Чикита - Антонио Орландо Родригес

с «уродами».

На съемки режиссер (тот самый, кстати, который снял «Дракулу» с Белой Лугоши) свез на студию «Метро-Голдвин-Майер»

целую уйму «ошибок природы», набранных в разных цирках, шоу и водевилях[153]. В большинстве случаев они играли сами себя, что придавало сюжету правдоподобия. Некоторые утверждают, что «Уродцы» — фильм ужасов, где вся соль в чудищах, но я так не думаю. Напротив, я нахожу эту картину очень человечной и нравственной. Ее бы в школах детям показывать, чтобы с детства приучались к мысли: добро побеждает зло, а злодей за свое злодейство понесет наказание. Поучительный фильм.

Ну так вот, одним прекрасным утром режиссер «Уродцев» заявился в Фар-Рокавей предложить Чиките не главную, но довольно важную роль — матери Фриды, той лилипутки, которую отвергает Ганс. И она согласилась. Я уж боялся, мне придется искать новую работу. Но Чикита меня успокоила. Она отлучится всего на две недели, сцен у нее немного, я же пока могу последить за домом. И они с Рустикой отбыли в Голливуд, а я остался шиковать в одиночестве. Но не прошло и недели, как они вернулись.

Чикита на чем свет стоит кляла режиссера, Ольгу Бакланову и «Метро-Голдвин-Майер». С первого дня съемок она начала отравлять всем жизнь. Сначала жаловалась, что грим ее старит, потом — что костюмы ее не красят. Безуспешно добивалась, чтобы ей позволили играть в ее прежних театральных нарядах. К тому же мать Фриды должна была говорить с сильным немецким акцентом, а Чикита все время про это забывала, и сцены приходилось переснимать раз за разом. Чаша терпения режиссера лопнула, когда в эпизоде, где Чикита вступала в перепалку с Клеопатрой и говорила той, что она сущая гарпия, лилипутка отказалась сниматься, потому что у Русской Тигрицы якобы воняло изо рта. Она ушла с площадки и заявила, что не вернется, пока Бакланова не почистит зубы. Представляешь, что тут началось! Бакланова рассвирепела и пожаловалась самому директору студии: может, она и не Мирна Лой, но и не какая-то там соплячка, снялась в куче фильмов и заслуживает большего уважения.

Бедняга-режиссер мечтал, чтобы обстановка на съемках была дружеская, но Чикита не давала этой мечте осуществиться: она не ладила ни с одним из прочих фриков и вообще ни с кем. Режиссер близко принимал к сердцу чувства «ошибок природы», ведь в шестнадцать лет он сам убежал из дому, влюбившись в цирковую танцовщицу, и работал клоуном на ярмарках. Этот мир он и хотел отразить в картине и нуждался в гармонии и содействии. Поэтому он уволил Чикиту и, чтобы не терять времени в поисках замены, убрал из сюжета ее персонаж. Немногие отснятые сцены пришлось пустить под нож.

По словам Чикиты, в Голливуде ей понравилось только одно: там она познакомилась со Скоттом Фитцджеральдом, который в ту пору работал в отделе сценариев на студии «Метро-Голдвин-Майер». Писатель отличался простотой и приятностью в обращении и обедать предпочитал не со звездами и продюсерами, а с командой «чудищ» из «Уродцев». Чикита не преминула сказать ему, что «Великий Гэтсби» — один из любимых ее романов, и они разговорились о литературе. Она упомянула, что пишет книгу о своей жизни, и Фитцджеральд согласился, что лучше всего опубликовать ее посмертно, чтобы писать о ком и о чем угодно и не бояться задеть чьи-то чувства.

Чикита очень жалела, что из-за внезапного увольнения не успела попрощаться с писателем. «Мы недолго были знакомы, но мне показалось, Голливуд — не для него, — сказала она мне. — Там он чувствует себя таким же фриком, как мы».

Но вернемся в 1903 год. Пока Чикита выступала в Нью-Йорке, Босток поехал в Европу. И в Париже, недолго думая, купил «Ипподром», зал на восемь тысяч мест. Купил и начал готовить грандиозное шоу, от которого парижане рты пораскрывают.

Чикита думала, что Босток и ее возьмет туда, но он вызвал только Мадам Морелли. Колтай был склонен винить Тоби Уокера: на людях муж Чикиты и укротитель кое-как ладили, но на самом деле терпеть друг друга не могли.

Чикита так расстроилась, что взяла отпуск и уехала в Эри к семье супруга. Но новые родственники, видно, не пришлись ей по нраву, потому что в начале 1904 года она уже снова работала. В Сент-Луисе устроили большую выставку в честь столетия Луизианской покупки, и Чикита выступала там почти целый год[154].

Босток остался очень доволен первым парижским сезоном. Он заработал кучу денег и, вернувшись в Штаты, объявил о скором возвращении в Париж с новым шоу, на сей раз с участием Чикиты.

Она радостно погрузилась на корабль с Тоби и Рустикой, но веселью не суждено было продлиться долго. В биографии она писала, что отплыла из Нью-Йорка счастливой замужней леди, а в Европу прибыла безутешной вдовой.

Тоби Уокер почти не пил, а на борту он вроде бы хватил лишку виски и не придумал ничего умнее, как прогуляться после этого по палубе. Вроде бы — ведь точно никто не знает, что стряслось. Один матрос видел, как он, шатаясь, бродил у кормы, и на этом основании все решили, что он выпал за борт, и сочли его покойником. Эпизод, в котором капитан приходил к Чиките в каюту с ужасающим известием, вышел невообразимо сопливым. Вообще, в книге хватало безвкусных и пошлых сцен, но с этой ни одна не могла сравниться.

Чикита невообразимо страдала, однако по прибытии в Париж прекратила скорбеть и погрузилась в выступления в «Ипподроме». В этом ей не откажешь: в самую трудную минуту она брала силы невесть откуда, собиралась и двигалась вперед. И тут она тоже заглушила боль работой. А заодно и пополнила банковский счет изрядным количеством франков. Французы влюбились в нее с первого взгляда. Появлялась она и вправду эффектно: в кабриолете, за рулем которого сидел все тот же чернокожий шофер, что на Панамериканской выставке, усыпанная бриллиантами и в шляпке с перьями.

Во все месяцы работы в «Ипподроме» Чикита старалась (и добилась своего) не встречаться ни с Прекрасной Отеро, ни с «амфибиями», ни с лицемером Итурри. Она и носа не казала в Булонский лес и прочие места, где часто бывала прежде в обществе бывших приятелей. А вот с Сарой Бернар она не прочь была повидаться, но не получилось — та кочевала по миру с очередными гастролями. Кроме того, невзирая на протесты Рустики, она несколько раз приходила на берег Сены в надежде обнаружить Буку, но манхуари ни разу не выплыл с ней повидаться.