Богачи - Юна-Мари Паркер

Морган по-прежнему с трудом могла смотреть на Гарри. Его изуродованное лицо с неподвижными веками и трубкой в носу, наполовину выбритая голова, где краснел грубо зашитый послеоперационный шов, вздувшиеся вены на руках, исколотые иголками от капельницы, постоянно поддерживающей его истощенный организм глюкозой и витаминами — все выглядело настолько ужасно, что она опускала глаза, будучи не в силах выносить это зрелище.

Клинику осаждали репортеры и фотографы, надеявшиеся взять у Морган интервью или сделать снимок в тот момент, когда она будет входить или выходить от мужа. Она сняла комнату в отеле по соседству с больницей, но проводила дни и ночи у койки Гарри. Впервые в жизни ей не хотелось позировать перед фотокамерой.

Замок Ломондов также подвергался осаде. Фотографы, увешанные камерами и объективами, пытались одолеть каменную кладку стен, висели на деревьях, поджидая случая сфотографировать Дэвида. Мак-Гилливери запер все окна и двери и запретил прислуге покидать дом, отвечать на телефонные звонки и даже прохаживаться по внутреннему дворику. Спустя много столетий замок снова оказался в кольце врагов.

В Лондоне на площади Монпелье газетчики разбили целый палаточный городок и попытались расположиться на ступенях лестницы перед парадным подъездом, чтобы нести круглосуточное дежурство и не пропустить появления кого-нибудь из скандальной семейки, но получили решительный отпор со стороны Перкинса, который повел себя не менее достойно, чем Мак-Гилливери.

Вдовствующая графиня Ломонд вместе с Эндрю Фландерсом под покровом ночи покинула свой дом через заднее крыльцо и тайно уехала в Девон к приятельнице, согласившейся приютить ее, пока не утихнет шумиха.

Британская пресса столкнулась с тем, что Ломонды искусно заняли круговую оборону и приняли меры против дальнейшей утечки информации. За неимением фактов репортерам ничего не оставалось, как заполнять газетные полосы собственными выдумками.

Тиффани пришлось отключить телефон и запереться у себя в квартире. В театре, где поставили «Герти», сборы достигли рекордной планки благодаря внезапно возросшей известности модельера, работавшего над созданием костюмов для шоу.

В «Акселанс» выстраивалась очередь за два квартала. Народ повалил сюда, чтобы развлечься и потанцевать, а заодно хоть мельком взглянуть на Тиффани — какая она из себя? Аксел повысил цены на напитки, игнорируя нормы пожарной безопасности, увеличил пропускную способность клуба и удвоил таким образом ежедневную прибыль.

Газетчики попробовали подступиться к «Квадранту» и квартире его президента на Парк-авеню, но Джо с Рут заблаговременно покинули город.

В ту злосчастную субботу, когда Тиффани имела разговор с Джефом Маккеем, она перезвонила родителям и предупредила их о том, что грозит разразиться крупный скандал. Едва оправившись от шока, Калвины сели в самолет и вылетели в Саутгемптон, где и пребывали все это время взаперти под охраной четырех телохранителей из службы безопасности «Квадранта».

— Я до сих пор не могу в это поверить! Где, ты говоришь, Тиффани родила ребенка? — спросила Рут мужа за завтраком.

Она осмелилась вызвать Джо на неприятный разговор лишь потому, что успела пропустить накануне несколько рюмок водки. Осмысление кошмарной истории требовало от нее таких больших интеллектуальных и нравственных усилий, что сделать это на трезвую голову не представлялось возможным.

— Да какая разница, черт побери! — взорвался Джо. — Главное, что по какой-то идиотской причине она согласилась его родить для Морган. От Гарри! А этот чертов ублюдок даже не заметил, что с ним в постели другая женщина! — Джо откусил кончик сигары и в ярости выплюнул его на пол. — Почему она не пришла ко мне? Я бы придумал все что угодно, лишь бы избежать этого позора.

— Что ты собираешься делать?

Джо тяжело поднялся из-за стола и задумчиво погладил выпирающее из-под пиджака брюшко.

— Завтра я возвращаюсь в Нью-Йорк. Мне необходимо поговорить с Тиффани и выступить в печати с заявлением. С нашей стороны было довольно глупо бежать и скрываться здесь, как преступникам.

— Но что ты скажешь газетчикам, Джо? Ведь отрицать факты бессмысленно.

— Предоставь это мне. Надо обстряпать это дело очень аккуратно — пусть они думают, что мы с самого начала были в курсе… и Гарри тоже. А тебе лучше остаться здесь, Рут. И не вздумай с кем-нибудь об этом говорить. Ни одного слова, понятно? Я тебя знаю, ты никогда не умела держать язык за зубами!

Рут укоризненно посмотрела на мужа и втайне подивилась полному отсутствию у него какой бы то ни было проницательности. Что ж, она иногда выглядела глупо и не могла с ходу ответить на каверзный вопрос, но свои секреты хранила десятилетиями — например, некоторые счета от портнихи. Джо не видит дальше собственного носа, не замечает даже, что она давно носит накладные ногти и парик! Как же, она не умеет держать язык за зубами! Если кто из них и глуп, так это сам муженек! Его голова давно превратилась в счетную машину, и он перестал замечать вокруг себя что-либо, кроме денежных знаков.

— После ужина я собираюсь пойти в клуб, — заявил Аксел Тиффани, которая удобно расположилась в кресле с бокалом мартини и журналом.

— Как, опять? — стараясь скрыть разочарование в голосе, спросила Тиффани.

— У меня много работы, — занял оборонительную позицию Аксел. — В клубе сейчас дым коромыслом с открытия и до самого утра. Перестань кукситься, Тифф. Я не развлекаться туда иду.

— Да, я знаю, — тихо ответила она. — Прости, дорогой, я просто очень издергалась за последнее время. Нервы ни к черту. А ты все время пропадаешь в клубе. Я почти не вижу тебя с субботы, когда начался весь этот кошмар.

— Как ты не понимаешь, что именно сейчас важно выложиться на всю катушку, Тифф. Ведь дела пошли в гору. А через месяц, когда мы откроем клуб в Сан-Франциско, придется вкалывать еще больше. Или ты забыла об этом? — Он поднялся и раздраженно плеснул себе виски. — Я не понимаю, куда девался твой гордый, независимый нрав, которым ты так кичилась раньше?

Тиффани удивленно взглянула на мужа, пораженная резкостью его слов. Разумеется, в поведении Аксела давно уже было что-то странное, настораживающее, но при той сумасшедшей жизни, которую ей приходилось вести, понять, в чем дело, казалось невозможным. Конечно, она видела, что Акселу приходится много работать. Она уважала его за трудолюбие и подбадривала, когда силы у него были на исходе. Через несколько лет, если дела пойдут так же успешно, Аксел станет владельцем обширной сети ночных клубов не только в Штатах, но и в Европе.