The Transformation of the World: A Global History of the Nineteenth Century - Jürgen Osterhammel

терял численности населения. Феномен упадка городов на время ушел в прошлое.

 

Supergrowth

Если брать отдельные города, то особенно впечатляющим был рост там, где статистика начиналась с нуля. Вряд ли стоит удивляться тому, что города росли ничуть не быстрее, чем в Австралии или США. В 1841 году Мельбурн, столица колонии Виктория (и ее преемника - современного федерального штата), представлял собой большую деревню с населением 3500 человек. Затем началась золотая лихорадка и бурный рост экономики Виктории в целом, так что к 1901 г. город перешагнул отметку в 500 тыс. человек. На рубеже веков в Австралии сложилась высокоразвитая иерархия городов: несколько крупных городов, выполнявших одновременно функции столиц штатов, международных портов и экономических центров, и ряд малоразвитых средних городов. Это была "модель третьего мира", но в данном случае она не препятствовала значительному динамизму. По статистике, Австралия была одним из самых высокоурбанизированных регионов мира.

Колониальная Северная Америка была сельским миром, в котором города были настолько малы, что не могло быть и речи о городской анонимности. Лишь некоторые из них - Бостон, Филадельфия, Нью-Йорк, Ньюпорт и Чарльстон - достигали размеров английского провинциального города. Большой толчок урбанизации в США произошел после 1830 года и продолжался сто лет; доля населения, проживающего в городах с населением более 100 тыс. человек, с 1930 года заметно не увеличилась. Еще в большей степени, чем в Европе, урбанизация в США была ориентирована на новые виды транспорта: канальное сообщение и железную дорогу. Такой город, как Денвер, стал возможен без всякой связи с водным путем - чистое порождение железной дороги, которая одна объединила отдельные города в систему. Даже на атлантическом Северо-Востоке с его старыми городами колониального периода железная дорога привела к появлению новых центров и в целом обеспечила их горизонтальное и вертикальное сжатие в городскую систему.

На Западе такая система внезапно возникла после середины века. Его крупнейший город, Чикаго, вырос с 30 тыс. жителей в 1850 году до 1,1 млн. через сорок лет. Чикаго и другие города Среднего Запада, как и города Австралии того же времени, возникли буквально из ничего. По мере продвижения границы на запад города не возникали из земли по европейскому образцу, а предвосхищали развитие торговли еще до того, как окружающая их территория была открыта для земледелия. На тихоокеанском побережье разветвленная сеть испанских миссионерских станций уже заложила географическую основу для развития городов. Калифорния никогда не была местом обитания ковбоев и индейцев: при отсутствии деревенских структур уже в 1885 году на долю городов приходилось 50% населения, в то время как в среднем по США этот показатель составлял около 32%. Но настоящий бум населения в абсолютных цифрах начался позже. В 1870-х годах Лос-Анджелес все еще имел некоторые черты мексиканского пуэбло; только позднее он стал "англоязычным" (или, во всяком случае, преимущественно англоязычным), протестантским и белым.

Наряду с ростом городов в индустриальном английском Мидленде, урбанизация американского Среднего Запада и юго-восточного побережья Австралии стали наиболее яркими примерами внезапного формирования городского архипелага. В особых условиях город может расцвести даже в относительной изоляции. В результате быстрого развития экспортной экономики на сельскохозяйственной границе такой город, как Буэнос-Айрес, который в испанские колониальные времена не имел большого значения, может резко вырасти с 64 тыс. жителей в 1836 г. до 1 576 тыс. в 1914 г.

Такое быстрое размножение было редкостью для Европы. В период с 1800 по 1890 год Берлин, Лейпциг, Глазго, Будапешт и Мюнхен были одними из самых быстрорастущих крупных городов, темпы роста которых составляли в среднем 8-11% в год. Остальные города, включая Лондон, Париж и Москву, развивались медленнее. Но ни один город Европы не сравнился по темпам роста с Новым Светом, даже с более старыми городами, имевшими колониальное прошлое: Нью-Йорк (47%), Филадельфия и Бостон (19%). Картина несколько меняется, если рассматривать две половины столетия по отдельности. Во второй половине модель роста крупнейших городов Восточного побережья не отличалась принципиально от европейской. Действительно, именно тогда во всем мире наблюдался пик притока населения в крупные города, в них вливались новые земли и группы людей из близлежащих районов. Лишь в Англии и Шотландии, а также в меньшей степени в Бельгии, Саксонии и Франции изменения были менее значительными, чем в первой половине века. В период с 1850 по 1910 год наблюдались самые высокие за всю историю Европы ежегодные темпы роста городского населения. В 1850 году в Европе было два города с населением свыше одного миллиона человек - Лондон и Париж, а затем образовался большой разрыв перед группой с населением от 300 до 500 тыс. человек. К 1913 году распределение стало более равномерным: тринадцать городов превысили отметку в один миллион жителей: Лондон, Париж, Берлин, Санкт-Петербург, Вена, Москва, Манчестер, Бирмингем, Глазго, Стамбул, Гамбург, Будапешт и Ливерпуль.

Какие силы способствовали росту городов? В отличие от более ранней истории, политическая воля не была главным фактором. В XIX веке мало что могло сравниться с такими титаническими актами основания городов, как основание Эдо (Токио) в 1590 году военачальником Токугавой Иэясу, возведение Мадрида в статус столицы в 1561 году (хотя мегаполисом он стал только после 1850 года), решение царя Петра I в 1703 году построить крепость Санкт-Петербург на острове в Неве или решение молодых США в 1790 году создать совершенно новую столицу на Потомаке. В лучшем случае к этой же категории событий можно отнести перенос наместнического правительства Британской Индии из Калькутты в Дели в 1911 году и строительство на новом месте престижной столицы. Города росли не потому, что были резиденциями правительства или официальными резиденциями. Исключение составляют лишь несколько колониальных столиц в Африке (Лагос, который в 1900 г. был лишь на треть меньше старой нигерийской метрополии Ибадан, или Луренсу Маркеш, столица португальской Восточной Африки) и некоторые передовые посты российской экспансии на восток - Благовещенск (1858), Владивосток (1860), Хабаровск (1880) - демографически не очень удачные. С другой стороны, после образования национальных государств в Германии, Италии, Японии многие небольшие населенные пункты потеряли свое значение, а зачастую и многих жителей.

В XIX веке рост городов в большей степени, чем когда-либо прежде, определялся рыночными силами и частной инициативой. Возникновение некоторых крупнейших и наиболее динамичных городов мира стало результатом частных "гражданских" действий; это были не столько очаги власти и престижной высокой культуры, сколько деловые центры, остро конкурировавшие с местами, имевшими более высокий политический статус. Хорошей иллюстрацией этого являются Чикаго, Москва, Осака. Преимущества, которые действительно имели значение, заключались в лучшей