Теософические архивы (сборник) - Елена Блаватская

С самого начала своего появления в истории наше Общество предлагает широкий и надежный мост, по которому можно преодолеть эту пропасть.

Письмо М. Cahagnet

Argenteuil, 25 октября 1880 г.

В Секретариат Теософического общества.

Уважаемая госпожа и коллеги,

Я осмеливаюсь просить вас поблагодарить от моего имени Генеральный Совет Теософического общества за ту честь, которая была мне оказана принятием в почетные члены по представлению месье Леймари из Психологического общества Парижа.

Соблаговолите, дорогая госпожа, сказать Совету, – в котором вы являетесь далеко не последним из деятельных членов, – что основание такого общества было мечтой всей моей жизни. Соединить вместе всех людей, не обременяя их ничем, кроме того, что они собрались бы, чтобы выразить свое почтение, при полной личной свободе совести, к Всеобщему Предку; чтобы лишь создать единую семью, скрепленную вместе братской любовью; чтобы испытывать лишь преданность и, особенно, справедливое отношение к каждому и ко всем – вот поистине та цель, стремление к которой достойно каждого сердца, свободного от эгоизма и гордыни! Увы, не находится ли эта цель на самом удаленном конце нашего индивидуалистического образования, на последнем этаже нашего тяжелого путешествия, и, быть может, даже в конце наших последующих существований? Неважно, всегда хорошо возвысить наши мысли к ней и никогда между тем не терять ее из виду. Римский католицизм пытается сделать нечто в этом роде, но, по-видимому, он не хочет предоставить каждому человеку выбрать себе путь по своему выбору. Он предлагает лишь один-единственный вход в святилище, которое скрывает тайну жизни, и претендует на то, что именно он хранит единственных ключ к нему. Тот, кто хочет войти, должен исповедовать лишь одну веру и слепо принимать ее учение, – учение, которое оставляет желать много лучшего, чтобы счесть его уникальным.

Кокерель Младший, протестантский священник, лучше понял суть этого религиозного вопроса, когда счел ненужным для кандидата в братский совет их церквей обязательно верить в большей степени в божественность Христа, чем в божественную сущность кого-либо другого. Он считал храм святым местом, в которое любой человек приходит молиться божеству, согласно тому, что он ведает и какой выбор он сделал. Священнослужители, собравшись для вынесения решения по поводу таких изменений в проповедуемом ими догматическом вероучении, остались пасторами, не идущими ни на какие компромиссы, и бедный Кокерель был вынужден сегодня представить свои предложения на рассмотрение кругам мыслителей, свободных от печальной необходимости всегда сохранять свои точки зрения. Будут ли теософы в наше время мудрее и счастливее? Несомненно, да, если их учения, религиозные и социальные, будут в рамках следующих ограничений. Да возлюбим мы друг друга, будем помогать друг другу и наставлять один другого, примером или словом. Не будем же требовать от религии только того, во что верим сами. Пусть то же самое правило применяется и в вопросах политики и социальных устремлений. И да не будем играть роль тирана. Не будем спорить, ссориться и, главное, спекулировать в отношении друг друга. Любовь, больше любви; и СПРАВЕДЛИВОСТЬ, которой будут подчиняться все и каждый, без какого-либо исключения. Помощь, поддержка, причем особенно важно не подсчитывать, кто ее дает или кто ее получает, ибо тот, кто дает одной рукой, получает другой. Кто тогда может обладать чем-либо, что не было бы дано ему? Да пожелаем мы, чтобы готтентот и парижанин могли бы быть теми людьми, которые возьмут друг друга за руку, не замечая, имеет ли один из них или нет общепринятое образование или одет ли он в модное платье.

В этом состоит закон жизни, ее управления, ее сохранения и, добавим, ее бессмертия.

Примите, дорогая госпожа и сестра в теософии, мои братские пожелания.

Alp. Cahagnet.

Постскриптум – Будьте добры, передайте привет от меня нашим братьям по Обществу, особенно полковнику Олькотту. Это письмо сопровождается экземпляром моей последней недавно опубликованной работы под названием «Космогония и антропология, или Бог, Земля и Человек, изученные посредством аналогии». Я осмелюсь преподнести ее вам в знак моего глубокого личного уважения.

Мы приносим извинение м-ру Cahagnet за то, что это благожелательное сообщение не появилось в более раннем выпуске нашего журнала. На самом деле оно было переведено и послано по почте в Бенарес вовремя для декабрьского номера, но, к сожалению, часть рукописи была утеряна почтой прежде, чем она достигла Бомбея.

