Новый круг Лавкрафта - Майерс Гари

Кеб остановился напротив одного из лучших домов, и привезший меня сюда добрый малый выбрался наружу и отворил мне дверь.

— Ну вот и приехали, сэр, — сказал он. — Вот он, дом мистера Вордена.

Отсчитывая ему уговоренную сумму, я вдруг заметил, что даже в этом приличном доме на трех из восьми окон недоставало занавесок — во всем остальном фасад выглядел весьма достойно. С опасением в душе я взялся за дверной молоток и несколько раз постучал.

И, тем не менее, приняли меня весьма радушно.

Элайя Ворден хлопотал вокруг меня, едва не прыгая от радости. Его своеобразная манера двигаться вдруг навела меня на мысль: а ведь еще с первой нашей встречи мне показалось, что господин Ворден очень, очень похож на — лягушку! Я тут же вспомнил иллюстрации к «Алисе в Зазеркалье» Джона Тенниела, в особенности лягушку-садовника, и не смог сдержать улыбки — по счастью, мой любезный хозяин понял ее по-своему.

— Ага! — заулыбался он в ответ. — Вам не терпится взглянуть на мои сокровища? Все в свое время, мой юный друг, всему свое время! Для начала давайте-ка пропустим по стаканчику вина, а потом пообедаем.

Оказалось, что мистер Ворден сам ведет хозяйство и даже самолично готовит. Потому он предложил мне на время, пока он займется приготовлением обеда, осмотреть его библиотеку и коллекцию предметов искусства, собранную за время, пока он занимался «самым увлекательным занятием из тех, что придумало человечество».

Что ж, на полках я и впрямь обнаружил самые настоящие сокровища. Одна из самых больших комнат полностью отдана была под библиотеку, и, оглядывая шкафы, я понял, что мой хозяин увлечен собиранием знания гораздо в более сильной степени, чем мне изначально представлялось. Я там увидел «Разоблачение ведовства» Скота, «Подтверждение и разоблачение ведовства» Стирна, Мазерсову «Magnalia Christi Americana» и многие — о, сколь многие! — другие тома, о которых мне приходилось слышать, однако большую часть книг я не знал и по названию, в то время как другие до сего времени представлялись мне легендарными и во всяком случае существующими лишь в горячечном воображении адептов некоторых сект. На полках здесь попадались и рукописные тома с названиями навроде «Cultes des Goules», «Unaussprechlichen Kulten» и «De Vermis Mysteriis». Ax, да! Обнаружил я и книгу, чье название было мне, конечно, знакомо, — однако я полагал, что на самом деле она не существует! Том, переплетенный в исцарапанную и запятнанную кожу, набранный крохотными черными буковками, узнавался лишь по корешку — по нему шли буквы, составлявшие слово «Некрономикон». Однако на титульном листе указывалось, что сей «трактат» принадлежит перу некоего Абдула Эль-Хазреда, а на английский переведен Джоном Ди, Доктором, в год от Рождества Христова 1605. Мой хозяин оказался весьма удивительным человеком, и к тому же начитанным в материях тайных и загадочных. И тут мое внимание привлекло одно имя, напечатанное золотом по черной коже. Из уроков истории я знал, что сэр Джоффри де Ласи сражался на стороне Вильгельма Завоевателя при Гастингсе, и в 1067 году ему пожаловали поместье и титул графа Эштона в Дербишире, а затем поместье дало начало городу Эштон де Ласи. Но ранее я и не подозревал, что старый вояка, оказывается, увлекался демонологией. Однако ж, пожалуйста, вот его имя над латинским названием книги: «De Potentiae Deorum Antiquorum». Меня разобрало любопытство, и я снял книгу с полки и посмотрел на титульный лист. Судя по всему, в руках у меня лежало исправленное издание, а перевод с латыни в 1763 году выполнил некий Томас Дэшвуд Морли, называвший себя Frater Medramae — Брат из Медменхэма. Я решил просмотреть книгу и принялся листать страницы.

Одна из гравюр — они там все были как на подбор, одна другой страшнее — произвела на меня особенное впечатление.

И тут я заметил, что Элайя Ворден стоит у меня за спиной и через плечо заглядывает в книгу:

— Интересно, правда, сэр?

В голосе его зазвучали очень странные нотки.

— Перед вами весьма вольный портрет одного из Глубинных существ, с которым де Ласи, по его собственному свидетельству, встречался и беседовал. Глубинные, как вам известно, — это легендарные служители Дагона, рыбообразного бога филистимлян.

