Духи Великой Реки - Грегори Киз

Хизи ощутила страх перед могучим зверем — ярость и сила, которые он излучал, словно облаком окутали ее в холодных водах озера. Она покачала головой:

— Не сегодня, не сейчас. Мне нужен разведчик, а не воин. Я посылаю тебя, Лебедушка.

Хизи выпустила богиню-лебедя сквозь границу между мирами; теперь она видела мир ее глазами.

Перкар нетерпеливо дожидался, пока Хизи с застывшим взглядом продолжала бить в барабан. Она явно отсутствовала, хоть ее тело и оставалось на прежнем месте, и это вызвало у Перкара смутное болезненное чувство — может быть, потаенное воспоминание о его собственном пребывании в потустороннем мире.

— Я все еще в себе не уверен, — сказал он Харке, чтобы заполнить чем-то время ожидания. — Я все еще не знаю, что случится, если мне вновь придется сражаться.

«Все будет хорошо, — ответил меч. — Ты на самом деле храбрее, чем думаешь».

— Я чуть не отступил перед быком. Если бы не Хизи, мы все погибли бы.

«Это так и было бы, независимо от того, отступил бы ты или нет. Учись на своих ошибках, а не переживай их снова и снова».

— Ошибка — это какое-то действие, которое ты совершаешь, а потом узнаешь, что поступил неправильно. С быком все было иначе. Я просто боялся. Я не вызывал в себе страх намеренно.

«Бывало, что ты и раньше боялся».

— Это другое дело.

«Я знаю. Но храбрость существует только вместе со страхом. Чем больший страх ты преодолел, тем больше смелости проявил. Бесстрашие — просто другое название глупости».

— Разве никто, кому ты принадлежал, не был бесстрашен?

«Конечно, был. И был при этом туп, как чурбан».

— Как его звали?

«Одного из них звали Перкар».

Перкар недовольно нахмурил брови и прекратил разговор с мечом. Вместо этого он принялся собирать сучья можжевельника и горной сосны: ночь наступит раньше, чем Хизи закончит разведку, а на такой высоте ночи холодные.

К тому времени, когда барабанный бой прекратился, искры костра уже танцевали в воздухе; от яркого заката осталась лишь светлая полоса за западными горами.

Хизи потрясла головой, словно просыпаясь и впервые увидев Перкара и все вокруг.

— Как холодно, — вздохнула она.

— Иди поближе к костру, пусть богиня огня согреет тебя, — позвал Перкар.

Хизи кивнула, подняла свой барабан, села у костра напротив Перкара и принялась растирать замерзшие руки. Перкар сдерживал нетерпение, понимая, что она заговорит, когда будет к этому готова. Наконец Хизи сказала:

— Там, впереди, умирают люди. Мне очень жаль, Перкар. Холодные пальцы ночи словно сжали сердце юноши.

— Много их?

— Думаю, много. Во всяком случае, больше пяти десятков, больше, чем я сумела сосчитать. Сражение прекратилось, когда настала ночь, но мне кажется, утром оно снова начнется.

Губы Перкара сжались в тонкую линию.

— Среди них может быть мой отец, — прошептал он. — Или брат.

— Мне так жаль их…

Перкар понял, что это не только слова — глаза Хизи были влажными.

— Там, где я была, трудно плакать, — сказала девочка. — Я все чувствую иначе, все кажется мне каким-то бесцветным. Но теперь… — Ее худые плечи начали сотрясаться. — Они ведь умирают. Стрелы вонзаются в тела, мечи оставляют ужасные раны… — Хизи всхлипнула и умолкла, вытирая глаза. — Перкар… — начала она, но в этот момент юноша неуклюже поднялся и обошел костер, чувствуя себя полным идиотом. Он сел рядом с Хизи и привлек ее к себе, ожидая, что сейчас она окаменеет, и боясь этого.

Ничего такого не случилось. Хизи прильнула к Перкару, прижалась головой к его груди и тихо заплакала. Ее слезы оказались заразительны, и соленые капли потекли из глаз юноши. Не думая о том, что делает, Перкар стал укачивать Хизи и гладить ее густые темные волосы.

Когда через некоторое время ему пришлось подняться, чтобы подбросить в костер веток, он сам удивился тому, как неохотно выпустил Хизи. Вернувшись, он снова ощутил смущение и неуверенность: следует ли ему снова обнять ее или нет? Наконец он осторожно потянулся к ней.

— Теперь уже со мной все в порядке, — сказала Хизи, и Перкар смущенно отдернул руку; несколько секунд они сидели в неуютном молчании. — Я имею в виду, — начала Хизи, — что ты не должен меня жалеть.

Перкар фыркнул:

— Ты знаешь меня уже достаточно хорошо, чтобы понимать: я жалею только самого себя.

— Я этому не верю, — возразила Хизи. — Нгангата говорит, что ты переживаешь за весь мир.

— Нгангата самый добрый человек из всех, кого я знаю. Он мне льстит, хотя и не стесняется обычно перечислять мои грехи, особенно себялюбие, как, кстати, и ты.

— Мне очень жаль, — сказала Хизи.

Перкар удивленно взглянул на нее:

— Ты это говоришь сегодня уже третий раз.

— Но мне действительно жаль. Месяцы назад, когда мы охотились в пустыне с менгами, еще до того, как все это началось, мне казалось, что мы с тобой будем друзьями. А потом я вела себя в отношении тебя отвратительно. Да и в отношении всех, особенно Тзэма. Если ты думаешь, будто это ты себялюбив…

Перкар улыбнулся и принялся кидать в огонь веточки, поднимая маленькие вихри искр.

— На самом деле, — сказал он Хизи, — Братец Конь и Нгангата правы насчет нас. Мы с тобой оба считаем, что мир вертится вокруг наших носов. Мы оба думаем, что без нас не взойдет ни солнце, ни Бледная Королева.

— Трудно так не считать, — пробормотала Хизи. — Столько людей сражается и умирает, и ведь даже боги говорят, что все это из-за нас.

— Нет. Не делай ошибки, Хизи: начали все сами боги. Мы с тобой…

— Я не хочу больше об этом говорить, — неожиданно сказала Хизи. — И так я ни о чем другом не думаю — и ты тоже.

Перкар заколебался. Он был уже готов рассказать обо всем, что говорил ему Карак, — о том, что лишь Хизи способна убить Изменчивого… Но можно рассказать ей о словах Карака и потом, завтра. Времени на это еще много — раз уж он решился.

— О чем же тогда ты хочешь поговорить?

— Не знаю. Не знаю! — беспомощно пожаловалась Хизи. — О чем бы мы с тобой разговаривали, если бы были обыкновенными людьми, без бога-меча, без барабана, вызывающего духов, не имеющими предназначения, ничего не знающими ни о какой войне?

— Ни о чем не разговаривали бы. Мы с тобой никогда бы не встретились.

— Я серьезно говорю. О чем бы мы разговаривали? Что бы ты сказал мне, если бы я принадлежала к твоему народу и мы с тобой оказались наедине?

— Я тоже не знаю, — хмыкнул Перкар.

— Ну постарайся! — требовательно сказала Хизи.

— Хорошо, принцесса.

— И не смей так меня называть! Особенно теперь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});