Эксперимент не удался - Теодора Игнатова

неё всю душу. Но Алекса прикусила язык и молчала, хватит откровений, потом боком выйдут, достаточно. А то опять корона его до небес взлетит.

Богдан всё понял, отпустил запястья и опустился на неё, укладывая голову на грудь и бережно обнимая за плечи, расслабился, придавливая всем весом.

— Сделай так, чтобы я уснул. Не усну, пока не узнаю, что случилось.

— Мне тяжело, — запыхтела жалобно.

— Я когда ехал, думал о тебе. Да весь вечер думал и поэтому ни капли не выпил, посидели называется. Первый поехал домой, расчитывал высплюсь. Да куда уж там, вот она, ночью, раздетая вышагивает вдоль дороги, где даже фонарей нет, а за ней плетётся какой-то придурок. Чёрт меня дёрнул поехать той дорогой. Чёрт оказывается на твой стороне, оберегает.

— Богдан, не смешно.

— Не смешно. Ты должна была меня гнать домой, а ты звала с собой, я должен был поехать спать, а я не хотел уезжать. Мы одного хотим, только почему это должен говорить я. Не хотела же отпускать? — приподнял голову взглянуть в глаза.

— А я должна это говорить? Не хотела, не хотела! Доволен? — снова раскричалась, под тяжёлым взглядом отвернулась к окну.

Подобрался ближе к лицу, подпёр кулаками подбородок.

— Почему не хотела?

Молчит, смотрит на ветки деревьев, на фонарь, что светит. По его вине, Богдан сейчас прекрасно видит все эмоции, что в ней плещут.

— Я себя дурачком порою с тобой чувствую, фантазирую внутри что-то, придумываю опираясь на ощущения. Кажется кожей чувствую как скучаешь...

Резко повернулась, сердце ускорилось.

— Богдан... — прочистила горло. Отодвинулась, опираясь спиной на изголовье кровати. И начала говорить совсем не то, что хотела. — Не знаю, что тебе рассказал Димка или ещё кто, но больше нет угрозы для моей жизни. Нашли заказчика, я свободна передвигаться как хочу и где хочу. Всё закончилось.

Богдан опустил голову ей на живот, обжигая кожу прикосновением колючей щеки. Она явно чувствовала от него разочарование.

— Что тогда сегодня за выходка?

— Достали они все меня. Папашка этот, мама... И Димка туда же, Вика с Пашей разводиться собрались. Достали все! Все поговорить со мной хотят.

— И я тоже.

Намеренно проигнорила.

— Что-то выяснить хотят, доказать мне, а я ничего не хочу. Устала я, не понятно разве! С дуру ляпнула папаше про сходняк в ресторане. Так он и обрадовался. Все поговорить хотят, обьясниться, мама, он. Мы с Уимбергом побесили их там...

Понесло девчонку, выдала накопленное за день, только про Грановского промолчала. То улыбалась, то злилась, вздыхала, ругалась. Такое и раньше случалось, когда она жаждала поделиться внутренними переживаниями с Богданом. Вот сейчас оказался подходящий момент.

Застыв он слушал, иногда хмурился, иногда улыбался. Ревновал и злился на Уимберга, заметил перемену, насколько положительно она его упоминает.

— Димка то чего поучает всё, вроде на моей стороне, а достал. Как наседка!

— Брат всё-таки.

— Да мне такая его братская любовь нафиг не сдалась. Не надо меня доставать.

— Его пойми, он так-то к тебе ревностно относился, а теперь, когда знает, что у вас отец один, тем более. Так-то любил, а теперь есть основания...

— Что несёшь? Какой отец? — перебила с нервным смешком.

Этот тоже видимо поучать вздумал.

Смотрят друг на друга. Алекса с подозрением, Богдан в замешательстве. Садится, ерошит волосы.

— Ты вот только что упоминала Артемьева, сына...

Прикрывает на секунду глаза, чертыхнувшись. Алекса мондражно складывает произнесённые слова в одно целое, не отрываясь взглядом от его лица.

— Есть у Артемьего жена, сын, на два года старше меня, мама рассказывала.

Богдан снова чертыхнувшись, проводит рукой по лицу. Сердце девчонки болезненно забилось.

— Отец у нас один? — Пазл собрала, картинка сомнительная.

— Да.

— Паша, — глаза округляются, на реакцию Богдана. Да не может быть! — Артемьев...

Алекса подскакивает, словно ужаленная, подбирает ноги под себя, натягивает футболку.

— Подождите, притормозите. Ты чего несёшь?

Дышать стало нечем, бросило в жар. Вскочила с кровати, распахнула окно, выдохнула так, аж голова закружилась. Несколько раз громко вдохнула. Развернулась к Богдану.

— Вы все меня убить хотите?

Богдан тяжело откинулся на постель и уставился в потолок. Вот это прокол, друг наверное спасибо не скажет. Раз до сих пор не рассказал, значит так надо. Или как раз собирался, судя по событиям в доме Нестеровых, только Алекса как всегда, ломает планы своими детскими задвигами.

— Не смей молчать! Говори, что ты за бред несёшь! — требует, а саму потряхивает.

Бежала, бежала, и кажется никуда не убежала. Лихорадочно вспоминает прошедший день, кто и что говорил. Голова так разболелась, терпеть больше невозможно.

— Не кричи, — сел Богдан.

Тут же бросился к ней, Алекса закрыла лицо руками, плечи опущены. Обнял, бережно прижимая к груди.

— Не плач, пожалуйста.

Она вскинула лицо и процедила сквозь зубы:

— И не собиралась. У меня от всех вас, дико болит голова, если это не прекратится, я сойду с ума, — схватилась за голову. — Говори уже, чего опять я не знаю или сейчас получишь.

Усмехнулся, на что она грозно посмотрела. Закрыл окно, усадил себе на колени и поведал о рассказе Нестерова. Алекса прикрыла глаза и сдерживая стон попыталась вырваться, не отпустил, стал оправдываться, хотел объясниться, что ошибся и не он должен был донести до неё такую вот пикантную истину.

— Замолчи, отпусти, мне надо таблетку, — рванулась, выскользнув из рук.

Наблюдал как уходит из комнаты, останавливать не стал, заметно, что желает Алекса наговорить сейчас лишнего, с трудом держится. Что он тут делает? Спать не сможет, так и будут всю ночь бегать и скандалить. А дома сможет? Сомнительно, после слов, что слышал от неё этой ночью, не получится, так же будет метаться из угла в угол. Понял очень важную вещь, Кристина как предохранитель от перепадов, если не пить, то всегда под контролем. Часто думает на её счёт, ищет причины, почему держит рядом и притворяется или искренен с ней. И