Тайна воцарения Романовых - Валерий Шамбаров

Властителям империи Мин было не до европейцев. Восстание в Китае ширилось. Мятежники оправились от поражений, подпитывались новыми сторонниками, в захваченных городах творили крутую расправу над сторонниками правительства. А маньчжуры, разгромив монголов, обратились на других китайских союзников. На торжества по случаю провозглашения своей империи Цин Абахай пригласил делегацию от корейского князя Инчжо. Но по традициям восточного церемониала подобное участие означало признание вассалитета. И приглашение отклонили. В ответ 100-тысячное маньчжурское войско вторглось в Корею. Инчжо бросил на произвол судьбы свою столицу Сеул, но сдаваться не пожелал. Князь и его окружение эвакуировали свои семьи и ценности на остров Канхвадо, а сами с 12-тыс. солдат укрылись в мощной крепости Намхан.

Маньчжуры взяли и подчистую разорили Сеул, осадили Намхан. Князь с фаворитами хорохорились, призывали стоять до конца, а все советники и офицеры, высказавшиеся за заключение мира, были казнены. Но боевого духа хватило ненадолго. Маньчжуры попросту переправились на о. Канхвадо, захватили семьи правящей верхушки, и она тотчас капитулировала. Инчжо признал себя вассалом Абахая, согласился разместить маньчжурские гарнизоны в своих городах, платить дань и поставлять вспомогательные войска. Весьма ценными вассалами стали и монголы — их заинтересовали богатой добычей в Китае, и их великолепная конница стала участвовать в маньчжурских походах.

Отвлечение Абахая против соседей дало империи Мин временную передышку и позволило сконцентрировать силы против повстанцев. Был разгромлен их вождь Гао Ин-сян. Его казнили, а всю армию, включая сдавшихся в плен, перебили до единого. Другие предводители мятежников, Чжан Сянь-чжун, Ли Цзы-чэн и прочие “полевые командиры” понесли ряд тяжелых поражений, сочли свое положение безвыходным и пошли на переговоры, принеся повинную. Правительство решило простить их и объявить амнистию их отрядам, абы наконец-то стабилизировать ситуацию в стране. Но в 1638 г. маньчжуры, усилившиеся за счет монголов и корейцев, опять прорвались через Великую Китайскую стену, грабя и разоряя все на своем пути. Минские армии перебросили против них. И амнистированные повстанческие командиры Чжан Сянь-чжун и Ли-Цзы-чэн, успевшие оправиться от ударов и восполнить потери, пришли к выводу, что для них настало самое подходящее время. Снова выступили против властей…

В Японии тоже было неспокойно. Но твердая власть Иэмицу Токугава удерживала страну под контролем. Важными мерами, не позволившими Японии сойти на гибельный путь других азиатских держав, стало и ограничение влияния европейцев. Здешние мореходы были частыми гостями в Китае, Индонезии, на Филиппинах, поэтому правительство хорошо знало о трагедиях Аомыня, Явы, Молуккских и Зондских островов. Да и деятельность иностранцев в самой “стране восходящего солнца” вызывала опасения сегуна. Голландцы, португальцы и англичане наперебой вербовали японских солдат-наемников для службы в своих компаниях. Были и случаи насильственного увоза японцев и продажи в другие страны. Несмотря на запреты, продолжалась миссионерская пропаганда.

Впрочем, не только и не столько миссионерская. Во все времена характерной особенностью западной цивилизации было стремление переучить “темных дикарей” — тех, кто предпочитает жить по-своему. Навязать всему миру собственные нравы, системы ценностей, образ мышления. И в Японию ползла обычная западническая зараза — сказки о высочайшей европейской культуре, науке, благосостоянии, мудром и просвещенном управлении. Что порождало “перестроечников”, наподобие китайских “дуньлиньдин”. Наконец, была выявлена связь иностранцев с сепаратистами острова Кюсю. Это переполнило чашу терпения сегуна, и были приняты новые законы против миссионеров. Их деятельность строго запрещалась, за донос на миссионера учреждалась огромная премия в 200–300 слитков серебра. Вводились дополнительные ограничения на контакты и торговлю с иностранцами. Японцам запрещалось покидать свою родину, а если покинул — возвращаться домой (кроме поездок по государственным нуждам, по специальным разрешениям).

