Дыхание снега и пепла - Диана Гэблдон

он без отрыва, не мигая, смотрел на меня.

— Ну… да. Сейчас.

Будь челюсти менее опухшими, мой рот открылся бы в от удивления.

— Но… почему?

— Почему? — повторил он. Потом отвел взгляд и странно пожал плечами, как он делал, когда был смущен или расстроен. — Я… в общем… мне кажется, это… необходимо.

Я совершенно неуместно рассмеялась.

— Необходимо? Ты думаешь, это похоже на падение с лошади? И мне нужно побороть страх и снова забраться в седло?

Он вскинул голову и бросил на меня яростный взгляд.

— Нет, — сказал он сквозь стиснутые зубы, а потом заметно и с усилием сглотнул, явно сдерживая эмоции. — Так, значит, ты… Ты сильно пострадала?

Я расширила глаза, насколько это было возможно с опухшими веками.

— Это что, какая-то шутка? Ооо… — До меня наконец начало доходить, что он имел в виду. Я ощутила, как кровь бросилась мне в лицо и синяки запульсировали. Я сделала глубокий вдох, чтобы говорить уверенно:

— Меня сильно избили, Джейми, и насиловали разными отвратительными способами. Но только один… Там был только один, кто действительно… Он… Он не был… груб. — Я сглотнула, но плотный комок в горле не сдвинулся с места. От слез все поплыло, так что я не могла разглядеть его лица и отвела взгляд, моргая. — Нет! — воскликнула я, и мой голос прозвучал значительно громче, чем мне хотелось. — Я не… пострадала.

Джейми сказал что-то по-гэльски себе под нос, короткое и темпераментное, и оттолкнулся от стола. Табурет упал с оглушительным грохотом, и он пнул его. Он продолжал пинать его снова и снова и крушил с таким неистовством, что кусочки дерева разлетались по всей кухне и с коротким свистом ударялись о стенку буфета.

Я сидела совершенно неподвижно, слишком потрясенная и оцепеневшая, чтобы испытывать страдание. Но ведь я рассказала ему… Он знал, без сомнения. Он спросил, когда нашел меня: «Сколько?» А затем приказал: «Убейте их всех».

Но с другой стороны… Знать о чем-то — это одно, узнать подробности — совсем другое. Я понимала это и наблюдала со смутным чувством виноватого сожаления, как он распинал обломки табурета и бросился к окну. Оно было закрыто, но он стоял, вцепившись руками в подоконник, повернувшись ко мне спиной и сдвинув плечи. Я не могла понять, плачет ли он.

Поднялся пришедший с запада сильный ветер. Застучали ставни, и притушенный на ночь огонь в очаге стал плеваться сажей, когда завыло в дымоходе. Потом порывы утихли, и звуки почти исчезли, кроме тихого и редкого хруста раскаленного угля.

— Прости, — произнесла я наконец тонким голосом.

Джейми резко крутанулся на каблуках и уставился на меня. Сейчас он не плакал, но плакал до этого — щеки были мокрыми.

— Не смей извиняться! — взревел он. — Чтобы этого не было, слышишь? — Он сделал огромный шаг к столу и грохнул по нему кулаком с такой силой, что солонка подпрыгнула и перевернулась. — Не извиняйся.

При ударе я рефлекторно закрыла глаза и теперь заставила их снова разлепить.

— Ладно, — ответила я и опять почувствовала себя чудовищно, невероятно уставшей и тоже хотела зарыдать. — Не буду.

Повисла тяжелая тишина. Я слышала, как сорванные ветром каштаны сыпятся в роще за домом. Один, второй, третий — поток маленьких приглушенных ударов. Джейми сделал глубокий дрожащий вдох и вытер лицо рукавом.

Я положила локти на стол и опустила на них голову. Она внезапно показалась мне слишком тяжелой.

— Необходимо, — более-менее спокойно сказала я столешнице. — Что ты хочешь этим сказать — необходимо?

— Тебе не приходило в голову, что ты могла забеременеть?

Он уже взял себя в руки и произнес это так же спокойно, как мог спросить о том, собираюсь ли я подать бекон к каше на завтрак. Совершенно оглушенная, я подняла на него глаза.

— Я не беременна, — но руки машинально метнулись к животу. — Нет, — повторила я с напором. — Я не могу быть.

Хотя вообще-то такая вероятность существовала. Шанс был очень мал, и все же он был. Обычно я использовала кое-какие методы контрацепции, просто на всякий случай, но очевидно…

— Я не беременна. Я бы знала.

Он едва взглянул на меня, подняв брови. Не знала бы, не так скоро. Если бы мужчин было несколько… было бы место сомнению. Преимущества сомнений — вот что он мне предлагал, это и себя самого.

Глубокая дрожь поднялась из недр моего чрева, объяв все тело, покрыв его мурашками, несмотря на то, что в комнате было тепло.

«Марта», — шептал мужчина, прижимая меня в листья всей тяжестью своего тела.

— Черт, черт, — ругнулась я тихо. Я положила руки на стол, ладонями вниз, пытаясь подумать.

«Марта», — застарелый грязный запах, давление мясистых влажных бедер, трение жестких волос…

— Нет! — Мои ноги и ягодицы так плотно сжались в спазме отвращения, что я на дюйм или два приподнялась над скамьей.

— Ты могла… — начал Джейми упрямо.

— Я не беременна, — повторила я так же упрямо. — Но даже если и так, ты не можешь, Джейми.

Он посмотрел на меня, и я увидела страх в его глазах. Меня пронзило осознание того, что именно этого он и боялся. Или, по крайней мере, этого тоже.

— Я имею в виду, мы не можем, — добавила я быстро. — Я почти уверена, что не беременна, но совсем не уверена, что меня не наградили какой-нибудь заразой. — Эта мысль тоже до сих пор не приходила мне в голову, и мурашки вернулись с новой силой. Беременность была маловероятной, а вот гонорея или сифилис — нет. — Мы не можем до тех пор, пока я не пройду курс пенициллина.

Уже договаривая, я поднималась со скамьи.

— Куда ты идешь? — ошарашенно спросил он.

— В кабинет!

В коридоре было темно, а очаг в кабинете не разожжен, но это меня не остановило. Я распахнула дверь шкафа и стала лихорадочно рыться внутри. Мне на плечо упал луч света, освещая ряд поблескивающих бутылочек. Джейми зажег лучину и зашел вслед за мной.

— Что, ради всего святого, ты творишь, саксоночка?

— Пенициллин, — ответила я, хватая одну из бутылочек и кожаный мешочек, в котором я хранила шприцы из змеиных зубов.

— Сейчас?

— Да, черт возьми, сейчас! Можешь зажечь свечу?

Он сделал это, и свет задрожал, превратившись в желтый теплый шар, поблескивающий на кожаных трубках самодельных шприцов. К счастью, у меня в запасе имелась хорошая порция раствора пенициллина. Жидкость в бутылке была розовой — плесень из этой партии я растила на выдохшемся вине.

— Ты уверена, что сработает? — тихо спросил Джейми из темноты.

— Нет, — коротко отозвалась я. — Но это все, что у