Султан Луны и Звезд - Том Арден

Теперь же стражники словно пропали. Это было хорошо, поскольку капитан изнемог от долгой ходьбы. О, как жгуче он ненавидел эту треклятую сушу за то, что здесь приходилось преодолевать такие большие расстояния. Пусть «Катаэйн» раскачивалась на бурных волнах, но ведь по палубе всегда было так легко добраться, куда нужно! Да и придержаться было за что...

Обезьянка, а следом за ней и капитан свернули за угол. В воздухе витали ароматы благовоний. Капитан наморщил нос. Ему этот запах казался омерзительным. А вот Буби он, похоже, взволновал. Она принялась подпрыгивать и царапать коготками створки золоченых дверей.

— Буби? — неуверенно вымолвил капитан, прохромал к двери, подергал за ручку. Дверь оказалась заперта. — Ты чего, мои девочка? Там что-то быть? Что-то такой, что надо повидай старые Фарис Порло? — Глаза капитана сверкнули. — Уж не сыскал ли ты сокровище, Буби? Нет? Что там такой? — Капитан сдвинул кустистые брови. — Кто-то плохо? Беда?

Тут Буби оставила в покое двери и пропрыгала по коридору дальше. Она остановилась около других дверей. Эти, тонкие, резные, вели на террасу. Обезьянка вцепилась в дверную ручку.

— Да что теперь такой, Буби? Надо ходи туда, ты так мне хотеть говорить? Попробуй залезать через окно, да? Не думай я, что старые Фарис Порло моги залезай в окно, ну да давай посмотреть, моя хорошенькие, а?

Капитан начинал нравиться себе. Он уже не сомневался в том, что где-то рядом кроется какая-то тайна, что Буби привела его к какой-то загадке. Капитан любовно всколыхнул воспоминания о собственной юности, о своих героических подвигах во время бомбардировки Варля, на далеких островах Ананда, в джунглях Ороконы. С ногой или без ноги, уж если кто был создан для приключений, так это Фарис Порло! Уж он покажет этим иноземцам, этим мерзавцам куатанийцам, которые повязывали свои дурацкие головы кухонными полотенцами!

Однако бравада, охватившая капитана, быстро пошла на убыль. Во-первых, он вдруг испытал сильнейшую физиологическую потребность, немедленное отправление которой стало намного важнее любого приключения, каким бы вожделенным оно ни казалось. Кроме того, вот-вот Порло предстояло освежить кое-какие неприятные воспоминания. Он следом за Буби вышел на террасу. Это оказалось просто: двери не были заперты. Буби пропрыгала в сторону и уцепилась за подоконник. Взобравшись на него, она принялась подпрыгивать и шипеть, давая тем самым капитану знак поспешить.

Но в это мгновение внимание капитана привлекло совсем другое шипение.

Он медленно развернулся и, осторожно перегнувшись через парапет, взглянул вниз.

Вот тут костыль вдруг выскользнул из-под мышки у капитана, а деревянная нога подвернулась, и Порло, рухнув на пол и пребольно ударившись, позорно обмочился. Ухватившись за парапет, он рыдал и стонал:

— Кобр-ра, кобр-ра!

Перепуганная Буби вернулась к поверженному хозяину и, дрожа от страха, прижалась к нему.

На этом месте гораздо позже их обнаружили стражники и сопроводили в отведенные капитану покои. Стражники предположили, что капитан напился запрещенной браги и заблудился во дворце.

— Старый дурак. Совсем из ума выжил. Да еще и штаны обмочил!

Ну и смеялись же они!

Не было тихо. Не было пусто. Даже темно — и то не было. Над «Царством Под» звучали скрипы и грохот из забегаловки наверху. Эти звуки казались уродливой, безобразной музыкой, к которой добавлялся стук капель, падавших на пол с промокшей от мочи мешковины. Свет проникал в каморку только через трещины в потолке, и в этом свете мелькнули подрагивающие усики, потом — вильнувший голый хвост, потом — тускло сверкнула лежавшая в углу перевернутая медная лампа.

— Ну, вот мы и дома!

Застонали ржавые петли крышки люка. Двое оборванцев спрыгнули вниз. Крысы разбежались.