Он замолчал, а я, несколько ошеломленный сказанным, хотел уже задать вопрос насчет Зала Дагона с дорическими колоннами, мимо которого мы только недавно проехали, однако хозяин дома перевернул несколько страниц и заговорил снова:

— Вот эти буквы складываются в хвалебную песнь лежащему за пределами пространства и времени Царству Воора. Писано все буквами алфавита Акло, коий, по преданию, открыт был некими темными силами своим избранным апостолам. Мало кто из непосвященных видел эти буквы. Вы, сэр, удостоились особой привилегии. Да-ссс.

С таким словами он захлопнул книгу и жестом указал мне на соседнюю комнату, в которой нас ждал накрытый к обеду стол. Как я и подозревал, на нем стояли в основном рыбные блюда.

Изображение Глубинного произвело на меня неизгладимое впечатление. Рисунок запечатлел существо, напоминающее одновременно и лягушку, и человека, и хотя черты жабы проглядывали в его облике весьма отчетливо, Глубинный стоял на двух конечностях, прямо как человек. И хотя существо на иллюстрации облачено было в прозрачное одеяние, богато украшенное на первобытный манер, оно обладало исключительным и очень заметным сходством с Элайей Ворденом.

— О, болота… — проговорил мой любезный хозяин, когда я уселся в удобное кресло и раскурил послеобеденную сигарету. — Болота, друг мой, всегда считались обиталищем ведьм. Вокруг непроходимая топь, как вы видите, к тому же насельники болот привычны к разгадыванию тайн — как земли, так и моря. Они, если так можно выразиться, амфибии по своей сути.

Тут он осекся, и мне показалось, что на его бледном морщинистом лице проступило подобие стыдливого румянца.

— Ну а что же произошло с Рэбли? — удивился я. — Здесь все такое… обветшалое. Почему?

— Ха! Хорошенький вопрос! Да потому что половина домов стоит покинутая — сходите к реке и сами убедитесь. Балки потрескались, штукатурка облупилась, окна разбиты. Однако люди здесь еще живут, хотя вы их и не увидите в количестве — мы не любим чужеземцев. О, да, Рэбли, конечно, находится в Англии, но не обманывайте себя, — Англией здесь и не пахнет! Мы почитаем себя подданными иного, гораздо более древнего и великого отечества! Пожалуй, стоит рассказать вам о Дагоне — ибо он и есть здесь подлинный хозяин.

И снова старик замолчал, и мне показалось, что ему неудобно и неприятно начинать этот разговор. Наконец он решился заговорить:

— Прислужники Дагона, Глубинные, упоминаются во множестве текстов, и многие из этих книг вы могли видеть на полках моей библиотеки. Чем больше читаешь на эту тему, тем понятнее становится, что важнейшая миссия этих существ, то, ради чего они рождаются и вырастают, заключена — ни много ни мало! — в подготовке пришествия конца света и Последней битвы. И это, сэр, непреложный факт. Факт, понимаете?

Ворден говорил низким и хрипловатым голосом и то и дело запинался. И тут я впервые испугался, что очутился в гостях у безумца.

— Когда звезды займут предсказанное положение, тогда Дагон поведет своих прислужников к склепу, где заживо замурован Тот, перед которым даже Дагон ничто и менее чем ничто, и тогда они разрушат печать, сковывающую Его, и Он воздвигнется в величии и будет сеять ужас, и отворит космические врата невыразимо страшным и невозможно жутким тварям, что таятся снаружи. Ктулху! Великий Ктулху! Посмотрите сюда, сюда! Вот слова Дэшвуда Морли, он как раз пишет о возвращении великого Бога-Первосвященника…

Я уставился в абзац, на который он показывал, — одно из тех самых «исправлений», что Морли внес в старинную рукопись де Ласи. Слова хозяина дома настолько ошеломили меня, что мне понадобилось несколько секунд, чтобы собраться с мыслями и вникнуть в смысл этих безумных слов:

«Он знает Их лишь гадательно, однако ж Его бремя есть бремя наилучшее и наиважнейшее, ибо когда звезды встанут, как предсказано, и времена меж времен станут как те, что были, и те, что есть, и те, что будут, тогда Он пробудится ото сна, и печать, сковывающая его, будет снята, и тогда Глубинные станут едиными со своим Хозяином, и Те, что снаружи, станут снова свободны и войдут в Царство, им предназначенное. За днем идет ночь, а за ночью день. Иа! Их день будет вашей ночью. Ныне Они спят, но где вы сейчас пребываете, Они пребывали, и где вы сейчас имеете жилище, Они придут и водворятся и не будут более спать».