Самая страшная книга 2024 - Дмитрий Александрович Тихонов

он подумал, что это просто земляная насыпь. Потом разглядел светлые пятна по всей поверхности. И лишь оказавшись совсем рядом, понял, что это за пятна.

– Чистый Верещагин, блин! – чирикнул снегирь.

Большой, метров десять в высоту, холм был сложен из человеческих черепов. Старые, пожелтевшие, залепленные грязью, они скалились разбитыми челюстями и чернели провалами глазниц. Внизу черепа были совсем занесены глиной и переломаны, однако ближе к вершине попадались и целые экземпляры.

– Так, и что с этим делать? – спросил Иван.

Снегирь наклонил голову, разглядывая необычное сооружение. Скакнул по плечу и предложил:

– Лезть.

– Слав, ты чего? Что я там забыл, наверху?

– Ты не понимаешь. Во-первых, это явный знак. Часть культурного кода этих ребят.

– А во-вторых?

– А во-вторых, все равно вокруг пусто. Сверху, может, увидим что-то.

Иван потрогал ногой расколотый череп. Скептически хмыкнул.

– Святотатство? Лезть по ним – разве не будет осквернением? Мы не огребем за это?

– Да брось ты! – прощебетал снегирь. – Это ж не трупы, а кости. Им все равно.

Иван снова хмыкнул. Поставил ногу на ближайший череп, надавил. Тот противно скрипнул, расползаясь по шву.

– Лезь! – подбодрил снегирь.

Второй череп, забитый землей, оказался крепче. Иван старался выбирать такие, залепленные глиной и грязью. Либо участки, усыпанные бесформенными костями, в которых лишь угадывались переломанные скулы и челюсти с остатками коричневых зубов.

Так он понемногу продвигался вверх, все время озираясь. Местность вокруг, как ни странно, не прояснялась, а наоборот, словно уходила в какой-то туман, марево. И чем выше, тем это марево как будто становилось гуще.

Иван вновь глянул под ноги и вздрогнул от неожиданности. На том месте, куда он хотел шагнуть, оказался не очередной череп, а настоящее лицо. Абсолютно белое женское лицо.

– Слав…

– Тоже вижу, – откликнулся снегирь.

Иван наклонился, вглядываясь. Молодая девушка. Правильные черты. Разве что нос слегка заострен и линия бровей резковата, но назвать красивой ее можно без натяжки. Глаза закрыты, а веки и ресницы точно приморожены инеем. Волосы – видно, что когда-то были смоляно-черные, но сейчас почти совсем седые. Или тоже заиндевели?

– Кто это, Слав?

– Без понятия. Ты осмотрись пока, а я пробью по базе, может, чего отыщется…

– Стоп! – Иван поднял руку. – А тебе не кажется, что…

Он всмотрелся в лицо. С ним произошли мелкие, почти неуловимые, но все-таки перемены. Щеки стали чуть больше напоминать живые, хотя румянца не добавилось. На веках все тот же иней, но теперь они похожи на веки спящего человека, а не мерзлого трупа. Или все это – игра воображения?

Ресницы дрогнули. Шевельнулись белые губы.

– Живая! – заверещал снегирь. – Ванька, смотри, она, блин, живая!

Девушка открыла глаза. Они оказались цвета лежалого льда – светло-серыми, едва ли не прозрачными, так что радужки почти сливались с белками.

– Ты кто? – выдавил из себя Иван. – Как тебя зовут?

Она моргнула. Взгляд обрел осмысленность, а лицо – выражение. Девушка удивленно посмотрела на Ивана. И ответила:

– Марья.

И лишь в этот момент Иван увидел, что глаза ее – как он мог ошибиться! – ярко-голубого цвета.

Конечно, все началось гораздо раньше. В «Культурный код» Ивана привел как раз Славка – его сосед, айтишник, крутившийся в непонятных и секретных сферах. Поначалу все казалось забавной игрой, и лишь позже, получив доступ, Иван узнал историю проекта.

«Культурный код» существовал еще со времен СССР. После войны в Москву попали вывезенные из Германии архивы оккультного общества Туле и более научного «Наследия предков», или «Аненербе». Руки до этих бумаг дошли не сразу, разбирать их стали только в пятидесятые годы, а серьезные ученые подключились к началу восьмидесятых, когда стало понятно, что немцы при Гитлере действительно кое-что откопали. Конечно, бо́льшая часть материалов оказалась либо идеологическим мусором, либо ничем не подтвержденными фантазиями, однако кое-что наших академиков очень заинтересовало. Настолько, что проект немедленно засекретили и передали под кураторство госбезопасности.

Потом в стране произошли пертурбации, в девяностые до старых немецких архивов вообще никому не было дела, а чуть позже, когда государство стало поощрять идеологические изыскания, про «Культурный код» снова вспомнили. Из тех, кто занимался проектом при Брежневе и Андропове, уже никого не осталось, так что пришлось начинать почти с нуля.

Новые исследователи взялись за работу со скептическим прищуром и быстро пришли к выводу, что бо́льшая часть материалов – полная туфта. Атланты и нибелунги, свастика и руны, Шамбала, Копье Судьбы, культ Хель и попытки ее воплощения – все это было любопытно, но совершенно ненаучно. А вот исследования арийско-скандинавского мифологического пространства и попытки проникновения в него заинтересовали ученых куда больше.

«Наследие предков» сумело создать технологию объединения коллективного сознания, а точнее, коллективной веры. И чем больше прибывало носителей этой веры, чем мощнее становился инструментарий, тем ближе подходили исследователи к прямому взаимодействию со всеми персонажами мифологии – богами, героями и прочими сказочными существами. Генрих Гиммлер, курировавший проект, ставил невыполнимую задачу извлечения легендарных артефактов из мифологического пространства в реальность. Для этого и работала пропаганда всей страны, рекрутируя все новых и новых последователей и «германизируя» захваченные территории. Однако Третий рейх пал раньше, чем «Аненербе» удалось воплотить хоть какое-либо древнее сверхоружие.

Зато осталась технология. И светлые умы из «Культурного кода» сосредоточились на том, чтобы, как и немцы, создать мифологическое пространство и проникнуть в него. Главной проблемой стало, как ни смешно, отсутствие в стране по-настоящему верующих людей. Лезть в пространство христианства руководители проекта по понятным причинам опасались, а исконно русской, славянской мифологии у нас просто не сохранилось.

Проект уже собирались сворачивать, однако вспомнили, что в глухомани за Северной Двиной до сих пор существуют старые деревни родноверов, хранящие славянские языческие традиции. Организовали несколько экспедиций, собрали фольклор и сказания. Хотели договориться об участии в экспериментах, но деревенские старейшины отказались наотрез.

Пришлось привлекать передовую микроэлектронику и внедряться в мозги родноверам с помощью наноботов через пищу. Эксперимент оказался удачным, и спустя всего несколько месяцев первое русское мифологическое пространство было готово принять исследователей. Тогда-то Славка и привел Ивана, чей мозг показал лучшие результаты во всех тестах. Он и был назначен первым «мифонавтом»-испытателем.

Иван зачарованно глядел на голубоглазую девушку.

– Ну чего ты замерз? – чирикнул снегирь. – Надо ее откопать, что ли.

Края обломков черепов оказались неожиданно острыми. Иван успел сломать пару ногтей, но продвинулся не очень далеко – очистил лишь часть шеи девушки с амулетом, висящим на грубой льняной нити. Амулет был в виде косого креста с перпендикулярной перекладиной на конце каждого луча. Чтобы извлечь девушку из завала полностью, потребовались бы часы тяжелой и грязной