— Куда они все подевались? — озадаченно проговорил Прыщавый, вглядываясь в темноту. — Видишь, что ты наделал, Писун? Все тебя ищут, поди.

— Я тебе не Писун.

— Ну, Малявка.

— И не так меня зовут.

— Хороша благодарность!

Мальчишка фыркнул и пошарил рукой по полу.

— Куда лампа подевалась?

— А где-то свечка должна быть.

— Ой, тьфу! Занавеска вся мокрая.

Малявка негромко выругался.

— Чего-то она мокрая, Писун?

— Обмочил кто-то, — победно отозвался мальчишка.

— Ладно, давай я тебя лучше Писуном звать не буду.

Ругаясь на чем свет стоит, Прыщавый зажег свечку, шлепнулся на грязный матрас, понял, что матрас промок, со вздохом поднялся и, побродив между мешками, бочонками и ящиками, вытащил откуда-то свернутый в рулон коврик. Развернув рулон, он расстелил коврик поверх матраса. Прыщавый сильно устал и был готов снова плюхнуться на матрас, но на миг коврик привлек его внимание. Уж очень богатым был рисунок, необыкновенно яркой — расцветка. Огонек свечки осветил завитки, спирали, пятнистые змейки, павлиньи перья с радужными «глазками».

— Что-то я тут раньше такого не видал, — пробормотал Прыщавый.

— Так его только вчера сперли. Султанский коврик.

— Чего-чего?

— А ты песню про султана не слыхал? — Малявка зевнул и ткнул пальцем в коврик. — Ну... было пять султанов, и у каждого — свое царство...

Прыщавый никакой такой песни не слыхал, но нагнулся ниже и стал рассматривать коврик более пристально. Вскоре рисунок перед его глазами преобразился, и какие-то его детали стали похожими на реки, а другие — на горы и деревья, а еще какие-то — на планеты и падучие звезды. В самой середине Прыщавый не без труда различил фигуры мужчин, хитро спрятанные за причудливым орнаментом. Все мужчины были в одеждах разных цветов, и каждый из них держал в руке, словно некий дар, сверкающий кристалл, и кристаллы тоже были разного цвета. От кристаллов исходили символически вытканные лучи. Они накладывались друг на друга, пересекались. Мелкие стежки, которыми были изображены лучи, тянулись до самых краев ковра.

На мгновение Прыщавый замер, словно его зачаровали. Но тут Малявка, устав от ожидания, бросился к матрасу и разлегся на лежащем поверх него коврике. Свеча угасла. Пьяные матросы наверху, в харчевне, затянули развеселую песню и стали притоптывать в такт. Чары развеялись. Прыщавый растянулся на матрасе рядом со свернувшимся калачиком Малявкой. Каким мягким оказался ковер, какой сладкий аромат исходил от него! Прыщавый перевернулся на живот, уткнулся лицом в пушистую, мягкую шерсть, блаженно вдохнул пропитанный запахом ковра воздух. Этот запах перебил мерзкие миазмы «Царства Под».

Прыщавому было тоскливо. Вообще-то говоря, ему всегда было тоскливо, но когда он обнаружил Малявку, притаившегося за башенкой на галерее, Прыщавый испытал победную радость. Гадать не приходилось: завидев страшного стражника-уабина, малыш вскарабкался вверх и спрятался, а потом боялся спуститься один. Так бы он и сидел в своем шатком убежище, а потом либо соскользнул вниз и разбился насмерть, либо его в конце концов заметили бы уабины. Ну и натерпелся же он страха, наверное! Сам Малявка в этом признаваться не желал, но это не имело значения. Прыщавый, словно кошка, перепрыгнул через провал, подхватил перепутанного малыша, а потом, продолжая ловко прыгать с крыши на крышу, в конце концов доставил мальчишку домой. Когда они мчались по извилистым проулкам к «Царству Под», грудь Прыщавого просто-таки распирало от гордости и счастья. Он лелеял мысль о том, как обрадуются его новые дружки. Более того, он представлял себя в роли настоящего героя. Его будут хлопать по спине, обнимать, целовать, выкрикивать его имя...

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});