Реальность сердца - Татьяна Апраксина

— И вправду так? — удивился воспитатель. — Идите-ка сюда, дайте руку. Пальцы у послушника оказались длиннее, чем у брата Жана — пришлось пристраивать свою ладонь так, чтобы сошлись все кончики. Воспитатель попросил принца прикрыть глаза и принялся проверять его. Тепло, холод, простенькая мелодия знакомого всем с детства псалма… Элграс не ошибался, как ни пытался наставник его запутать — угадывал все, что у старшего на уме. Незаметно для сосредоточившегося мальчика Жан отодвинул руку, потом и вовсе убрал ее за спину, отшагнул. Запрокинутое напряженное лицо, едва двигающиеся губы…

— Волнение. Жадность. Ревность. Недоверие. Уныние. Радость. Похоть… — скулы слегка подернулись румянцем. — Скрытность. Стой! Попался, еретик! — юноша распахнул глаза, удивленно посмотрел на свою руку, потом на стоящего у самой стены наставника. — Вот, я же говорил!..

— Вы ни разу не ошиблись. Это не первый год обучения, а третий. И это говорит лишь о том, что теперь вы будете читать книги, изучать историю Ордена и помогать брату-скарбнику.

— Почему?!

— Потому, что скоро вы будете королем, а не расследователем.

— Я не понимаю, объясните! — взмолился мальчик, глаза подернулись дымкой слез.

— Возьмите себя в руки. Выпейте воды, сядьте. Я все объясню. Рассказ оказался долгим. Послушник Эрин не верил, спорил, убеждал, что с ним все будет не так, но, наконец, получив напоминание о запрете герцога Гоэллона, смирился. Под конец разговора у брата Жана пересохло в горле и начала кружиться голова; кровь молоточками стучала в виски, хотелось спать. Вместо того, чтобы спрятать свои чувства, он вновь взял принца за руку и позволил тому услышать.

— Ой… простите, я такого не хотел.

— Я знаю. Для вас подобного тоже никто не хочет.

— А… а как же вы расследовали дела? Или я противнее еретиков? — подмигнул упрямый мальчишка.

— Приходилось терпеть. Потом — долго отдыхать. Вот этому я вас буду учить сам. Начнем завтра же. А то после первого королевского совета вас сюда привезут на носилках. Принц улыбнулся — вот уж воистину маленькое ехидное чудовище, верно сказал герцог Гоэллон — и брат Жан предположил, что на носилках будут выносить тех, кто будет достаточно глуп, чтобы препираться с его величеством Элграсом. Пожалуй, уроки риторики ему стоит посещать и дальше, только с послушниками на год-другой старше. Прежний наставник принца был или нерадив, или глуп: юноша прекрасно умел изъясняться подобающим образом, но делал это из-под палки. Либо после десятка замечаний подряд, либо в ответ на резкость. Наставник Тиаринской обители уже сумел привить мальчику вкус к стройной фразе… а вот примешивать к ней постоянную насмешку Элграс научился сам. Благо, ему было кому подражать. Все лучше, чем прежние «Ой!» и «Ай!», либо быстрая заученная скороговорка уроков — слова, бездумно слетавшие с губ в полном соответствии с учебным свитком, но не задерживавшиеся в голове.

— Расскажите про расследование, — попросил послушник. — Проявите снисходительность к не видевшему ничего подобного младшему собрату.

— Я провел лишь одно. Еще же точнее — провели меня, — признался брат Жан. Врать монаху Ордена непозволительно ни при каких обстоятельствах, даже младшим, даже временным гостям обители. — Вас это тоже затронуло. Помните же бегство с постоялого двора?

— Такое сложно забыть, — а судя по радостному блеску в глазах, выводы сделать оказалось еще сложнее. Для Элграса все это так и осталось лучшим из приключений в его жизни.

— В баронстве Брулен ересь последователей веры истинного завета набрала силу еще за год до моего прибытия туда. Причиной моего вызова стал несчастный случай. Случайно прерванный обряд жертвоприношения повлек за собой гибель троих жителей деревни. Так часто случается.

— Это было человеческое жертвоприношение?

— Нет, еретики выбрали в дар Противостоящему собаку. Но и трое случайно пришедших в то место тоже отдали ему свои души.

— Каким образом?

— Когда замыкается круг еретиков, они словно бы открывают колодец. Сами они в безопасности, но случайно оказавшийся поблизости, зверь или птица… и даже человек, попадают в плен. Они всегда погибают.

— А обряд похож на совместную молитву в праздник, верно? — прищурился принц.

— Ее ведь тоже нельзя прерывать. Только мы обращаемся к Сотворившим. Брат Жан сглотнул, потом изумленно захлопал глазами. Воспитанник сказал что-то богохульное, запретное и противоестественное… противоестественное ли? Круг молящихся у алтаря, соединенные руки, сливающиеся в унисон голоса — храмовые моления, каждую седмицу проводившиеся во всех монастырях Ордена Блюдущих Чистоту. Только в Ордене, не в обычных церквях и соборах. То же — у Бдящих Братьев. После молитв, прочитанных с открытым сердцем, каждый чувствовал незримое присутствие Сотворивших, прозрачное прикосновение света и тепла, внушавшее чистейшую из радостей, надежду, любовь и веру. Гордость служения, счастье единения с богами, благословлявшими все сущее, всех живых, разумных и неразумных… Только в главном Элграс ошибся, существенно ошибся — вот в этом и почувствовал брат Жан нечто, глубоко противоречащее правде.

— У меня к вам два насущных вопроса: неужто вы не поняли разницы… и кто пустил вас на моление?

— Я сам пришел, а меня не прогнали. — Мать и Воин, настоятель Ириней говорил о строгих порядках в Тиаринской обители?! Или принц Элграс — тот таракан, что всегда дырочку найдет? По седалищу задумчивого «таракана» плакали розги, вымоченные в соленой воде. Праздничные моления — для братьев, закончивших обучение; для разума юноши прикосновение дланей Сотворивших может оказаться слишком серьезным испытанием. Радость нужно принимать готовым к ней сердцем, а этот юный егоза… …впрочем, боги не отвергнут своего потомка, даже если он лезет туда, где ему еще несколько лет не место. Мать и Воин бесконечно милостивы ко всем, вот и мальчишке не повредило. Брат Жан знал, что случается с послушниками, которые оказались не готовы к праздничным молениям. Всю жизнь, до самого конца они хранили молчание, улыбались и смотрели в неведомое, недоступное остальным. Их называли блаженными.

Обнаружь герцог Гоэллон вверенного попечению архиепископа наследника престола в подобном состоянии — от святой обители не осталось бы камня на камне.

— Разница в том, что Сотворившие отдают, а Противостоящий забирает! — осенило «таракана».

— Вот так-то лучше, — кивнул воспитатель. — Наблюдение же ваше… вполне вероятно могло бы стать темой для ученого трактата, и даже не для одного.

— Вы думаете, я первый до этого додумался?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});