Настоящая фантастика – 2016 (сборник) - Дмитрий Градинар

– Ну и…

– Картину испортил Интернет. На защиту Измайлова встали блогеры. И я думаю, они правы. Мы ошиблись.

– Леня, покороче. Опаздываю.

– Коллеги, Дима. Все дело в коллегах. Из Физтеха, из Бауманки, из Академии наук. Все в один голос твердят про Измайлова: глубоко порядочный человек. Студентов в общежитие устраивал на бюджет, некоторых к себе пускал пожить, куче народу с диссертациями помогал, публикации в научные журналы проталкивал… Денег не брал. Предлагали – отказывался наотрез. Не стяжатель. Да что я тебе рассказываю. Дима! Чтобы в Российской Академии наук про живого коллегу говорили «ГЛУБОКО ПОРЯДОЧНЫЙ», это надо быть Дмитрием Сергеевичем Лихачевым до октября девяносто третьего. Другого прецедента я не знаю. А теперь вот Измайлов.

– Спасибо, Лень, понял, бегу. Иди грейся.

– Стоять! – улыбнулся он и протянул мне черную папку. – Материалы по Измайлову. Биография, фото, наши статьи, адрес института, схема проезда. Прочти, что успеешь. Потом вернешь вместе с папкой.

– Лады.

Я спустился с крыльца и заскрипел по дорожке.

– Дима!

Простудится наш ответсек. Как пить дать простудится. Ну чего рукой машет? И так уже поднимаюсь…

– Забыл что-то?

– Маленькая деталь. Он еще не каждого на порог пускает. Будь готов к интеллектуальной проверке. У нас Костиков проверку не прошел. Но это между нами.

– Напрасно ты меня курить отучил. Сейчас бы одна сигаретка – и мозги бы на место встали.

– Обратной дороги нет. Мужик сказал – мужик сделал, – улыбнулся Леня и вытер ледышки с усов.

– А что он у Костикова проверял?

– Таблицу умножения.

Я присвистнул.

– Серьезный ученый.

– А то! Все, заморозил ты меня уже. Дальше сам.

Ленина схема привела меня к арке дома № 23.

Прямо под номером – оранжевая палатка с мороженым. Продавщица, закутанная в серую шаль поверх синего пуховика, изображала местную ниндзя-черепашку. Глаза в прорези шали выжидающе остановились на мне.

Можно считать, пришли.

Курить хотелось до дрожи в руках. Не лучшее состояние перед интервью. Надо было хоть как-то переключиться. Я подошел к «ниндзя-черепашке» и спросил:

– Орешков у вас нету погрызть?

Она покачала головой, но глаза в прорези шали лукаво улыбались.

– Погрызите пломбир в вафельном стаканчике.

– И сколько стоит такое счастье?

– Двадцать рублей!

Пока я снимал перчатки и лез в карман за деньгами, она открыла ларь и достала оговоренный стаканчик.

Обменялись.

– Приятного аппетита! Грызите на здоровье!

Арка вывела меня во двор-колодец. Я стоял на дне, а надо мной нависали четыре стены из бетона и стекла, зажавшие голубой квадратик неба. Интересная архитектура. Я огляделся: внизу каждой стены обнаружилось по две двери (правда, без номеров и опознавательных табличек). Институт господина Измайлова прятался за одной из них. Найдем методом перебора. Я решил начать с двери медного цвета, облагороженной навесом, перильцами и крылечком в одну ступеньку.

На крылечко подниматься не стал. Время еще есть. Минут восемь осталось. Вот сейчас покончу с пломбиром и буду звонить-спрашивать. А то руки уже немеют.

Странное попалось мороженое. На вкус – что-то среднее между снегом и льдом. И задубело не столько от холода, сколько от внутренней химии. Надо было за сорок рублей рожок взять.

Я судорожно пытался вспомнить материалы из Лениной папки. Кое-что успел проглядеть в вагоне метро и на эскалаторе. Графики, тезисы, обвинения. Но теперь все вылетело из головы. Только имя-отчество осталось. Семен Михайлович.

