Сознающий ум. В поисках фундаментальной теории - Дэвид Чалмерс

В самом деле, можно было бы попробовать доказать, что информационные пространства должны иметь какую-то дополнительную природу. Два фундаментальных свойства могли бы иметь однотипную информационную структуру, будучи, к примеру, реальными величинами в континууме. Если физика — это чистая информация, то ничто не позволило бы различить существующие образцы двух этих информационных пространств. Но какое-то различие между ними должно быть, так как два этих свойства задействованы в разных законах и производят разные воздействия на другие характеристики мира. Поэтому для их различения должны иметься дополнительные параметры; параметры, выходящие за пределы чистой информации. Кажется, что для этого нужно какое-то внутреннее качество.

Эти проблемы можно было бы попробовать разрешить самыми разными способами. Можно было бы сказать, что вторая проблема все же не является фатальной и удовлетвориться физикой чистой информации; а затем можно было бы попытаться инкорпорировать феноменальные свойства, представив их неким образом закономерно связанными с этой информацией. Альтернативный путь предполагает решение второй проблемы допущением внутренних свойств, фундирующих физические информационные пространства, что же касается первой проблемы, то она решалась бы введением феноменальных свойств по независимым соображениям.

Наиболее интригующей стратегией, однако, была бы попытка одновременного решения двух проблем. Первая проблема предполагает, что феноменальные свойства демонстрируют наличие у нас непосредственного знания о некоей внутренней природе мира, не охватываемой чистой информацией; вторая — что мы можем нуждаться в какой-то внутренней природе мира для фундирования информационных состояний. И в таком случае могло бы оказаться, что внутренняя природа, требующаяся для фундирования информационных состояний, тесно связана с той внутренней природой, которая открывается нам в феноменологии. Не исключено даже, что одна конституирует другую. Тогда мы получаем на выходе экономную и элегантную онтологию, и одним ударом решаем обе проблемы.

Это, опять же, родственно расселовскому предположению о феноменальности (или протофеноменальности) неизвестных внутренних свойств мира, о котором шла речь в главе 4. Рассел нуждался в этих свойствах для фундирования каузальных отношений, о которых говорит физика, а мы нуждаемся в них здесь для фундирования информационных состояний (небезразличных различий), постулируемых физикой. Это, по сути, одна и та же проблема. В обоих случаях возникает ощущение, что мы получаем два решения по цене одного. Нам нужны какие-то внутренние свойства для осмысления физического мира, и нам надо найти какое-то место для внутренних свойств, демонстрируемых феноменологией. Две эти проблемы, как представляется, хорошо стыкуются между собой.

В общем, идея в том, что информационные пространства, требуемые физикой, сами фундированы феноменальными или протофеноменальными свойствами. Каждая реализация подобного информационного пространства на деле является феноменальной (или протофеноменальной) реализацией. Всякий раз, когда реализуется такая характеристика, как масса или заряд, за ними стоит какое-то внутреннее свойство: феноменальное или протофеноменальное, или, для краткости, микрофеноменальное свойство. У нас будет набор базовых микрофеноменальных пространств, по одному на каждое фундаментальное физическое свойство, и именно эти пространства будут фундировать информационные пространства, требуемые физикой. Предельные различия и есть эти микрофеноменальные различия.

Разумеется, эта позиция опять-таки предполагает некую разновидность «возмутительного» панпсихизма, но я уже доказывал, что подобный панпсихизм вовсе не столь безоснователен, как обычно предполагается. Если принять уже сделанное мной допущение о том, что феноменальные свойства могут иметься везде, где есть информация, то мы вполне могли бы предоставить этим свойствам возможность сыграть полезную роль.

Онтология, к который мы результате приходим, могла бы быть по праву названа двуаспектной онтологией. Физика нуждается в информационных состояниях, но интересуется только их отношениями, а не их внутренней природой; феноменология нуждается в информационных состояниях, но интересуется только их внутренней природой. Эта концепция допускает наличие одного-единственного базового набора информационных состояний, объединяющих оба этих момента. Можно было бы сказать, что внутренние аспекты этих состояний — феноменальны, внешние — физичны. Или в виде слогана: опыт есть информация изнутри; физика — извне.

