Злой рок. Политика катастроф - Нил Фергюсон

«приостановка», в более чем двадцати штатах[1330] задушили восстановление потребительского спроса в зародыше. Если судить по тем тенденциям, которые отражались в данных Google о мобильности своих пользователей в период с середины апреля до середины июня, то в первом месяце лета казалось, что розница и поездки на отдых уже к 10 июля вернутся на привычный уровень. Но к концу июля резкий подъем, ведущий обратно к старым добрым временам, превратился в ровное плато, которое пролегло на 10–20 % ниже базисной линии. Количество пассажиров на контрольно-пропускных пунктах Администрации транспортной безопасности остановилось на четверти от среднего уровня[1331]. В таких городах, как Вашингтон, Майами, Сиэтл, Лос-Анджелес, Бостон, Нью-Йорк и Сан-Франциско, пешеходный поток по-прежнему составлял 25–50 % от обычного[1332]. В Сан-Франциско даже поток машин все еще был на 10–16 % ниже нормы[1333]. На 3 августа прибыль малого бизнеса снова упала на 17 % ниже январской, а потребительские расходы замерли на уровне в 6 % ниже январских; при этом сильнее всего сократились расходы богатых домохозяйств[1334]. Потребление энергии, ненадолго достигнув нормы, снова опустилось на 4 % ниже уровня, бывшего до пандемии[1335].

Уровень безработицы в США (с учетом сезонных колебаний) с 1948 года

Тем временем фондовый рынок по-прежнему показывал парадоксальный рост, вопреки пандемии и провальному снятию ограничений, и компенсировал все потери, понесенные во время мартовской паники. Как это объяснить? Причина была вполне очевидной: стремительные и всеобъемлющие меры, принятые в налогово-бюджетной и денежно-кредитной сферах, смогли успешно смягчить наихудшие последствия локдауна, поддержав десятками миллионов чеков американские фирмы и домохозяйства. И все же в то странное лето начала расти тревога. Если COVID-19 не уйдет просто потому, что американцы от него устали, – то как долго смогут правительственные деньги служить опорой для экономики? Особенно если учесть, что примерно треть трудящихся потеряли работу в результате закрытия малых предприятий[1336]. Не помешает ли острая межпартийная вражда в Конгрессе продолжению финансовой помощи, столь отчаянно необходимой многим штатам во избежание массовых увольнений госслужащих?[1337] Как совладает со своим значительно возросшим долгом Казначейство? Посредством краткосрочных займов – или бессрочных облигаций, как в XIX веке?[1338] А что, если ФРС на самом деле уже утратила независимость – и снова, как до 1951 года, оказалась в долговой кабале?[1339] Чего нам бояться – векового застоя или возвращения инфляции?[1340] Да, конечно, в краткосрочном плане пандемия носила дефляционный характер[1341]. Но взрывной рост денежной массы – один из ее показателей, денежный агрегат M3, в июне рос в США на 23 % в год – непременно окажет свой эффект когда-нибудь в будущем[1342]. Мировая торговля сократилась на 12 %, прямые иностранные инвестиции – еще сильнее[1343]. И если республиканская администрация отбросила все ограничения денежно-кредитной и налогово-бюджетной политики, то что поможет предотвратить ослабление доллара[1344], подобное тому, какое случилось в конце 1960-х, когда кейнсианская политика (в гораздо более скромных масштабах) вышла из-под контроля, столкнувшись с двумя бедами – войной во Вьетнаме, которую Америка постепенно проигрывала, и кризисом в американских городах, с которым не справились программы «Великого общества»? И неужели фондовый рынок превратился сейчас в иллюзорный пузырь, надуваемый неопытными дневными трейдерами, такими как Дэйв Портной?[1345][1346]

Великое искупление

COVID-19 стал в американской политике причиной раздора – как и, наверное, любой вопрос, за исключением отношений с Китаем. Демократы тревожились о «вспышке коронавируса поблизости» довольно сильно (число обеспокоенных, согласно данным компании Civiqs, на 80 % превышало число равнодушных). Республиканцы перестали волноваться уже к августу (31 % равнодушных). Независимые политики находились где-то посреди (25 % обеспокоенных)[1347]. К июлю американцы – если не считать закоренелых республиканцев, всегда и во всем поддерживавших Трампа, – уже на многое смотрели иначе: в апреле они полагали, что президент справляется с пандемией, а сейчас уже считали, что он оплошал. Опросы и рынки предсказаний ясно указывали на то, что 3 ноября выборы выиграет Джо Байден[1348]. И последствия пандемии, и влияние рецессии лишали Трампа шансов на победу в ключевых штатах – «большой тройке» (Мичиган, Пенсильвания, Висконсин), которая в 2016 году принесла ему Белый дом. Сыграли свою роль и другие штаты: Аризона, Флорида, Джорджия, Айова, Северная Каролина, Огайо и Техас. При условии победы Байдена демократы, скорее всего, обретали еще и контроль над Сенатом. Учитывая их грядущее усиление и рост влияния прогрессивного левого крыла, разумно было бы ожидать, что в 2021 году повысятся ставки корпоративного налога. Более того, мы уже отмечали, что из-за кризиса, вызванного COVID-19, республиканцы поневоле согласились с тем, что проявления более радикальной политики – скажем, такие как безусловный базовый доход и современная денежная теория, – могут считаться нормой. Поэтому «синяя волна» демократов должна была привести к дальнейшему финансовому стимулированию экономики.

Впрочем, 2016 год преподал нам важный урок: следует очень осторожно относиться к данным, полученным в ходе опросов, если мы собираемся на их основании строить прогнозы о том, кто станет президентом США. Еще предстояло увидеть, сможет ли предвыборный штамп Трампа подорвать доверие к Байдену как к потенциальному президенту, – с тех пор, как Билл Клинтон в 1996 году подобным образом победил Боба Доула, эта стратегия стала классической для президентов, намеревающихся переизбраться на второй срок. А теперь этому могла послужить и «темная магия» социальных сетей, в дни Клинтона еще неизвестных. Несомненно одно: Трамп намного опередил соперника по расходам на рекламу в Facebook♦[1349]. Важно и то, что Марк Цукерберг – в отличие от Джека Дорси, создателя Twitter, – по-прежнему противился любому редакционному вмешательству в политическую рекламу, вопреки настойчивым призывам, звучавшим и в самой сети Facebook♦ и за ее пределами (предвыборный штаб Байдена вообще пошел в лобовую атаку)[1350]. И даже несмотря на то, что летом 2020 года Байден почти не показывался на публике в рамках своей кампании, избирателей все равно тревожили его возраст и психическая пригодность[1351].

Главная проблема кампании Трампа определялась просто. Пандемия, которую еще и сопровождают экономические локдауны, ведущие к рецессии, приносит вред очень многим – в самых разных смыслах. Некоторые из пострадавших никогда бы и не подумали голосовать за республиканцев, но после 2020 года они с