Драконовы сны - Дмитрий Скирюк

— Клянусь той пропастью, откуда все мы вышли, — выдохнул он, — я никогда не видел ничего прекраснее… Яльмар! Я поплыву без платы.

Варяг расхохотался.

— Ладно. Ещё никто не смел назвать Яльмара Эльдьяурссона жадным! Прыгай, так и быть, пойдёшь как все. Всё веселей. И хватит трепаться — отлив провороним. Эй, Золтан! Бросай канат!

Хельг бросил на корабль мохнатый мешок, топор, и пружинисто спрыгнул сам. Нашарил меж скамеек свободное весло и ловко продвинул его в истёртое гнездо уключины. Поплевал на ладони.

— Давай!

Канат свился неровными кольцами. Моряк, стоявший рядом, подхватил его, ловким движением свернул в аккуратную бухту. Золтан помахал им с пирса, крикнул «Счастливо!» и остался стоять, провожая взглядом. В шорохе и скрипе вёсел корабль медленно стал отваливать от пристани.

— Вёсла! — рявкнул Яльмар, крепче сжимая руль, и топнул ногой. — Навались! Эхой!

Пятнадцать вёсел погрузились в воду. Стукнулись. Поймали ритм.

— Идём, — Яльмар неотрывно глядел на пирс.

Гертруда стояла у борта, напряжённая, как струна. Костяшки её пальцев побелели, губы что-то шептали беззвучно. Жуга напряг слух, но не услышал ничего — всё заглушал плеск волн. Вильям молчал, верхом усевшись на скамью. Два гнома оживлённо обсуждали что-то на своём наречии, подталкивая друг друга локтями и указывая на берег, совсем как дети. Невысокий ростом Орге то и дело подпрыгивал, кривил губы и всматривался в даль из-под ладони. Его спутник Ашедук был вышел и плотнее, с руками мощными как корни дуба, и необычно мелкими для гнома чертами лица, терявшимися в чёрной и курчавой бороде. При взгляде на него у травника всякий раз возникало подозрение, что Ашедук — наполовину человек. Возможно, так оно и было.

Тил сидел возле дракошки, уронив в ладони голову, и в молчаливой неподвижности смотрел, но не на берег, как другие, а на море. Взор его антрацитовых глаз был глубок и задумчив. Казалось, он не видит никого и ничего, но травник каким-то шестым чувством знал: тот видит всё и много больше. У ног его лежал мешок с припасами и злополучной игровой доской. Рик был спокоен, лишь изредка вскидывал голову и принимался оглядываться, с шумом втягивая ноздрями воздух.

Фигурка Золтана на пирсе становилась всё меньше и меньше. Было видно, как он повернулся и зашагал к фургончику на берегу. Фургон через минуту тронулся и покатил по направлению к городу. Жуга почувствовал, как что-то обрывается внутри. Солёные брызги упали ему на лицо, засеребрились на рыжих ворсинках плаща. Берег, полный опасностей и тревог, но такой твёрдый и надёжный, оставался за кормой, таял в пелене летящего дождя. В холодной серости светлеющего моря кнорр Яльмара неторопливо разворачивался, направляясь к выходу из бухты.

— Что, так и пойдём на вёслах? — сказал Жуга, чтобы хоть как-то заглушить непонятное волнение в груди. — Без паруса?

— Ну, почему же, — невозмутимо возразил варяг. — Как-нибудь поставим и парус. Чего-чего, а ветра в нашем путешествии будет предостаточно, ещё сто раз об этом пожалеешь.

Жуга смотрел вперёд, когда в сплошной доселе пелене свинцовых туч открылся вдруг просвет, и тонкий, показавшийся невероятно ярким луч восходящего солнца пронзил холодную стылость, ударил в воду, заплескал, запрыгал, а затем распался тысячами золотых монет и исчез. Моряки замерли, на краткое мгновенье перестав грести, а когда лопасти вёсел снова опустились в воду, все молчали, словно заколдованные тем, что только что произошло.

