Соседи (СИ) - Коруд

видеть. Хотелось прочитать «Отче наш» — единственную молитву, которую он знал, потому что его ещё в детстве заставили её вызубрить, — раз десять. Перекрестить — двадцать. В бога Егор не верил, верить оставалось только в себя — в то, что смог донести до неё базу. И в неё — в то, что необходимая информация вот прямо сейчас ещё держится в этой светлой голове. В её самообладание. И в собственное. Он смотрел ей в спину, осознавая, что не моргает. Казалось: моргнёшь — упустишь опасный момент. Нет, она ехала, объективно медленно по сравнению с тем, на какой скорости может двигаться этот зверь, но ехала — мотоцикл бодро удалялся. Сто метров, двести, триста, пятьсот… А он, повинуясь невнятному инстинкту, еле слышному шелесту нутра, проснувшемуся страху, быстро пошел следом.

Yamaha XJR 1200 разгоняется с нуля до 100 км/ч за 3,7 секунды.

Максимальная скорость — 198 км/ч.

«Сухая» масса мотоцикла — 232 кг.

«Сухая» масса малой — плюс минус 50?

Спустя бесконечные, вязкие мгновения Егор осознал, что совершенно не помнит, объяснил ли ей, как правильно тормозить.

Вот где действительно впору молиться, независимо от того, в кого и во что ты там веришь. Он не мог понять, переключилась ли Ульяна на третью: разрешения на это не выдавалось, но по звуку мотора ощущение возникало такое, что да — намеренно или ненамеренно. Бессвязные обрывки мыслей метались туда-сюда, шаг ускорялся, становился всё шире, переходил в бег, а взгляд неотрывно следил за происходящим в конце полосы.

Сбросила. Медленно, осторожно, по широкой дуге развернула байк… Возвращается… Может, стоит прямо сейчас встать у неё на пути, чтобы пораньше о торможении подумала?

Нет, напугает.

В момент, когда обе Улиных ноги благополучно коснулись земли, Егор был готов поверить и в Отца, и в Сына, и в Святого Духа, и в ангела-хранителя, и в Будду, и в Аллаха, и в Макаронного монстра, и в кого угодно вообще. Ему вернули её назад — целой и невредимой.

— Малая, ты как сейчас оттормаживалась? — прохрипел он, чувствуя, как остро пересохшее горло нуждается в воде.

Ульяна захлопала ресницами и в недоумении уставилась на него.

— Выжала сцепление, выжала тормоз, нашла нейтраль, отпустила сцепление. Как ты объяснил, так и оттормаживалась. А что? Что-то не так?

«Блядь! Успокоительного попей, Чернов»

— Ничего. Очень хорошо. Молодец.

… Запланированные час-два превратились в почти четыре: домой они возвращались уже в сумерках. Кажется, своими достижениями она была довольна, жмурилась кошкой. Её напряжение, что поначалу буквально в глаза бросалось, в конце концов сменилось умиротворением, и последние часы дня, так не похожего на остальные, все-таки ознаменовались звонким смехом. Под самый занавес, но какая разница? Она-то была довольна, а вот Егор понимал, что этот совместный вечер добавил его копне сотню-другую седых волос. Если так пойдет и дальше, совсем скоро он не только будет курить по две пачки в день: он сядет на ромашку и поседеет с концами. Хотя ведь не случилось ничего страшного, наоборот, к концу урока окрепло подозрение, что она родилась для мотоцикла. Просто…

Просто какая-то необъяснимая, неведомая, не поддающаяся никакому контролю разума хуйня.

— Ой, смотри… — Уля топталась у подъезда в ожидании, когда он заберет из кофра вещи, — голубь… Кошка, наверное, поймала…

Егор поднял голову и проследил за направлением её взгляда. На газоне под окнами дома окоченевшими лапками кверху валялась очередная дохлая птица. Напоминание о скоротечности жизни. О…

— Наверное…

***

— Как быстро ты вернулась! — удивленно воскликнула мама, стоило запыхавшейся после скоростного переодевания в чужой квартире Ульяне возникнуть на пороге. — Я еще ужин не приготовила.

— В смысле? — оторопела та. Вышла за молоком, четыре часа отсутствовала, матери, правда, скинула сообщение, что зайдет к Новицкой. Это «быстро»?

Мать нахмурилась и в недоумении уставилась на дочь:

— Я сейчас звонила Юле, ты же трубку опять не берешь. Мне она сказала, что вы еще часик посидите… Она что, не сообщила тебе о звонке?

«Ох, Юлька…»

Юльку Уля предупредить забыла… Голова в тот момент только о маме подумать и сподобилась… Там, в голове, перекати-поле покатилось в ту самую секунду, когда Егор заявил, что у него есть предложение поинтереснее похода за молоком. А уж когда напомнил, что кто-то хотел за руль мотоцикла, мозг вообще в желе превратился. И, похоже, пребывал в этом состоянии весь вечер.

— А, ну… Сообщила, конечно. Просто… К ней неожиданно парень пришел, пришлось свернуться, — наклоняясь, якобы чтобы погладить Коржика, а на деле пытаясь спрятать взгляд, пробормотала Уля.

— Понятно… Дружка твоего пару часов назад из окна видела, — меланхолично продолжила мать. — Опять с какой-то девахой укатил…

Уля вскинула голову, чувствуя, как мгновенно вспыхнувшая в ней жгучая ревность гасится нарастающим замешательством. С какой такой девахой он успел укатить и когда, если его весь день не было дома, а последние четыре чудесных — нереальных! — часа они провели вдвоем? Если она только что прямо от него?

— Похоже, из его шайки — в шлеме, форме, тоща-а-а-я… — родительница закатила глаза, «озвучивая» этим красноречивым жестом не подвергавшийся ни малейшим сомнениям тезис о том, что ничего другого от Егора ждать и не приходится. — Ульяна, скажи мне честно, в каких вы отношениях?

«А, так это ж… Боги!»

— Мам! В прежних! Отстань уже что ли, а?!

— Я просто хочу быть уверена, что моя дочь в безопасности, вот и всё, — с непроницаемым выражением лица возвестила мать.

«В большей, чем когда-либо…»

— В безопасности, — огрызнулась Ульяна. Заведенную пластинку не остановить, но это — как соль на рану. — Есть что-то не хочется, я у Юльки перекусила. Отдыхай!

Прошмыгнув мимо матери в свою комнату, Уля прикрыла дверь и оглядела разбросанную по покрывалу добычу из книжного. Взгляд зацепился за коробку грифельных карандашей, которую днём она оставила здесь вместе с книгами. Сердце ощущало ставшую уже просто невыносимой потребность выплеснуть хоть куда-то море эмоций, в котором она захлебывалась без возможности спастись, потребность хоть как-то успокоиться и погасить в себе пожар. Схватив с рабочего стола альбом, Ульяна забралась на кровать, прислонилась к стене, торопливо распечатала карандаши и начала бездумно набрасывать эскиз. Коржик, успевший юркнуть в комнату следом, мяукнул и устроился у ног.

— Не спрашивай… — накидывая линии и штрихи на бумагу, прошептала Ульяна мрачно, будто кот о чем-то её спрашивал. — «Со мной ты словишь передоз, а без меня умрешь от ломки». Попсовенько звучит, да? А точнее и не выразиться.

Судя по включившемуся моторчику, кота такой расклад вполне устраивал.

Вспомнила про Юльку, схватилась за телефон.

22:01 Кому: Юлёк: Спасибо! Спасла меня!

22:02 От кого: Юлёк: Ну, надеюсь,