Сценарии судьбы Тонечки Морозовой - Татьяна Витальевна Устинова

смысл прояснить ситуацию, а уже потом начинать страдать и биться?.. Ты как хочешь, а нам страдать уже надоело!..

Тонечка неожиданно для себя засмеялась, расправила плечи и глубоко вздохнула.

Вытащила из кармана телефон и решительно нажала кнопку.

– Андрей Данилович, – сказала она, как только ответили. – Привет, это я. Вы можете мне помочь? Мне очень важно!..

Утром Тонечка проснулась по обыкновению притиснутая к супругу, но в этот раз слабины не дала – сразу же поднялась, ушла в ванную и пробыла там долго.

Когда она вышла, Герман ругался с телефоном. Он время от времени так делал.

– Опять, – говорил он телефону, сердито сопя, – вот куда опять тебя понесло? Зачем ты меня зарегистрировал на этом сайте?! Я тебя просил?! Ненавижу эти девайсы, терпеть не могу!.. Вот что теперь делать?!

– Дай сюда, – Тонечка забрала у него телефон. – Хорошо, что ты на порносайт не записался!

Она позакрывала все приложения и удалила невесть как появившиеся аккаунты.

Герман зевал и потягивался. Тонечка закончила возиться с телефоном и накинулась на него:

– Что ты сидишь? Вот что ты сидишь тут голый?

– А что я должен делать голый?

– Ты должен одеться, принять душ и разбудить Родиона!

– Постой, – сказал Герман. Глаза у него смеялись, и все было как в прежние, такие прекрасные времена. – Если я оденусь и одетый пойду в душ, будет нелогично. Если я разденусь и голый пойду будить ребенка, будет неприлично. Что делать?

– Да ну тебя, – и вдруг ни с того ни с сего она решилась. – Саш, что такое Пояс Ориона?

– Какие-то звезды, а что?

– Просто спрашиваю.

Тонечка изо всех сил всматривалась в его лицо.

– Я толком не знаю, – он уткнулся в телефон, – Гугл наверняка знает. Можешь его спросить.

…Вот и все дела. Он не знает, а Гугл знает!

В сценарии – Тонечка глянула на закрытый ноутбук – герой в такой ответственный момент непременно перекосился бы, а героиня все сразу поняла. Но нет! Герой не перекосился, и героиня не поняла.

– Буди Родиона, и пойдемте завтракать. Сейчас я только Насте с Данькой позвоню, они наверняка тоже еще не завтракали.

– Ефим Давыдович, – вдруг сказал ее муж, не отрываясь от телефона. Почему-то время от времени он так называл жену! – А чего ты вчера весь вечер был такой кислый? Как будто крыжовнику налопался?

За этот крыжовник и за Ефима Давыдовича она готова была простить ему все, что угодно, правда!

Она уже почти бросилась к нему – обнимать и рассказывать! – но остановила себя.

Тот человек из ФСБ сказал, что должен быть уверен в благоразумии Германа. Что ничего ужасного произойти не может, она просто должна молчать и наблюдать за окружающей обстановкой и в случае чего сигнализировать!

И она просто подошла и поцеловала его в макушку.

– Ты мне ничего не рассказываешь, – заявила она. – И я тебе не буду.

– Это правильно, – согласился он. – Станем жить как нормальные супруги нашего возраста! Я могу переехать в соседнюю спальню, хочешь?

– Нет, – проговорила Тонечка. – Не хочу.

Он долго и с удовольствием мылся, брился и одевался, потом пошел в смежную комнату и там провозгласил во весь голос:

– Утро красит нежным светом стены древнего кремля! Вставай, поднимайся, рабочий народ, последний парад наступает…

Про парад он договорил уже тише, а потом выглянул и поманил Тонечку.

– Что?

– Иди, иди, посмотри!..

Она зашла в мальчишкину комнату. Здесь было холодно, окно открыто. Вся одежка аккуратно сложена на стуле, под стулом ботинки. Мальчишка спал, укрывшись почти с головой, только сопел торчащим из-под одеяла носом.

На столе лежал альбом, рядом огромная коробка карандашей с запорожцами на крышке, все прибрано, все на местах.

Герман держал в руках второй альбом, распахнутый, и рассматривал рисунок. Тонечка подошла и тоже заглянула.

…Над рекой плыли воздушные шары – много. Они были огромными, веселыми и невесомыми! Их огромность и выпуклость чувствовалась так, что Тонечке показалось, будто она слышит сипение газовой горелки! Храм на том берегу реки едва угадывался и словно скреплял небеса и землю.

– Мы вчера видели, – одними губами сказала она Герману. – Воздушные шары над обрывом.

Он с изумлением посмотрел на холмик из одеяла, под которым спал мальчишка.

– Может, он гениальный художник?..

Тонечка радостно покивала: пожалуй, так оно и есть!

Они аккуратно перевернули страницу.

И увидели странное существо, похожее одновременно на собаку и крошечного тонконогого оленя. У существа были влажные глаза, кожаный нос и раскинутые почти прозрачные уши. Оно смотрело вопросительно и как будто немного с обидой.

Оттого, что все это было нарисовано карандашами, цвета казались приглушенными, неяркими и от этого особенно естественными.

– Представляешь, – прошептала Тонечка. – Это мальчишка из детдома все нарисовал! Его нужно учить, Саш.

Герман закрыл альбом, аккуратно вернул его на место и погладил Тонечку по голове.

– Ты хороший человек, Тоня, – сказал он с тоской.

…Ему слишком много предстоит ей объяснить! Слишком многого она о нем не знает, и это пугало его и мучило, а он не привык страдать и бояться.

…И вот еще: он не собирался посвящать в подробности своей жизни никого и никогда. Этих подробностей никто не должен узнать, даже самые близкие! Впрочем, о родителях речь не шла, а других близких у него не было. Таких, с которыми имеет смысл обсуждать жизнь!..

Тонечка тоже не должна узнать, но все сложилось так, что ей придется. И что будет с ней, с ними обоими после этого, он не знал.

Между тем его жена растолкала мальчишку и велела собираться на завтрак.

Тот сидел на постели, завернувшись по шею в одеяло, с ошарашенным видом и таращил сонные глаза.

– Ты всю ночь рисовал, что ли? – спросила Тонечка. – Вот я не понимаю этой моды – сидеть по ночам! Настя по ночам текст учит, Данька читает, этот рисует! Что хорошего?

– Не, я не всю, – пробормотал Родион, который залег на кровать, только когда за окнами стало сереть и подниматься небо, стало быть, часа два назад.

– Нам очень понравились шары, – сказал Герман в дверях.

– И собака, – поддакнула Тонечка.

Родион просиял, даже спутанные волосы надо лбом зашевелились.

– Что, правда?

Взрослые смотрели на него как-то странно, жалостливо, что ли. Он не понимал почему. Сейчас, сию минуту, его жизнь была прекрасна и ослепительна – он рисовал, вкусно ел, спал в своей собственной комнате, совершенно один, без соседей! Да еще вчера Александр Наумович сказал, что договорился с директрисой и он до конца каникул может побыть у них! А там… Там посмотрим! Может, они не знают, когда каникулы заканчиваются!