Курить хотелось до жути. Не помогло мороженое.

Сзади щелкнул замок. Я повернулся и увидел, как на мороз выходит дядечка лет пятидесяти с кургузым веником в руках, одетый в черное пальто и шапку-ушанку. Не обращая на меня внимания, дядечка закрыл за собой дверь и принялся бодренько сметать едва заметный снег с бежевой плитки и с антискользящего коврика. Я посторонился, чтобы не мешать.

– Как вы можете это есть? Вам не холодно? – спросил дядечка, продолжая сметать снег.

Ну что за люди! Сто́ит тебе в двадцати– или тридцатиградусный мороз погрызть мороженое, так обязательно кто-то спросит: «А вам не холодно?» Подметаешь крыльцо – и подметай!

– Нормально мне. Почти вкусно.

– Ищете кого-то?

– Жду.

– Что ж, тогда и я с вами подожду.

Он закончил сметать снег и поставил веник к стене у перил.

Тут до меня начало что-то доходить. Фотография из Лениной папочки возникла прямо перед глазами. Небольшая бородка с проседью, очки в позолоченной оправе, взгляд с лукавыми искорками…

– Семен Михайлович?

– Он самый.

Я огляделся в поисках урны.

– Нет-нет, – запричитал Семен Михайлович. – Даже не думайте. Кушайте спокойно. Я никуда не спешу. Проветриться вышел. От компьютера отдохнуть. Думал, вы попозже заглянете. Обычно ваш брат опаздывает.

– Может, присоединитесь? Хотите рожком угощу? Вместе погрызем.

– Увольте. Лучше уж посидеть в ресторанчике. У нас тут, кстати, рядышком, в двух минутах, приличная таверна открылась. Какой там французский коньячок подают! У-у-у! Бесподобная вещь. Сказка! А стейки какие! Пальчики оближешь!

Упс… Бесподобный французский коньяк да еще со стейком «Пальчики оближешь» – это половина моей зарплаты.

– Давайте в другой раз, у меня сейчас…

– Ловлю на слове! – радостно перебил Семен Михайлович. – Попозже сходим. Не проблема. Вы угощаете!

В горле как-то сразу пересохло. Неожиданно кончилось мороженое. Пальцы совсем онемели. Я неуверенно кивнул и стал надевать перчатки. Кое-как справился. Глубоко порядочный человек, говорите? Ну-ну! Погрыз мороженое! Внутрь меня никто не пригласил. Нет денег на таверну – стой на морозе.

– Я читал ваши материалы, – грустно сказал Семен Михайлович, поправляя шарф. – Мне понравилось. Но вы ведь гуманитарий. Пишете портретные очерки. Редкий нынче жанр.

– Все верно. Рад, что вам понравилось.

Он проигнорировал мои слова.

– Вы работаете в тетрадке «Человек», а не «Наука». Почему же ко мне послали вас?

– Честно говоря, и сам не знаю. Журналисты – люди подневольные. Начальство приказало – мы исполняем.

– И что же вам приказали написать про меня?

Семен Михайлович натянул шапку поглубже на уши. Видимо, мороз и до него добрался. Усы и бородка покрылись инеем.

– Текст на полполосы. Начальство хочет прояснить ситуацию с вашим институтом. Вас оскорбляет мое присутствие?

– Боже мой! Конечно, нет! Дело в другом! Тут научные журналисты такое выдавали, что мне плохо становилось. А уж гуманитариев (после парочки визитов) я вообще боюсь. Сейчас ведь какое образование? Сплошная профанация да креатиф-ф. А нам такое дело противопоказано. У нас научный институт, и профанов я за порог не пускаю. Не имею желания тратить на них время. Из вашей газеты человечек приходил – таблицы умножения не знает. Представляете? Я думал, дальше катиться уже некуда. Ошибался. Из другой газетки коллегу вашего прислали, так он уверен, что Солнце вращается вокруг Земли.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});