Николас Бюлоф — рыцарь-дракон с тысячью лиц - Дмитрий Смекалин

— Чтобы духу больше этой косорукой в моей спальне не было! — уголком губ произнесла королева, обращаясь к личному мажордому, но так, чтобы и эта неуклюжая бестолочь ее услышала. Эрма понимала, что поступает несправедливо, раньше подобных безобразий за этой фрейлиной она не наблюдала, но плохое настроение надо было на ком-то выместить.

Вопреки ожиданиям, фрейлина не разрыдалась, а рывком расправила на чулке все складки, чуть не вытряхнув королеву из кровати. И только после этого закрыла лицо руками и кинулась из спальни, провожаемая осуждающими взглядами и гулом придворных. Зато следующая фрейлина из натягивания второго чулка устроила целый концерт, продемонстрировав «публике» все совершенство королевской ножки от кончиков пальцев по… или даже немного за гранью приличия. Эрма хотела было остудить ее чрезмерный пыл, но тут заметила, что один из стеснительных юношей, наконец, поднял на нее глаза и смотрит с сочувствием и восхищением. И слегка покраснел, что ему очень даже идет. Кажется, мероприятие проведено все-таки не напрасно.

— Милочка, с завтрашнего дня будете подавать мне оба чулка, только концерт из этого больше устраивать не надо, — милостиво улыбнулась она фрейлине. И, вдруг, закашлялась.

* * *

На славный город Лерден, недавно столицу суверенного княжества, а ныне — административный центр одноименной провинции, опускалась ночь. Делала она это с изумительной регулярностью уже много веков, но как же сильно изменился облик ночного города за последние два года. Вроде, ничего в нем не было разрушено (построено, впрочем, тоже), только атмосфера (нерв? душа?) Лердена деградировала от «культурной столицы мира» до «унылой провинции».

Фонари, в целях экономии, горели через один, но и их свет был мало кому нужен. Гулянии нарядных горожан по улицам остались в прошлом, теперь, после заката они больше по домам сидели. Балы стали большой редкостью и проводились исключительно наместником в его резиденции (бывшем княжеском дворце). Рестораны и театры один за другим прогорали, даже в знаменитом университете заметно убавилось, как студентов, так и преподавателей. Многие разъехались по домам, другие делали карьеру в Брене или других столицах. Очередной набор студентов был откровенно скуден: крайне мало аристократов и еще меньше первокурсников с высоким магическим потенциалом. В общем, кругом тишь да гладь, только к «благодати» ее отнести трудно.

Не лучшие времена наступили и для доходного дома Марион фон Бюлоф. Арендную плату пришлось снизить вдвое, но и то, найти жильцов для всех квартир, ей не удавалось. Две-три обязательно простаивали. Но все равно, хозяйка не бедствовала. После вынужденного бегства сына, власти одно время пытались выпытать у нее информацию о его местоположении и брали дом под наблюдение. Но, к счастью, этим и ограничились. Наместник наведывался к ней лично, был даже чрезвычайно вежлив и даже по секрету признался, что не одобряет принятые против Кэра Бюлофа меры и просит не держать на него зла за небольшие доставляемые неудобства, которые он постарается свести к минимуму.

Был ли он искренен или вел хитрую игру, надеясь вызвать Марион на ответную откровенность, осталось непонятным. Скорее всего, все вместе. Но ценной информации о сыне графиня все равно сообщить ему не могла, так как сама ничего не знала. Николас регулярно связывался с ней по хрустальному шару, с которым она, наконец, научилась управляться, но даже если и говорил ей, где сейчас находится, то давал понять, что после разговора оттуда улетает.

Не препятствовал наместник и деятельности «антиквара» Хокенштейма, продолжавшего торговлю «артефактами древних», основная торговая точка которого располагалась теперь в Брене. Но там заправлял его сын, а сам он так и остался жить по соседству с Марион, регулярно заходя к ней в гости и даже делясь доходами. Проследить, откуда он берет артефакты так и не удалось. Антиквар периодически отправлял куда-то в море корабль с археологической экспедицией, которая все и находила в виде клада на каком-нибудь из островов северного моря, которых там было великое множество. Всякий раз на новом, естественно. Ну, и цель экспедиции делалась известной только в день ее отбытия, в том числе и самому Хокенштейму.

Возможно, что столь лояльное отношение представителей императора к «приспешникам дракона» было связано и с тем, что Кэр Бюлоф как-то лично связался с наместником по хрустальному шару и обещал порвать его на ленточки, если с его матерью или друзьями что-либо нехорошее случится. Все Кэры Дэнляндии были собраны императором в столицу, а в Лердене властям приходилось обходиться сотней стражников, которые дракону на один зуб. Наместник это прекрасно понимал, равно как и все его подчиненные.

Понимал это и император Отто, который, как следствие, лерденским властям таких задач и не ставил. Момент, когда еще можно было прибегнуть к шантажу, он упустил, испугавшись общественного мнения и понадеявшись, что Кэры и так скоро дракона отловят. Все-таки фон Бюлоф был не государственным преступником, а Кэром-изгоем, и его осуждение и казнь были сугубо внутренним делом этих рыцарей. Приплетать к этому его мать… как-то не по рыцарски.

Наверное, Отто мог бы и наплевать на эти условности, опасаясь уже за собственную жизнь, но мешали два обстоятельства. Во-первых, он банально не был уверен, что дэнские Кэры такой приказ выполнят. Полицейскими операциями они не занимались, к тому же для всех стало ясно, что фон Бюлоф придерживается в отношении бывших военных товарищей нейтралитета. В том числе и самим Кэрам, которые, в отличие от пиктанских, продолжали жить в Брене по своим домам, приходя во дворец только на дежурство. Во-вторых, император по лионской битве помнил, что для обычных смертных защиты от Великих заклинаний Кэров все равно нет. Если с Марион что-нибудь случится, дракон вполне может и озвереть. Годы прошли, но «Поляна светлячков» все еще продолжала ему сниться в кошмарных снах.

В результате, Марион продолжала жить в спокойствии и достатке, хотя и скучновато, ведь нельзя же считать развлечением постоянное беспокойство за сына. К счастью, близкие к панике опасения за его жизнь, постепенно перешли в легкое волнение на фоне законной гордости за Николаса. Ну и сынок! Как он всем хвосты накрутил! Так что газеты она теперь открывала по утрам, скорее, с надеждой и даже предвкушением новостей о том, как сначала — неуловимый (как писали в газетах), а теперь уже — грозный, Кэр-дракон в очередной раз оставил своих врагов (и каких врагов!) с носом или даже сократил их поголовье.

Из газет любящая мамаша узнавала о сыне куда больше, чем из их регулярных, но недолгих бесед по хрустальному шару. Там все шло на уровне: «жив-здоров-люблю-целую!», хотя и это уже немало. Вот если бы еще «скоро буду» добавилось… Но надо быть реалистами, лезть к волку в пасть, то есть в жаркие объятья к полутора десяткам Кэров, она сама ему не советовала.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});