Рейтинговые книги
Читем онлайн Восемнадцать лет. Записки арестанта сталинских тюрем и лагерей - Дмитрий Евгеньевич Сагайдак

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 108 109 110 111 112 113 114 115 116 ... 162
сестры мастера кузнечного цеха Хрункова. От неё каждое утро ходил в колонию на работу. В первый же день за наличный расчёт получил паёк — ведро квашеной капусты, десять килограммов костей, подсолнечное масло, сахар, селёдку, чему сильно были рады сестра Хрункова и её дети.

Месяц прошёл как в тумане. Обмен телеграммами с семьёй, работа, получение паспорта, справки об освобождении, посещение товарищей, освободившихся по амнистии 1945-го года, кино, театр, встреча с Медведевым, опять работавшим в театре, встреча с Голубцовым, передача дел Манохину, привезённому из Гусиноозёрска.

Наконец, покупаю билет до Москвы, сажусь в поезд Улан-Удэ — Москва. Расположился на самой верхней полке. Расстелил полушубок, в головах — деревянный ящик, по форме — подобие чемодана, в нём несколько буханок хлеба. В большой банке — капуста, свёрток с сильно пахнущим омулем, сахар.

Повесил на крючок выигранную в лотерею на шахте в Гусиноозёрске мандолину. Очень часто она помогала мне коротать свободное от работы время. И сейчас ещё сомневаюсь, что мои «концерты» доставляли удовольствие окружающим. Но терпели.

Путь длинный — семь суток впереди, а там… и Москва!

Внизу расположилась семья шахтёра, возвращающаяся на родину по окончании договорного срока.

В первую же ночь поднялся «шухер», всполошился весь вагон. У кого-то вытащили деньги с документами, кто-то лишился мешка, кто-то остался без сапог, лежавших в головах.

Шахтёр залез ко мне на верхнюю полку, суёт в руку пачку документов, в числе ко торых партийный билет, и просит держать их у себя.

— У вас здесь спокойнее — всё-таки третья полка. А я могу уснуть и проспать всё на свете. Самого вынесут — не почувствую.

Никакие мои отговорки, что он меня не знает, что я буду чувствовать себя неловко — ни к чему не привели. Тогда я пустил в ход «тяжёлую артиллерию» — ведь еду из лагерей, просидел десять лет.

Моё признание несколько его озадачило, но совсем ненадолго.

— А я ведь догадывался ещё на станции, когда компостировал билет, а вы в очереди стояли, даже жене шепнул, что наверно из лагерей, а вот вас об этом спросить постеснялся. Вы ведь по 58-й сидели?

Получив подтверждение, он просто взмолился:

— Возьмите, прошу вас! Я ведь вас знаю, нет, не вас лично, а таких, как вы. Много вашего брата работало у нас в рудниках, навидался я.

Пришлось свёрток взять и спрятать за пазухой. Так в течение семи суток и ехал с чужим партийным билетом на сердце.

Придёт ли момент, когда я положу на сердце свой партийный билет?

МОСКВА — КИРЖАЧ

«Камни бросают лишь в те деревья, на которых есть плоды».

Восточная пословица

На Казанском вокзале меня встречали жена, старшая дочь Нэлла, младшая Ирэна, сестра жены Эмма, племянник Вадим, сын старшей сестры жены Маши Черняк. Все с букетами цветов, радостными лицами.

Старшей дочери уже двадцать два года, а оставил двенадцатилетней школьницей, пионеркой, младшей — пятнадцать, а была тогда пятилетней крошкой. Она смотрит на меня удивлёнными изучающими глазами. Детство прошло без отца. Какой же он есть, мой папа, говорили её глаза.

