Двести встреч со Сталиным - Павел Александрович Журавлев

я заверил Микояна и Жданова, что наилучшим образом выполним то приказание, которое получил, но считал бы необходимым еще раз лично доложить И. В. Сталину о нецелесообразности разделения Балтийского флота. На том и разошлись.

На следующий день меня и моих заместителей, И. С. Исакова, Г. И. Левченко и С. Г. Кучерова вызвали в кабинет Сталина. Едва мы вошли, я понял: быть грозе. Сталин нервно мерил шагами кабинет. Не спросив нашего мнения, не выслушав никого из нас, начал раздраженно:

— За кого вы нас принимаете?..

На меня обрушился далеко не вежливый разнос. Я не выдержал:

— Если непригоден, то прошу меня снять…

В кабинете воцарилась гробовая тишина. Сталин остановился, посмотрел в мою сторону и раздельно произнес:

— Когда надо будет, уберем.

Балтийский флот разделили на два. Лишь в 1956 году удалось исправить эту ошибку.

Н. Г. Кузнецов. Накануне.

Воениздат, М., 1969. С. 307–308.

Н. Г. Кузнецов, январь 1946 года

<…> Беспорядок или, наоборот, высокая дисциплина личного состава на одном крейсере снижает или повышает боеспособность всего соединения. А о значении четкой организации центрального аппарата Вооруженных сил и говорить нечего. Но, к сожалению, иногда у нас не придавалось этому вопросу должного внимания. Приведу хотя бы несколько примеров.

В начале 1946 года на одном из совещаний, где речь шла совсем о других делах, Сталин вдруг обратился к присутствующим:

— Не следует ли нам упразднить Наркомат Военно-Морского Флота?

Вопрос был поставлен неожиданно, никто не осмелился сразу высказать свое мнение. Поручили Генеральному штабу продумать его и доложить свои соображения правительству. Я тоже попросил какой-то срок, чтобы обсудить этот вопрос в своем наркомате и прежде всего в Главном морском штабе.

Основываясь на опыте Отечественной войны, мы составили доклад. Исходили из убеждения, что современные операции действительно требуют совместного участия различных видов и родов Вооруженных Сил и управления ими из одного центра. Мы считали, что вопрос поставлен правильно и объединения наркоматов обороны и военно-морского флота целесообразно. Но каждый вид вооруженных сил должен иметь и достаточную самостоятельность. Поэтому, доказывали мы, разумно оставить бывшему наркому ВМС, как бы он ни назывался в дальнейшем, широкие права, в том числе и право обращаться как в правительство, так и в другие наркоматы. В Генштабе, как в высшем и едином оперативном органе, надо сосредоточить лишь все оперативные проблемы, планирование развития боевых сил и средств на случай возможной войны.

Этот доклад был направлен Председателю Совнаркома И. В. Сталину, но нигде не обсуждался. Вскоре меня вызвали в Наркомат обороны, и я узнал, что решение уже состоялось. 25 февраля 1946 года вышел Указ «Об упразднении Наркомата ВМФ». Так и было сказано — упразднить…

А четыре года спустя Наркомат Военно-Морского Флота был создан вновь. Многим это показалось непонятным. Опыт прошедшей войны показал, что в стране должен быть единый орган руководства Вооруженными Силами.

На Западе, в частности в Америке, тогда настойчиво искали новую, более совершенную форму военной организации, причем считалось бесспорным: должен быть один руководящий орган. А мы организовав такое ведомство раньше, чем США, вдруг от него отказались. Разделив Министерство обороны на два наркомата в 1950 году, мы, по существу, сделали шаг назад.

Н. Г. Кузнецов. Накануне.

Воениздат, М., 1969. С. 305–306.

Г. К. Жуков, 25–31 марта 1946 года

В конце марта 1946 года, когда я вернулся после сессии Верховного Совета снова в Берлин, мне передали, чтобы я позвонил И. В. Сталину.

— Правительство США отозвало из Германии Эйзенхауэра, оставив вместо него генерала Клея. Английское правительство отозвало Монтгомери. Не следует ли вам также вернуться в Москву?

— Согласен. Что касается моего преемника, предлагаю назначить Главкомом и Главнокомандующим в советской зоне оккупации в Германии генерала армии Соколовского. Он лучше других знаком с работой Контрольного совета и хорошо знает войска.

— Хорошо, мы здесь подумаем. Ждите указаний.

Прошло два-три дня. Поздно вечером мне позвонил И. В. Сталин. Справившись, не разбудил ли меня своим звонком, сказал:

— Политбюро согласно назначить вместо вас Соколовского. После очередного совещания Контрольного совета выезжайте в Москву. Приказ о назначении Соколовского последует через несколько дней. Еще один вопрос, — продолжал И. В. Сталин. — Мы решили ликвидировать должность первого заместителя наркома обороны, а вместо него заиметь заместителя по общим вопросам. На эту должность будет назначен Булганин. Начальником генерального штаба назначается Василевский. Главкомом Военно-Морских Сил думаем назначить Кузнецова. Какую вы хотели бы занимать должность?

— Буду работать на любом посту, который Центральный Комитет сочтет для меня более целесообразным.

— По-моему, вам следует заняться сухопутными войсками. Мы думаем, во главе их надо иметь Главнокомандующего. Не возражаете? — Согласен. — ответил я.

— Хорошо, вернетесь в Москву и вместе с Булганиным и Василевским поработайте над функциональными обязанностями и правами руководящего состава Наркомата обороны.

В апреле 1946 года я вернулся в Советский Союз.

Г. К. Жуков. Воспоминания и размышления. т. 2.

АПН, М., 1974. С. 439–440.

Н. С. Патоличев, март — май 1946 года

В марте 1946 года состоялся Пленум Центрального Комитета. Еще до Пленума в качестве секретаря Центрального комитета был утвержден Алексей Александрович Кузнецов, работавший секретарем Ленинградского горкома партии в годы войны.

В числе других вопросов Пленум рассмотрел и утвердил новый состав Оргбюро ЦК (этот орган ЦК существовал с 1919 по 1952 год). Как исполнительный орган он осуществлял руководство организационно-партийной работой партии. А послевоенные условия требовали, безусловно, перестройки всей партийной работы применительно к новым условиям. В состав Оргбюро было избрано 15 человек, и среди них несколько секретарей обкомов — М. И. Родионов (Горький), М. А. Суслов (Ставрополь) и автор этих строк. Уже после Пленума некоторые товарищи говорили мне: «Можешь прощаться с Челябинском». Так оно и получилось. Меня утвердили заведующим организационно-инструкторским отделом ЦК КПСС.

Работа в аппарате ЦК, да еще во главе столь ответственного отдела, требовала глубоких знаний, большого опыта. Опыт работы в Центральном Комитете у меня был мал (около года в качестве инструктора). Правда, более семи лет я работал секретарем обкомов партии.

4 мая 1946 года вечером позвонил А. Н. Поскребышев.

— Срочно приезжай в Кремль на квартиру к товарищу Сталину, — сказал и положил трубку.

По какому вопросу вызывает Сталин, мне не было сказано. Звонок был неожиданным. Мне не раз приходилось до этого встречаться со Сталиным. Но на квартиру к нему я шел впервые, и, конечно, очень волновался.

И вот кремлевская квартира Сталина. В прихожей мы задержались. Поскребышев похлопал меня по плечу — не робей, мол, — и оставил меня одного. Оглядываюсь. Справа вешалка и на ней — одна-единственная шинель — Сталина. Невольно пришли строчки из книги Анри Барбюса: «В крохотной передней бросается в глаза длинная солдатская шинель, над ней висит фуражка».