Родина – за нами! - Дмитрий Юрьевич Манасыпов

так любимый им нож сейчас находится совсем рядом с ребрами Гречишиной. Один удар, и клинок, пройдя между ребрами, сразу попадет в самый важный мускул организма. Тот самый, что гоняет кровь по всей кровеносной системе человеческого тела.

Гречишина дергаться не стала. В ярком луче от фонаря, который Воронков направил ей в лицо, стала заметна лишь улыбка. Горькая и уставшая улыбка человека, обвиненного в том, чего даже и не думал делать.

— Молодец, капитан. — девушка невесело усмехнулась. — Так долго молчал, и, наконец, нате вам, разродился. Именно тогда, когда это вообще не нужно. Подозревал всю дорогу и молчал, ну ты даешь, Куминов. Это у вас за Уралом все такие упрямые и недоверчивые? Думаешь, что двойной агент? Привела вас сюда, и что? Про это ты не подумал? Какой прок немцам от твоей РДГ? Думаешь, что они обрадовались бы, получив вас в руки? Саша еще ладно, ей бы точно обрадовались, а вы? Обычная группа войсковой разведки, пусть и с необычными способностями, которых вы и не знаете, если разбираться. На кой ляд вы сдались все такие красивые немцам? И какого черта я не сдала вас раньше, ты не подумал? В тайнике после деревни? В бункере, откуда ехали? Когда вы все спали, и два часовых было? Снять твоих ребят по одному мне легко. Скрутила бы всех, как курят, вызвала бы вертолеты и все… дурак ты, Куминов.

Капитан молчал, слушая ее и пытаясь понять — что думать? Она была полностью и во всем права, но что-то внутри настойчиво заставляло не доверять ей до конца, не смотря на всю логичность сказанного.

На войне, как… — 17

Австрийские Альпы, окрестности объекта Биврёст, 196… год

Моросило. Везде зима, а тут с неба то дождь, то град. Хотя раньше белело и укутывало, почти как дома. Ему вот выпало торчать тут, наблюдать, считать, переправлять. Почти ничего серьезного, все основные коммуникации скрыты, немцы не дураки, с ними еще поборешься, если тайны узнать захочешь.

Бранденбург-800, о, да. Он знал этих ребят, знал хорошо, изнутри. Сам воевал плечом к плечу, в Африке, в Югославии, даже на родине пришлось пару раз оказаться. Вспоминать не хотелось. Сейчас запас, если не сказать хуже. Самый настоящий егерь, в Австрии, разве что шляпы с перышком не хватает. Он так и носит кепи, привык за столько лет.

В отставку отправили вчистую, а как иначе? Какой-то русский Ванька, Серега или, может, Петро с Каримом, засандалили ту мину точнехонько в укрытие. Шандарах, и вот уже шарфюрер Мюллер лежит, почти помер. Ладно оттащили и смогли доставить в госпиталь. Двадцать пять осколков, как выжил? Ну, как выжил… Сложно, год лечили, на ноги ставили, и все. Война закончилась.

И слава Богу, дома, даже если ты на задании, стрелять в своих никакого желания нет. И не было. Но приходилось.

Спасибо той мине, уберегла.

Земля влажно чавкала и липла к сапогам. Сапоги старые, еще с войны, но ходить не переходить в них. Старый Франц, сапожник, все хвалит: ах, как вы, герр Руди, бережете обувь, сразу видно военного человека, сразу понятно, что по-настоящему воевали, не фанфарон. А у самого Франца, не спрятать, если знаешь, как смотреть, в мастерской двое пленных. С бирками и на тросах сидят и работают. Трос караульный, к нему цепочка, как собаки — туда-сюда, туда-сюда. Все в ход, даже недочеловеков из СССР. Знал бы Франц, сколько в его мастерской всяких удобных штук, чтобы его, Франца, на тот свет отправить, да умел бы мысли читать…

Но пока не время. Работать нужно.

Его дело простое: смотреть, запоминать, записывать, закладывать, когда владения обходит, донесения. Кто их забирает и куда отправляет — знать не положено. Врач, в последнем госпитале, что занимался с ним физкультурой с процедурами, на прощание все четко рассказал. И подмигнул. Вот он, шарфюрер Рудольф, а теперь егерь Руди, и делает возможное. Пока на востоке снова начинает грохотать и разрываться. Это правильно, так и нужно.

Тут машина, коей быть не положено, проехала… Вроде чего там, «опель» и «опель», а нет, все не так. Опелек вроде старый, а идет — куда там вездеходным «пумам», и с глаз долой скрывается всегда в одном и том же месте. В оставшемся куске Шварцвальда, густом старом лесу, что на его участке. Приметил ни сразу, но разобрался и отписал кому нужно.

Почтальон, один на три деревни, на велосипеде всю округу обкатал, все места знает, тропки, дорожки лесные, а три раза выбирался там, где вроде как потерялся. Ай-ай, дядюшку Руди не проведешь. И следов он не оставляет, когда хочет. Как отец учил, давным-давно и дед. Тот хунхузов резал и домой уходил так, что китайцы тряслись. Жаль, ему вот приходится даже не под своим именем стране служить.

Машины, почтальон, даже две вроде бы старые фрау, Штольц и Герхард, даже они порой поступали неправильно. Не так, как следовало. Ходили не там, говорили не то, а он кивал головой и соглашался. Что с него, почти инвалида и ветерана взять? Он же, Руди, так себе, чурбан с головой. Даже местные секуристы, сперва приезжавшие или таскавшие Руди в гости, успокоились. Ну, ветеран, да, с Бранденбурга, и что?

Вот и хорошо, даже славно. Пусть себе так и думают дальше, ему же лучше. Точно.

Связные у него сами не появлялись, Центр не глупил. Ошибок сам не-Рудольф, не совершал, понимая — на Победу работает не он один, такой мелкой пташкой, но из мелких пташек получается большая стая и чирикают они — будь здоров, аж до Новосибирска долетает.

Последний обход, растянувшийся на три дня, Руди заканчивал этим вечером. Поставил в конюшню спокойного ослика, таскавшего поклажу, накормил пса, закрыв в конюшне. Воров Руди не опасался, те сами его боялись после трех случаев попасть в дом.

Насторожиться вышло, когда открывал. Все, вроде, на месте, все секретки, но что-то не то… А пес даже не взгавкнул, не обеспокоился.

Про «вальтер» никто не знал и пистолет был на крайний случай. Он и внутрь бы не пошел, но там тайники. И в одном не отправленные донесения за месяц. Стоило забрать и попытаться упрятать в захоронку, откуда заберут.

Человека в длинном кожаном плаще и высокой фуражке не заметил сразу, лишь когда тот шагнул сбоку. Развернулся, прикрывая «вальтер», почти выбрал спуск.

Боль пронзила руку и оружие улетело. Старость — не радость…