Стальные пещеры - Айзек Азимов

— Вам необязательно там стоять, — сказала Глэдия.

— Значит, можно подойти поближе? Это ничего?

— Мне кажется, да. Я вам скажу, когда хватит.

Бейли осторожно шагнул вперёд, а Глэдия следила за ним широко раскрытыми глазами.

— Хотите посмотреть мои цветовые поля? — спросила вдруг она.

Бейли остановился в шести футах от неё. Она казалась маленькой и хрупкой. Инспектор попытался представить себе, как она в ярости бьёт с размаху чем-то (но чем?) мужа по голове. Попытался представить её обезумевшей от гнева, ненавидящей, пылающей жаждой убийства.

Следовало сознаться, что такое возможно. Пускай женщина почти невесома, она способна проломить череп, если её хорошо вооружить и если она достаточно озвереет. Бейли знавал женщин-убийц (на Земле, конечно), которые в спокойном состоянии были кроткими, как овечки.

— Что такое цветовые поля, Глэдия?

— Вид искусства.

Бейли припомнил, как отзывался Либич о занятии Глэдии, и кивнул.

— С удовольствием посмотрю.

— Тогда идёмте.

Бейли строго придерживался дистанции в шесть футов — она и так была меньше одной трети той, которую требовала Клорисса.

Они вошли в комнату, переполненную светом. Каждый угол сиял огнями всех цветов радуги.

Глэдия с довольным видом собственницы выжидательно взглянула на Бейли. Должно быть, его реакция удовлетворила её, хотя он не сказал ни слова — только медленно осматривался, стараясь осознать то, что видит. Это ведь был только свет — ничего материального.

В углублениях пьедесталов прятались сгустки света. Живые, ломаные и кривые линии разных цветов срастались в единое целое, сохраняя при этом чёткую индивидуальность. Здесь не было и двух работ, которые хотя бы отдаленно походили друг на друга. Бейли, тщательно подбирая слова, спросил:

— Это, очевидно, должно что-то означать?

Глэдия рассмеялась своим приятным грудным смехом.

— Это означает всё, что вам угодно. Просто цветовые формы, которые вызывают гнев, счастье, любопытство — словом, то, что чувствовала я, создавая их. Могу сделать одну для вас — что-то вроде портрета. Только скорее всего ничего хорошего не получится — я ведь буду импровизировать.

— Правда можете? Мне было бы очень интересно.

— Хорошо. — Она порхнула к световой фигуре в углу, проскользнула в нескольких дюймах от Бейли и, похоже, не заметила этого.

Тронула что-то на пьедестале, и сияющий мирок беззвучно умер.

— Зачем же? — ахнул Бейли.

— Ничего. Она мне всё равно надоела. Сейчас притушу другие, чтобы не отвлекали. — Глэдия открыла дверцу в стене и передвинула реостат. Краски поблекли, став почти невидимыми.

— Разве на это нет робота? Чтобы щелкал выключателем?

— Ну-ка тихо, — нетерпеливо оборвала Глэдия. — Я сюда роботов не пускаю. Здесь только я. — И хмуро посмотрела на него. — Я вас недостаточно хорошо знаю, вот в чём дело.

Она положила руки на гладкую поверхность пьедестала, глядя куда-то в пространство. Все десять пальцев напряженно застыли в ожидании.

Вот один палец шевельнулся, описал полукруг над плоскостью. В воздухе зажглась ярко-желтая линия. Палец отступил на дюйм, и цвет стал чуть менее насыщенным.

— Вот так, пожалуй, — прикинула Глэдия. — Сила, которая не давит.

— Иосафат! — сказал Бейли.

— Вы не обиделись? — Она вскинула обе руки, и желтый зигзаг словно обрел объём и устойчивость.

— Нисколько. Но что же это? Как вы это делаете?

— Трудно объяснить, — задумчиво сказала Глэдия, — тем более что я сама не очень-то понимаю. Говорят, это разновидность оптического обмана. Устанавливаются силовые поля на разных уровнях энергии. Они, собственно, представляют собой экструзию гиперпространства и не обладают свойствами обычного пространства. Человеческий глаз видит различные оттенки света в зависимости от уровня энергии. Цвета и оттенки возникают от тепла моих пальцев, воздействующего на определённые точки пьедестала. Внутри каждого пьедестала размещены чувствительные элементы.

— А если я приложу палец? — Бейли шагнул вперёд, и Глэдия посторонилась. Он с опаской приложил палец к пьедесталу и ощутил легкий толчок.

— Смелей, Элайдж. Поднимите палец.

Бейли послушался, и в воздухе, затемнив желтую линию, вырос грязно-серый световой зубец. Бейли резко отдёрнул палец, и Глэдия засмеялась, но тут же подавила смех.

— Напрасно я смеюсь. Это очень трудно, даже для тех, кто долго обучался. — Она сделала быстрое движение рукой, которого Бейли не уловил; созданный им кошмар исчез, а желтая световая фигура восстановилась в прежней чистоте.

— А вы как научились?

— Просто пробовала — снова и снова. Знаете, это ведь новое искусство, и только один-два человека по-настоящему умеют…

— И вы — лучшая, — провозгласил Бейли. — На Солярии все или единственные, или лучшие, или то и другое вместе.

— Ничего смешного тут нет. Многие мои работы снимаются на пленку. Я устраивала выставки. — Она вздёрнула подбородок, не скрывая гордости. — Продолжим ваш портрет. — Она снова шевельнула пальцами и создала несколько ломаных линий. Преобладающим цветом был голубой. — Такой мне видится Земля, — сказала она, прикусив губу. — Она всегда представлялась мне голубой. Все эти люди и встречи, встречи, встречи. Наше общение скорее розовое — как вам кажется?

— Иосафат, я не умею представлять себе такие вещи в цвете.

— Да? — рассеянно сказала она. — Вот вы иногда говорите «Иосафат», и это — как лиловый шарик. Как лиловая капелька, потому что срывается всегда неожиданно — кап! Вот так. — И капелька засверкала в центре композиции. — А в завершение — вот. — И Глэдия заключила фигуру в унылый, тусклый грифельно-серый куб. Узор неярко просвечивал сквозь него, будто сквозь тюремные стены.

Бейли стало грустно, словно его самого отгородили от чего-то милого сердцу.

— Зачем вы так?

— Но это же стены вокруг вас. И внутри — то, что мешает вам выйти наружу, держит вас в четырёх стенах. Вы там, внутри — разве непонятно?

Бейли понимал, но не одобрял.

— Эти стены не такие уж крепкие, — сказал он. — Сегодня я выходил.

— Правда? И как вы себя чувствовали?

— Как вы при встрече со мной, — Бейли не упустил случая уколоть. — Неприятно, но терпеть можно.

— А вы не хотите выйти сейчас? Погулять со мной?

Бейли чуть было не выпалил: «Иосафат, нет».

— Я ещё ни разу не гуляла с живым человеком. Ещё светло, и погода хорошая.

Бейли посмотрел на свой портрет.

— А если я пойду, вы уберёте это серое?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});