Прикосновение хаоса - Скарлетт Сент-Клэр

Его лоб был гладким, а между бровями не залегали морщины.

Какая-то часть ее не верила, что все это происходит на самом деле, боялась, что она все еще находится в ловушке лабиринта. Она прикоснулась к его губам, полным и слегка приоткрытым, а затем наклонилась, чтобы поцеловать его. Это было по-настоящему. Он был настоящим.

И они победили.

Аид вздохнул, его руки опустились на нее, его язык проник ей в рот, и когда он углубил поцелуй, возбуждение между ними усилилось.

– Я не хотела тебя будить, – сказала Персефона, когда он отстранился.

– Я не возражаю, – сказал Аид. – Особенно когда ты делаешь это вот так.

Он схватил ее за задницу и прижался к ней бедрами. Она глубоко вздохнула, и он снова скользнул языком в ее рот. Какое-то время они наслаждались поцелуем, но в конце концов Персефона приподнялась и прошептала ему в губы:

– Я хочу попробовать тебя на вкус.

Он ухмыльнулся.

– Дорогая, я могу принадлежать тебе в любое время.

Ей понравилась его улыбка и обещание, прозвучавшее в его словах, и она снова поцеловала его, прежде чем спуститься вниз по его телу, губами лаская его грудь и живот. Она позволила своим соскам, заострившимся и твердым, скользнуть по его коже и по члену, который плотно прилегал к низу его живота.

Когда Персефона снова опустилась на колени и взяла его в руки, Аид поправил подушку и подложил руку под голову. Он выглядел расслабленным и довольным, но ей хотелось заставить его извиваться. Она чувствовала себя более живой, чем когда-либо за последние месяцы, не обремененной страхом, который возникал при мысли о том, что она может никогда больше его не увидеть.

Она изголодалась по своему мужу и хотела, чтобы он тоже был ненасытен.

Персефона провела рукой вверх и вниз по его члену, наклоняясь, чтобы слизать сперму, выступившую на головке. Когда она это сделала, волосы упали ей на лицо. Аид протянул руку и отбросил их в сторону.

– Не хочу пропустить ни единой детали, – сказал он.

Она встретилась с ним взглядом, а затем лизнула его, дразня одну из вен, выступивших на поверхности его нежной кожи. Она провела языком по его головке и взяла его в рот.

Аид застонал, и этот звук отдался вибрацией в ее груди, до самого сердца. Персефона напряглась, ее бедра сжались.

– Я люблю, когда ты принимаешь меня так глубоко, – сказал он.

Его пальцы снова зарылись ей в волосы, и она позволила ему коснуться своей глотки, задержав его там всего на мгновение, прежде чем отпустила, чтобы сделать вдох. Внезапно он исчез, и она почувствовала, как его пальцы скользнули между ее ног, дразня ее влажный жар. Она поняла, что он перенесся и сейчас позади нее.

– Это нечестно, – простонала Персефона.

– Нет ничего честного в мире, дорогая, – сказал он, просовывая один палец внутрь. – Черт, – сказал он, целуя ее задницу, прежде чем убрал палец и прижался губами к ее промежности.

– Да, – простонала она. – Да…

Она отстранилась от него, а затем повернулась, потянулась губами к его губам и крепко поцеловала, прежде чем лечь на спину и снова раздвинуть ноги. Глаза Аида сверкали, обводя взглядом каждую клеточку ее тела.

– Я так люблю всю тебя, – сказал он.

Затем его губы снова оказались на ее губах, а пальцы погрузились в ее плоть.

Все внутри нее напряглось, а затем словно оборвалась невидимая нить, и она была свободна, ее тело охватило наслаждение, волна за волной прокатывающееся по ней. Она никогда не ощущала ничего настолько острого, но это было похоже на все, что она когда-либо испытывала – вся боль, вина и страх, которые таились в ней неделями, внезапно выплеснулись наружу. Теперь у нее появилось место для надежды.

У нее появилось место для мечтаний.

Словно догадавшись, Аид вытянулся, прижавшись к ней всем телом, а головка его члена оказалась у нее между ног. Она подтянула колени, обнимая его тело, готовая и отчаянно желающая, чтобы он оказался внутри нее.

– С тобой все в порядке? – спросил он и провел пальцами по ее лбу.

– Да, – ответила Персефона. – Более чем.

Аид поцеловал ее, и Персефона приоткрыла рот навстречу его губам, затаив дыхание, когда он наполнил ее.

– Я люблю тебя, – сказала она.

Аид снова ухмыльнулся, и у него вырвался сдавленный смешок.

Она подняла ноги, обхватив его за талию.

– Почему ты смеешься?

– Просто до сих пор не могу поверить, – сказал он, его слова прерывались вздохами, когда он двигался внутри нее. – Ты стала моим прошлым, моим настоящим и моим будущим.

Ее глаза наполнились слезами, но на этот раз это было не потому, что она боялась. А потому, что она была счастлива – до смешного счастлива.

И очень сильно влюблена.

Аид прижался лбом к ее лбу, и они поцеловались еще раз. Им больше нечего было сказать.

* * *

Позже Персефона лежала, прижавшись к Аиду. Они оба были обнажены, тела их были истощены после занятий любовью, но темнота снова сгущалась в этой тишине. Персефона почувствовала, как ее окутывает прохладное одеяло, и задрожала.

Аид почувствовал это, и его руки окутали теплом ее плоть.

– О чем ты думаешь? – прошептал он. Его голос звучал сонно, и ей это понравилось. То, что он чувствовал себя достаточно комфортно, чтобы отдохнуть, говорило о многом.

Она тихо лежала. Поначалу ей было трудно следить за своими мыслями. Казалось, они быстро проносились у нее в голове, перескакивая с одной проблемы на другую. Персефона подумала обо всей той работе, которую им придется проделать, чтобы восстановить Новые Афины, и хотя это было бы грандиозным начинанием, не было ничего более пугающего, чем снова завоевать доверие смертных. Они должны будут доказать, что достойны поклонения, а для этого потребуется создать нечто иное – пантеон, где смертных не наказывают за проступки богов.

Но что вызвало у нее озноб, так это мысли о себе.

– Я всего лишь пытаюсь решить, кто я теперь, когда война закончилась, – сказала Персефона.

– Ты Персефона, – сказал Аид. – Ты моя жена и моя царица. Ты для меня все.

Она очертила круг на его груди, но не посмотрела на него.

– Но даже ты знаешь, что я уже не та, что раньше.

– Если бы это было не так, ты не смогла бы жить в этом мире, – сказал он. – Я не боюсь. Почему ты должна бояться?

– Я не знаю, – ответила Персефона. – Я беспокоюсь о том, что если проживу достаточно долго, то перестану заботиться о мире. Я уже чувствую это, это стремление быть эгоисткой, не выходить за пределы наших границ.

– Это не эгоистично – желать быть там, где тебя любят, Персефона, – сказал Аид. Пока он говорил, его теплая рука продолжала ласково гладить ее по спине. – Сомнения и подозрительность – это не то же самое, что потеря человечности. В любом случае они защитят