А что же макроскопическая феноменология?

Все это замечательно работает в онтологии, хотя, конечно, выглядит и диковато. Но пока мы не зашли слишком далеко, обратим внимание на один колоссальный вопрос, остающийся пока без решения: как можно совместить эту онтологию с деталями психофизической теории? В частности, как можно совместить ее с психофизическими регулярностями на макроскопическом уровне? Трудность в том, что двуаспектный принцип применяется здесь на фундаментальном физическом уровне, где микроскопическая физически реализованная информация имеет и феноменальную реализацию. Но для теории сознания нам нужно, чтобы феноменальную реализацию имела и макроскопическая физически реализованная информация. И вовсе не очевидно, что подобную «макроскопическую феноменологию» можно извлечь из микроскопической феноменологии.

Наш сознательный опыт вовсе не кажется какой-то суммой микрофеноменальных свойств, соответствующих, к примеру, фундаментальным физическим характеристикам нашего мозга. Наш опыт выглядит гораздо более цельным и гораздо более гомогенным, чем какая-то простая сумма. Это одна из версий «проблемы грануляции», которая была поставлена Селларсом (Sellars 1965) перед материализмом: как опыт мог бы быть тождественным громадному множеству физиологических событий, принимая во внимание гомогенность первого и мелкую гранулированность вторых? Аналогичная проблема особенно актуальна для расселовских воззрений того рода, который я сейчас обсуждаю[177]. Если корни феноменологии исчерпываются микрофеноменологией, то непросто понять, откуда берется гладкая, структурированная макроскопическая феноменология: вместо нее можно было бы ожидать «зазубренной» бесструктурной феноменальной кучи.

Можно по-разному пытаться решить этот вопрос. Во-первых, можно было бы попробовать представить дело так, будто двуаспектная онтология работает на всех уровнях, а не только на микроскопическом уровне. Иначе говоря, даже физические информационные пространства на макроскопическом уровне фундированы какой-то феноменальной реализацией. Можно доказывать, что микроскопический уровень лишен каких-либо привилегий: здесь все проще, но это не значит, что он играет особую онтологическую роль. Аргументы, приведенные нами в поддержку информационного видения физического мира, действенны и на макроскопическом уровне. Можно было бы попытаться показать, что даже на этом уровне есть место для небезразличных макроскопических различий, каждое из которых могло бы быть реализовано в соответствующей ему феноменологии.

Трудность в том, что здесь может не оставаться места для всех этих отдельных феноменальных реализаций. Если фундаментальные физические характеристики реализованы в феноменальных информационных пространствах, то кажется, что этим уже фундируется макроскопическая информация: небезразличные различия здесь и теперь фундированы конфигурациями микроскопических физических черт, которые, в свою очередь, фундированы микрофеноменологией. И хотя все равно можно было бы попытаться допустить отдельное феноменологическое фундирование, оно было бы избыточным и менее теоретически элегантным, чем аналогичный шаг в микроскопической сфере. Можно было бы попробовать уйти от избыточности, сделав макроскопическое фундирование изначальным, но тогда было бы непросто объяснять изолированные микроскопические системы и т. п. Так что неясно, может ли «фундирующий подход» к двуаспектной онтологии напрямую работать на макроскопическом уровне.

Во-вторых, можно было бы попытаться понять, как макроскопическая феноменология могла бы конституироваться этими микрофеноменальными свойствами. На первый взгляд, она не является простой суммой или совокупностью этих свойств; это напрямую вело бы к проблемам с «зазубренностью». Впрочем, как предположил Нагель (Nagel 1986), проблема может быть именно в том, что мы не понимаем отношение части и целого в ментальной сфере. То есть у нас отсутствует точное представление о том, каким образом низкоуровневые феноменальные свойства «складываются» в высокоуровневую феноменологию. Мы склонны мыслить это в терминах физических аналогов, отталкиваясь от того, как микрофизика складывается в макрофизику, но такой способ мышления может быть неверным. Не исключено, что феноменология конституируется совершенно иначе.