Иезуиты ответили активизацией подстрекательской деятельности, и вспыхнули восстания на о. Кюсю. Обычно в литературе они квалифицируются как “крестьянские”. По составу участников — да. Но инициированы были иезуитской агентурой, пытавшейся использовать недовольство крестьян большими налогами и сепаратизм местных самураев в собственных целях. Так, из 40 тыс. мятежников, выступивших на полуострове Симбара (недалеко от Нагасаки) большинство оказалось христианами. Правительство бросило на них армию, разбитые повстанцы укрылись в замке Хара. А голландцы очень вовремя подсуетились, предложив сегуну свои корабли для перевозок его войск, бомбардировок и морской блокады полуострова. После нескольких месяцев осады Хара был взят, все защитники уничтожены. Подавили и другие очаги восстания на Кюсю. После чего Иэмицу Токугава в 1638-39 гг принял законы об окончательном закрытии страны.

Все иностранцы изгонялись. Это касалось и детей, прижитых японками от европейцев, и даже семей, усыновивших европейских детей. Указывалось, что “отпрыски южных варваров” не могут оставаться в Японии. Тех, кто не покинет страну в установленный срок, ожидала смерть. Чужеземным судам отныне вообще запрещалось заходить в японские порты под страхом их конфискации и казни экипажей. За помощь в подавлении восстания исключение сделали лишь для голландцев, которым дозволялось присылать в Нагасаки 1 корабль в год. Но торговать разрешалось только через правительственную компанию “Ито ваппу”, а остальным японцам любые контакты с европейцами возбранялись.

Впоследствии политика японского изоляционизма осуждалась большинством историков (конечно, западных). Указывалось, что она привела к техническому и культурному отставанию от “цивилизованных” держав. Хотя вопрос это весьма спорный. Ведь именно благодаря изоляции Япония продержалась от внедрения в свои дела европейцев 300 лет. Сохранив при этом настолько высокий культурный и нравственный потенциал, что даже в XIX в., когда барьеры рухнули, не превратилась в колонию и не попала в политическую зависимость от Запада. Оказавшись таким образом единственным древним государством Восточной Азии, которому удалось уцелеть. А техническое отставание преодолела очень быстро…

Ну а в XVII в. оснований держаться за “железным занавесом” хватало. Хищники удовлетворяли свои аппетиты без всяких “комплексов”. Испанцы на Филиппинах учинили кампанию резни китайских купцов и ремесленников, составлявших конкуренцию колонизаторам. И обвинили в этом самих же китайцев. Была предпринята и попытка покорить внутренние районы о. Минданао. Да только на этот раз моро разгромили пришельцев, отбив охоту повторять экспедиции. Испанцы пробовали закрепиться и на Тайване. Но его считали своей вотчиной голландцы и уничтожили основанную там факторию. И, в свою очередь, несколько раз нападали на Филиппины. Хотя такая добыча была им не по зубам, и налеты неизменно отбивались. И для очередной попытки зацепиться на Филиппинских островах голландцы решили использовать антииспанские настроения племен моро. Заключили союз с местным султаном, напали на испанский форт Холо и перебили гарнизон. Но моро очень быстро поняли, что их “друзья” еще большая сволочь, чем испанцы. И выгнали их вон. После чего о. Минданао остался “ничьим”, 250 лет сюда не совался никто, и население жило вполне независимо.

А британская Ост-Индская компания ловко воспользовалась финансовыми затруднениями индийской знати, которой требовались средства на содержание армий, гаремов, расчеты с ростовщиками, “подарки” падишаху. В 1639 г. англичане купили у местного правителя участок земли на Коромандельском берегу, построив здесь свою первую в Индии экстерриториальную крепость — форт Св. Георгия. Впоследствии — г. Мадрас. Так началось британское вторжение на полуостров Индостан. Незаметно, вроде — безобидно. Ну подумаешь — одна крепость…

Хотя в самой Англии обстановка становилась все хуже. В надежде увеличить количество земель для получения доходов (на чем рассчитывали погреть руки и фавориты) король дал добро на кампанию по осушению болот в ряде местностей. Но эти болотистые участки использовались крестьянами в качестве общинных выпасов для скота, и на деле предприятие вылилось в новый скачок “огораживаний”. Прокатились восстания в центральных, а потом и в восточных графствах. А противостояние с протестантами, среди которых были банкиры, купцы, предприниматели, вызвало побочные эффекты — отток за границу капитала, ухудшение состояние промышленности и торговли. Скакнула безработица. Несмотря на цензуру, по стране гуляли многочисленные листовки и памфлеты, требующие созыва парламента, “свободы совести”, церковных и правительственных реформ.