И сегодня, когда мы внимательно прочитали его последнюю работу, которую он столь любезно нам послал, мы должны добавить несколько слов как об этом авторе, так и о его исключительно интересной небольшой книге. «Космогония и антропология, или Бог, Земля и Человек, изученные посредством аналогии» – это, как уже было сказано выше, последняя из длинной серии трудов о наиболее трансцендентных вопросах. Нашему уважаемому брату, м-ру Alphonse Cahagnet, сейчас 73 года, и он один из первых спиритистов Франции, как это хорошо известно ныне всем. Со времен своей юности он был известен как провидец и философ. По существу, он является Якобом Бёме Франции, скромным и неизвестным в начале своего пути. Подобно этому теософу из Силезии, его раннее образование было весьма недостаточным, насколько мы можем судить об этом по его собственному признанию. И поскольку он выступал, вероятно, несколько раз со своими сочинениями, выучившись самостоятельно и по собственному вдохновению, его друзья-реинкарнационалисты имели все основания заподозрить, что душа немецкого мистика еще раз спустилась на землю и приняла на себя новые испытания в тех же самых обстоятельствах, что и раньше. Как в Бёме, так и в нем есть в высшей степени созерцательный ум, те же самые редкие силы интуиции и такое же исключительное богатство воображения, тогда как глубокая, врожденная любовь к таинственным деяниям природы тождественна любви бедного сапожника из Герлитца. Единственная существенная разница между ними, – хотя это и несомненное усовершенствование современной мистики, – полное отсутствие в м-ре Cahagnet чего-либо подобного претензии на божественное вдохновение свыше. Если Бёме завершил свой слишком короткий путь (он умер, едва ли достигнув сорока лет) в полной уверенности, что находится в прямой связи и непосредственном общении с божественной силой, французский провидец утверждает лишь то, что он способен воспринимать вещи духовно. Вместо того чтобы ползти по формалистическому пути современной науки, которая не оставляет никакого места для интуитивного восприятия и все же навязывает миру гипотезы, которые едва ли могут претендовать на более прочное основание, чем гипотетические спекуляции, основанные на чистой интуиции, – он предпочел получить столько истинного знания, сколько он смог отыскать, обо всех вещах в области метафизической философии. И все же и Бёме, и Cathagnet пытались «зажечь факел для всех, кто стремиться к истине». Но в то время как труды первого, такие как «Аврора, или Утренняя Заря в восхождении», наполнены идеями, по большей части обдуманными такими мыслителями, как Гегель, чьи фундаментальные доктрины умозрительной философии обнаруживают печать удивительного сходства с учениями Бёме, – труды м-за Cathagnet, от «Небесного телеграфа» до рассматриваемой работы, являются абсолютно оригинальными. В нем нет ничего от грубого, эмоционального и образного языка немецкого теософа, но, поразительный и смелый, – какими являются и полеты его воображения в туманные регионы умозрительной науки, – его язык всегда спокоен, точен и понятен. Короче говоря, наш почтенный брат в той же мере дитя и продукт своего века, каким был и Бёме в средние века. Оба они восставали против буквализма схоластики и догматики и оба они рассматривали божественное не как некое личностное существо, но как вечное единство, Универсальную Субстанцию, независимую от любого человеческого определения, – непостижимое, столь же недоступное человеческому пониманию, как «абсолютное ничто».

Последняя работа м-ра Cathagnet, как полное и совершенное отклонение от главных гипотез современной науки, является столь оригинальной и содержит столько новых идей, – автор которых весьма далек от того, чтобы считать себя непогрешимым, – что дать лишь ее краткий обзор было бы несправедливо по отношению к читателям, в особенности теософам. Поэтому мы решили предоставить достаточное место для точного изложения взглядов этого одного из самых знаменитых французских теософов в этом «журнале теософов». Кроме того, некоторые из его идей столь удивительным образом совпадают с теми представлениями, которым учат в оккультных или эзотерических школах Востока, что мы попытаемся показать в дальнейшем все такие совпадения мысли, также как и те, которые не согласуются с вышеназванной философией. Так же, как мистические умозрения Бёме, – «непонятные и хаотические писания», какими они могут показаться многим, – были серьезно изучены и проанализированы величайшими мыслителями каждого века, начиная с его дней, так и глубоко оригинальные учения м-ра Cathagnet уже привлекли внимание и нашли многих поклонников и учеников среди наиболее мудрых философов и мистиков Франции. Избегая догматизма, правдивый и искренний, как сама истина, вместо того, чтобы навязывать свои собственные мнения читателю, он всегда скромно признает свое невежество и подверженность своих «аналитических впечатлений» ошибкам. Он просит, чтобы читатель не позволил себе заразиться его предположениями. «Изучайте, и либо принимайте, либо отвергайте их», – таковы его первые слова; ибо «эти предположения исходят не от Гермеса Трисмегиста, не от Зороастра, не с горы Синай, не от Конфуция, Сократа, Иисуса, и, в конце концов, не от Игнатия Лойолы… Они не в большей степени являются результатом сознательных откровений, чем следствием глубоких медитаций, хотя они и снизошли на меня из Неизведанного. Принимайте их так, как они есть, и думайте о них, что хотите, но я бы предложил вам прежде чем отвергать их, испробовать и понять их при помощи аналогии, посредством более тщательного изучения химии и физики… Я не осмеливаюсь просить вас углубиться внутрь вашей собственной личности, чтобы, лучше узнав свое эго, вы могли, быть может, отыскать в себе самих такие высшие способности, что позволило бы вам стать наиболее умелым и искусным из философских слесарей и снабдило бы вас ключами, которые могут быть даны вам лишь этими способностями». Чувствуется, что благодаря столь честному руководству можно безопасно проследовать через все те извилистые пути, которые ведут через страну мистических умозрений к свету истины. Мы продолжим наше рассмотрение этой работы в следующем месяце.