Суббота Воскресенского - Наталья Литтера

выйдя из магазина, сразу же набрал номер Ариадны. На этот раз ему ответили.

– Здравствуй, Марк.

И он застыл перед машиной, как дурак. Она ответила. Она здесь.

– Здравствуй, Ариадна. Я это… я серьезно. Ты согласна?

Она молчала. А он так и стоял перед машиной, не догадываясь, что можно открыть дверцу, положить на заднее сиденье покупки, самому сесть в салон. Марк ждал ответа.

– Правда серьезно?

– Да. Я хочу тебя увидеть.

– Приезжай.

– Я сейчас, я буду через двадцать минут.

А дальше Марк искал цветы. Почему-то показалось важным приехать с букетом. Решил: надо купить розы!

Так и приехал к ней – с розами, кофе, хлебом и сардельками.

– Это тебе, – протянул букет.

Ариадна стояла на пороге, такая маленькая и испуганная, что ему захотелось добавить: «Не бойся».

Но Марк ничего не сказал, вместо этого он полез целоваться. Он был так рад ее видеть! Эту чудную, ни на кого не похожую девушку. От Ариадны пахло какими-то цветами, и губы у нее были мягкие и теплые, и отвечала она несмело, и все это ужасно умиляло. Какой она друг? Она вовсе не друг. Она – девушка! Они долго целовались в прихожей, пока Ариадна не прошептала:

– Надо поставить розы в вазу.

Вазу эту Ариадна принесла на кухню, так что букет украсил стол. На ужин она отваривала принесенные им сардельки и, слегка смущаясь, рассказывала про Рязань и про рай.

– Понимаешь, рай ведь тоже бывает разный. У кого-то он ассоциируется с пятизвездочным отелем, шикарным пляжем, морем, системой «все включено», а бывает цветущее поле – ромашки, васильки, колокольчики, полевая или лесная земляника. У полевой и лесной разный вкус, и пахнут они по-разному… Ты меня слушаешь?

Она снова несла свою дребедень, а Марк сидел за столом, смотрел, как Ариадна ходит по кухне, слушал ее рассуждения и был абсолютно счастлив.

Кто еще способен говорить с ним про рай и землянику?

– Очень внимательно слушаю.

– Я обещала папе вернуться летом. Поедешь со мной?

– Поеду.

Марк поймал ее за руку и потянул на себя.

Рай бывает разный. И с помощью поцелуев в него можно попасть совершенно точно.

9

Дан успешно прошел предзащиту. Молчание Жени, непрекращающаяся ноющая боль от этого молчания, как ни странно, позволила сосредоточиться на важном этапе в достижении ученой степени. Так Дан спасался.

Предзащита была трудной, предстояло действовать, исходя из выработанной совместно с Назаром стратегии. Во время заседания все время казалось, что противники идут на равных, но Дану все же удалось доказать правоту своей позиции.

– Молодец! – похвалил подопечного профессор. – Справился. Но впереди еще генеральное сражение.

А для генерального сражения нужны силы.

Только вот слишком много их уходило на личное. Почему Эжени не рассказала про Сеню? Испугалась? В любом случае, если они хотят быть вместе, им придется доверять друг другу и объясняться. Ей придется понять, что с ним на такие темы надо разговаривать, а ему придется привыкать к ее отсутствию. Потому что Женя все равно будет выступать, тренировать, ездить на соревнования со своими юными спортсменами.

Без всего этого она просто не сможет, и ему следует это принять. Дан не удержит Эжени в своей квартире, как в клетке.

Им необходимо еще раз поговорить. На этот раз спокойно. Вечером, когда он закончит все свои дела в университете.

Но первой позвонила она.

И для разговора Дан уже готов не был.

Так получилось, что, собираясь поехать домой и прогревая для этого двигатель в машине, он заглянул на канал по фигурному катанию. А там выложили новую статью с кричащим заголовком: «Евгения Суббота: мое сердце абсолютно свободно».

Вот так. Ее сердце свободно. О чем теперь говорить?

Дан сидел в машине, долго смотрел на заголовок, а потом все же прочитал статью.

Ее сердце свободно, и самое главное в жизни – лед.

Дан забыл, что собирался куда-то ехать, забыл, что совсем недавно, всего полтора часа назад, успешно прошла предзащита, забыл обо всем.

Он был ослеплен, оглушен, дезориентирован.

Эжени с ним порвала. Через интервью. Беспощадно.

Дан не сразу понял, что телефон в его руках звонит. Женя.

Он сбросил звонок. Не мог сейчас слышать ее голос. Зачем? Зачем она звонит? Решила все же лично продублировать новость?

Телефон зазвонил повторно. На экране высветилась фотография из комнаты Павловой. В этот раз Дан звонок не сбрасывал. Все смотрел и смотрел на фото до тех пор, пока снова не стало тихо.

А потом пришло сообщение.

Женя: Привет. Возникло одно недоразумение.

Он прочитал и не ответил. Она не сдавалась.

Женя: Там вышло интервью. Я не то хотела сказать. Я потом просила, чтобы эти слова убрали, но они не убрали. Ты уже прочитал?

Дан: Я прочитал.

Женя: Я просто злилась!

Дан: Ты это сказала?

Женя молчала. Наверное, раздумывала, что написать. Потом все же прислала ответ.

Женя: Да.

Дан: Спасибо за честность. Поздравляю с абсолютно свободным сердцем.

Женя: Ты все не так понял!

Он больше не ответил.

Женя ждала до самой полуночи, и, поняв наконец, что Дан не ответит, она вдруг заплакала. Завтра утренняя репетиция, вставать рано, а сна ни в одном глазу. Жене было жарко, неудобно, тоскливо. Ей было плохо. Если молчание про Сеню Дан еще мог понять и простить, то эти слова – нет. Он гордый. А она дура. Дура, которая не умеет держать язык за зубами.

Горячие слезы катились по щекам, Женя смахивала их и не могла успокоиться. Она плакала впервые с тех пор, как ее бросил Сеня. Она думала, что совсем разучилась плакать, навсегда. Оказалось, что нет.

Он не простит. Она его оскорбила. И просить прощения бессмысленно.

Когда на следующий день в перерыве Женя позвонила Ольге Высоцкой узнать, почему слова в интервью не были заменены, ответ прозвучал предельно откровенно:

– Главный редактор решил, что первый вариант был отличным заголовком.

Глава 4

1

Ариадна зашла в будущую кофейню и обомлела. Вот это красота! Вот это интерьер!

Пока она была в Рязани, ремонтные работы шли полным ходом и теперь приближались к завершению. Ариадна не знала, как Надин удалось совместить дыхание прошлого с современным дизайном, но факт оставался фактом. Нежно-голубой окрас стен, темное дерево, фарфоровые вазы с цветочным орнаментом, старинные фотографии и письма в рамках, изящные зеркала. А главное – тот самый буфет! Он стоял у стены, важный, как генерал на параде.

– Ты уже подъехала? Молодец! – Надин обернулась к застывшей