— Добрый знак, — проговорил негромко Яльмар, глядя куда-то за корму. — Хотя кто его знает…

— Куда ты смотришь?

— На берег, Лис, — он вздохнул. — На берег.

* * *

Как ни храбрились люди Яльмара, а всё-таки присутствие дракона беспокоило сидящих рядом с ним гребцов. Они то и дело чертили в воздухе охранные руны, крестились и отворачивались, когда зеленовато-жёлтые глаза дракона останавливались на них. Однако вскоре привыкли и перестали обращать на него внимание. Послышались первые подначки, шутки, кто-то засмеялся, но тут же умолк. Плескали вёсла. Корабль плыл. Город довольно скоро скрылся из виду. Потянулись пустоши, прибрежные леса и дюны. Потом глаз и их перестал различать, лишь тёмная линия берега виднелась по левому борту. В открытое море Яльмар не спешил выходить.

Качало. Зелень волн внизу, буквально в двух шагах, рождала странное чувство в голове и муть в желудке. Волна шла мелкая, кнорр резал воду с мягким шелестом, легко, свободно. Открывшаяся впереди невероятная, пугающая ширь захватывала дух. Пропитанный водою ветерок гудел в натянутых канатах, развевал накидку травника, игрался волосами. «Хорошо!» — довольно крякнул Яльмар. Слегка неуклюжий на суше, в море варяг преобразился. Он стоял на палубе спокойно, твёрдо, уверенной рукой направляя корабль вперёд. Казалось, он даже стал выше ростом.

Герта выбрала свободную скамью и села, примостив под ней свой сундучок. Гномы разместились на носу. Помедлив, травник отошёл от борта ближе к середине, туда, где обосновались Рик и Телли. Погладил мимоходом гладкую драконью чешую. Рик приоткрыл глаза и благодарно пискнул. Выгнул шею. Золотистый бок его был холоден, под кожей гладко и упруго перекатывались мышцы. Тонкое полотнище крыла напоминало огромный сложенный зонтик.

— Накрой его чем-нибудь.

Тил поднял взгляд.

— Он не мёрзнет.

Помаленьку тучи расходились. Вскоре выглянуло солнце. Гребцы один за другим избавлялись от курток и плащей. Яльмар придирчиво присматривался к новичкам, порой кривился недовольно, но чаще хмыкал одобрительно. Жуга проследил за его взглядом. Грюммер загребал размеренно и мощно, ничем не отличаясь в этом деле от норвегов, что сидели рядом. Гальберт частил, Клаус Лей то и дело зарывал весло. Толстяк Винцент грёб очень экономно, больше полагаясь на упор и технику, чем на силу рук. Живот ему нисколько не мешал. Из всей команды только он и Гальберт не снимали шляпы (первый опасался застудить лысину, второй — недавнюю рану). Остальные матросы плавали с Яльмаром уже давно и после нескольких пробных попыток быстро нашли нужный ритм, подходящий для всех. Загребным сидел огромный рыжеватый парень с длинными усами, но совсем без бороды. Звали его Арвидас, насколько травник знал, он был единственным литвином на варяжском корабле. За всё время, прошедшее после отплытия, он не произнёс ни слова. Тон в разговорах задавал здесь Хельг — тот самый бритый малый, что пришёл в последнюю минуту. Он перебрасывался шутками, охотно рассказывал подробности своих портовых похождений и беззлобно огрызался на подначки сотоварищей.

От воды тянуло холодом. Жуга поёжился, спрятал ладони под плащ. Слаженная работа полутора десятка гребцов причиняла ему какое-то непонятное неудобство. Роль пассажира оказалась гораздо менее приятной, чем он предполагал, и впервые за последние несколько месяцев заставила его вдруг ощутить свою никчёмность. Это раздражало.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});