Вид мой не внушал особого доверия и явно вызывал скорее всего жалость и некоторое стеснение. На мне кирзовые сапоги, правда, сшитые по ноге, синего цвета бумажные брюки и гимнастёрка, сделанные по распоряжению Лермо в лагерной портняжной мастерской года полтора тому назад в ознаменование пуска пилорамы «Колхозница». На плечах — лагерная телогрейка защитного цвета, с пришитым к ней воротником и боковыми карманами. На голове кепка, которую перед самым отъездом в Москву я выменял на толкучке в Улан-Удэ за полведра квашеной капусты. В руках — деревянный чемоданчик, с четырьмя зачерствевшими буханками хлеба, парой белья, мешочком кедровых орехов, купленных на какой-то сибирской станции, овчинный полушубок бог знает какого срока, и мандолина.

Привёз ещё седину, худобу и всего только половину зубов во рту.

Домой ехали трамваем до Семёновской площади, а оттуда, пешком, к Госпитальному валу. За десять лет во дворе разрослись тополя, доставая верхушками до третьего этажа.

Перед подъездом в скверике — много колясок с детьми, у песочницы, тоже дети. Вокруг незнакомые люди.

Неузнаваема и квартира. Жена с дочерьми живут в двух комнатах, третья занята посторонними людьми, вселёнными по решению народного суда в порядке уплотнения, в четвёртой живут племянник с племянницей, привезённые женой из Ленинграда после ареста их родителей — сестры жены Маши Черняк, члена партии с 1915 года, участницы Октябрьской революции в Москве и Гражданской войны, бывшей до своего ареста председателем одного из райисполкомов Ленинграда и её мужа Петра Горбунова, уральского рабочего, старого большевика, до ареста — председателя Мурманского окрисполкома.

На кухне оказалась нагретая вода в кастрюлях, железное корыто, таз, на стуле аккуратно сложено бельё. На спинке стула — мой тёмно-синий костюм, под стулом — ботинки. Всё это бережно сохранялось и в течение десяти лет ожидало моего возвращения.

Только великая вера в моё возвращение могла оправдать их наличие сегодня в этом доме!

…В белой рубашке, при галстуке, в костюме, висящем на плечах, ровно мешок, подхожу к столу, накрытому белой скатертью. Посреди стола ваза, с большим букетом цветов, перед каждым — тарелка, рюмка, бокал. В графине водка, рядом — бутылка вина. Чёрный хлеб нарезан маленькими ломтиками, какая-то закуска, уже не помню какая. На блюдце плитка шоколада, аккуратно разломанная на маленькие кусочки.

Не помню, что ел, что пил, не помню тостов и были ли они. Помню лишь одно: когда стали пить чай, младшая дочь, подвигая блюдце с шоколадом поближе ко мне, сказала тихим голосом:

— Папа, бери к чаю шоколад.

Я повернул голову к ней и прочёл на её лице сильное и трудно скрываемое желание самой попробовать весьма редкое в этом доме лакомство. Невольно слёзы набежали на глаза, мне было не до шоколада.

— Спасибо, Ирэна! Ешь сама. А я сильно хочу пить, а со сладким не напьёшься, да и отвык я от сладкого!

За столом сидели до позднего вечера. Немного смеялись, больше плакали. Даже не плакали, это не то слово, просто отворачивались, вытирая набегавшие на глаза слёзы.

Разговор направляла жена: как ехал, кто были соседи в вагоне; Маша возвратилась уже два года тому назад, сейчас работает в Подмосковье, не получив права жительства в Москве, племянники Гарик и Витя демобилизовались, моя сестра Анфиса живёт в Германии с дочкой и мужем, подполковником артиллерии, закончившим войну в Берлине. Сёстры Таиса и Зина живут в городе Минеральные Воды,

1 ... 108 109 110 111 112 113 114 115 116 ... 162
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Восемнадцать лет. Записки арестанта сталинских тюрем и лагерей - Дмитрий Евгеньевич Сагайдак бесплатно.
Похожие на Восемнадцать лет. Записки арестанта сталинских тюрем и лагерей - Дмитрий Евгеньевич Сагайдак книги

Оставить комментарий