когда наутро мы не обнаружим наших лошадей в конюшне! – упрямо заявила Лилия.

— Может, и не обнаружите, – безразлично ответил бритый. – Вдруг им на свободу захочется – мы‑то тут что поделаем? У нас серьезное заведение…

— Тогда послушай, со всей возможной серьезностью, – решил вмешаться я. – Если утром у наших лошадей исчезнет хотя бы один волос с хвоста… Знаешь, что я сделаю?

— И что же ты сделаешь? – ядовито процедил он, смерив меня опытным взглядом.

— Оседлаю тебя, – я подошел к нему в упор. Посмотрел снизу вверх. Бритый был на полголовы выше меня. – И поверь мне на слово, ты поскачешь с такой прытью, будто у тебя на хребет уселся сам дьявол.

Несколько секунд он смотрел мне прямо в глаза, а потом отвел взгляд. Произнес, но уже без напыщенной важности:

— Пригляжу… за вашими лошадками.

Я обернулся к Лилии:

— Он приглядит. Пойдем, нам нужно снять комнату.

Дворянка вздернула нос и гордо вышла из конюшни, держа за руку Берту, на самом деле не такую уж и маленькую девочку. Немного помедлив, я двинулся за ними. Конюх поднял голову и проводил меня взглядом. Он, кажется, был немного удивлен.

— Молчи, – выдавил бритый. Фраза эта явно предназначалась конюху.

Я остановился на крыльце трактира. Самым тяжелым испытанием в новом мире для меня оставались запахи. Может, Эфир улучшил мое обоняние так же, как обострил зрение и усилил слух, или же мой нос оставался сугубо человеческим, но ароматы эпохи Средневековья вызывали у меня головокружение и сильную тошноту. И если в деревнях преобладали естественные запахи природы, свежего сена и овощей, то в городах витал запах помоев, гнилья и человеческих экскрементов. Но самыми страшными были все же питейные заведения. И вот судьба дала мне шанс познакомиться с запахом разбойничьего трактира.

Набрав побольше относительно свежего воздуха, я ступил на крыльцо и открыл дверь. К тому моменту я, кажется, мог задерживать дыхание примерно на час. Но, чтобы говорить, необходимо выдыхать воздух, а для этого его нужно сначала вдохнуть. Я решил сначала проверить, каким окажется на вкус аромат разбойничьего трактира, а уже потом ставить эксперименты. И не прогадал, вонь в трактире царила ужаснейшая. Сделав всего один глоток воздуха, я едва не выжил из ума.

А когда сознание мое прояснилось, я двинулся вперед, попутно осматривая зал.

Ничего примечательного не видел, только гнусные рожи. Пара групп таких рож что‑то праздновала, за другим столом пили в унынии. В дальнем углу под скамьей в луже собственной блевоты лежал какой‑то чахлый мужичонка. Над ним, на той же скамье, с удовольствием сосал пиво его товарищ. Хриплый гул, создаваемый всей подвыпившей толпой, неприятно давил на голову.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});