Дитя Всех святых. Перстень с волком - Жан-Франсуа Намьяс

— Во Франции существуют две партии. Партия Орлеанского дома — это партия порядка, ибо она защищает короля и страну против английской опасности. Партия бургундцев — партия хаоса, ибо ее сторонники заботятся лишь о своем собственном состоянии. После чудовищного убийства герцога Орлеанского ожидать можно всего. Если бургундцы окрепнут, Франция взорвется изнутри, а Англии только и останется, что подбирать осколки. Ты понимаешь, Адам?

Каждый раз Адам отзывался тоном послушного и разумного мальчика:

— Да, мессир!

И он не лгал, когда говорил так. О да, он все прекрасно понимал! Всей своей душой он желал, чтобы Франция погибла, как погибла его несчастная мать, чтобы она сгнила изнутри и распалась на куски! Это и будет его месть, его миссия. Он никогда не забывал последних слов Маго: «Истинное Зло — это хаос. Надо, чтобы ты потряс их мир, поменял местами, перемешал рай и ад».

Несмотря на всю его решимость выполнить завет матери, окажись Адам предоставлен самому себе, ему понадобилось бы какое-то время, чтобы отыскать возможность действовать. А теперь этот болван Гильом рассказал ему все сам, даже не дожидаясь расспросов с его стороны. Итак, бургундцы действуют на стороне хаоса! Стало быть, путь найден. Адам как можно быстрее должен вступить в ряды бургундцев.

И лучше всего начать с сильного удара: уничтожить этого несносного проповедника вместе со всем его слащавым семейством. А для этого у Адама Безотцовщины имелось смертельное оружие: покидая Шатонёф, он прихватил несколько пригоршней отравленной спорыньей ржи.

Расставшись с Рауле д'Актонвилем, Адам подобно смерчу ринулся в дом Гильома Кретьена. Он отыскал ядовитую рожь, которую заранее размолол в порошок и припрятал под кроватью, побежал на кухню и, пользуясь тем, что кухарка на какое-то время отвернулась, высыпал яд в кастрюлю с супом.

Когда пришло время садиться за стол, Адам пожаловался на внезапную головную боль и попросил позволения удалиться. Встревоженный вид Гильома, его сочувственные вопросы только усилили ненависть мальчика. О, как он радовался, думая о том, что вскоре станет свидетелем смерти Кретьена!

Оказавшись у себя в комнате, он бросился к постели, опустился на колени и с жаром стал произносить слова молитвы, которую втайне повторял каждый вечер перед тем, как лечь спать:

— Да изменит солнце свой извечный ход! Да последует за осенью лето, а за весной — зима…

Ближе к полуночи окрестности огласились страшными криками. Адам выскочил из спальни, столкнулся на лестнице с Гильомом Кретьеном, который весь почернел и с ужасом смотрел на свои отваливающиеся пальцы, бросился к входной двери и выбежал вон.

На шум стали сбегаться соседи. Все семейство Гильома и их слуги уже были на улице. Адам спрятался под портиком особняка Артуа и наблюдал за их жуткой агонией издалека. Это зрелище было ему знакомо. Он жалел лишь об одном: Еве удалось избежать страшного конца. Но теперь она осталась сиротой, а это тоже страшная судьба.

Из особняка Артуа начали выходить люди, и среди них — Рауле д'Актонвиль. Им было охота посмотреть, что такое происходит. Жертвы отравления спорыньей уже не шевелились. Они скорчились на земле, сгнившие изнутри. Рауле вернулся назад и только тогда увидел Адама. Мальчишка улыбался:

— Я же вам сказал: «До наступления утра!»

Во взгляде Актонвиля читались изумление, и даже ужас, которых он не мог скрыть. Придя в себя, он взял мальчика за руку.

— Пойдем…

Рауле вошел с Адамом в особняк Артуа и провел его в свою спальню. Адам ни секунды не колебался: он быстро разделся и скользнул под одеяло. Рауле д'Актонвиль в очередной раз не смог сдержать изумления, но, в конце концов, сделал то же самое и задул свечу.

На следующий день убийца отправился ходатайствовать перед Иоанном Бесстрашным о том, чтобы молодой человек был зачислен в пажи. Герцог согласился. Несколькими часами спустя Адам Безотцовщина уже прогуливался по улицам Парижа, одетый в ливрею Бургундского дома.

***

Другим человеком, с нетерпением ждавшим прибытия Иоанна Бесстрашного в Париж, был не кто иной, как Луи де Вивре.

Сообщив Валентине о своем намерении вновь ступить на шпионскую стезю и прокрасться в ряды бургундцев, он не переставал думать о том, как это осуществить. Имелось два необходимых условия. Прежде всего, действовать было необходимо в Париже, и только в Париже, потому что именно здесь находились король и его двор и именно от парижан зависело, как будут разворачиваться события. Затем следовало полностью преобразиться, чтобы не быть узнанным.

Довольно скоро Луи понял, что его преображение не должно стать только физическим. Главной отличительной чертой сира де Вивре было отсутствие правой руки. Но совершенно недостаточно было просто заменить ее искусственной, даже прекрасно выполненной. Точно было недостаточно перекрасить волосы, отрастить бороду, приделать искусственный горб или что-нибудь в этом роде. Даже со всем этим его могли бы узнать.

Чтобы достичь успеха, ему нужно было добиться преображения иного рода. Измениться до неузнаваемости должна была сама его личность. Именно тогда он задал себе совсем простой на первый взгляд вопрос: кто же он такой?

Луи попытался посмотреть на себя со стороны. Самой характерной его чертой была немногословность. Разве не получил он прозвища Луи Молчаливый? Еще он все время грустил: после смерти Маргариты он не снимал траура. Он был скуп в движениях, всегда спокойный и уравновешенный. Наконец, свой ум он считал методичным и глубоким.

И вот так, постепенно, начал вырисовываться некий персонаж, рожденный по принципу контраста, его антидвойник, в которого ему предстояло вдохнуть жизнь. Этот тип должен был болтать без умолку, постоянно хохотать, кстати и некстати, одеваться ярко и даже кричаще, бурно жестикулировать и вести себя так возбужденно, что у собеседника должно было зародиться сомнение в его нормальности… Какое-то время Луи пытался поразмышлять, на кого похож нарисованный им портрет, и, наконец, понял: на комедианта, ярмарочного фигляра.

Ну да, конечно, десятки этаких шутов кривлялись на ярмарках в парижских балаганах! И Луи предстояло стать одним из них. Кто узнает Луи де Вивре в этом загримированном человеке, одетом в яркое платье с блестками и перьями, кривляющемся и юродствующем? Того самого Луи де Вивре, незаметную тень дворца Сент-Поль, безутешного вдовца, избегающего празднеств и светских увеселений, тайного советника герцога Орлеанского?

Перья!.. Молниеносная вспышка пронзила его сознание. Он исполнит пророчество отца, подчинится уготованной ему судьбе, станет белой птицей ценой лжи! Этот лжебургундец, этот фальшивый проповедник взглядов противника примет обличье птицы. Ведь в Париже Луи был довольно известен, и было важно, чтобы никто не смог увидеть его лица. Теперь он постоянно будет носить маску птицы с острым клювом. А две когтистые лапы отныне скроют отсутствие правой руки…