Роман в письмах. В 2 томах. Том 2. 1942-1950 - Иван Сергеевич Шмелев

class="p1">[На полях: ] Старушка испекла мне настоящую сдобную баранку! По-постному, с чаем, — чудесно!

Привет Сереже.

Угостил бы Вас ликером — коньяком — оранж. Сам — ни-ни, а люблю.

81

И. С. Шмелев — О. А. Бредиус-Субботиной

16. III.44

Дорогая моя Олюша, вот, на случай утраты рукописи моей «Лето Господне», II-ая часть, посылаю некоторые справки о времени и месте напечатания отдельных глав. Перед этим письмом послал тебе 10 марта и одновременно Александре Александровне. И еще, тебе 13-го390.

На рукописи моей такие пометки, мои: «В книге посвящения некоторых глав должны быть устранены». Все — I и II части — посвящается мною… (на отдельном листе, за титульным, в траурной рамке должно быть напечатано): «Блаженной памяти моих _С_в_е_т_л_ы_х — на следующей строке: — Сергия и Ольги». Эпиграфом беру к обеим частям: — «Два чувства дивно близки нам — В них обретает сердце пищу: Любовь к родному пепелищу, — Любовь к отеческим гробам. А. Пушкин». При издании, в конце текста II ч. дата: Март 1934 — Февраль 1944. Париж. В конце каждой главы остается ее дата и место написания[126].

Продолжу в следующем письме, которое пошлю одновременно. Господь с тобой! Ваня

82

И. С. Шмелев — О. А. Бредиус-Субботиной

14. IV.1944 Святой и Великий Пяток

Христос Воскресе! — дорогая моя Олюночка, так влечет быть ближе к тебе, — с тобой! в эти предпасхальные — и светлые, несмотря на внешнюю тьму, дни Страстной. Я ничего не знаю, что с тобой, но по твоему пасхальному — и, увы, грустному, горькому письму, которое я получил в среду и открыл, _з_н_а_я, что оно к Великодню. Милая, бедная моя девулинька! Если бы только мои слова из сердца могли озарить тебя! Ты не говоришь, но _с_л_ы_ш_н_о, что в тебе скорбь, тоска… — и мне больно, больно. Получил-прочел — и пошел к исповеди. Но не дождался, много исповедников — исповедался рано утром в четверг. Приобщался за литургией, в 1-м ч. дня. Сегодня был на выносе Св. Плащаницы, принес букет незабудок, от тебя и за себя — Христу. Выносил Плащаницу, а посему был одет парадно — темно, как всегда, когда публично читаю. Пришел с облегченным сердцем. На церковном дворе (это у Знамения391, рядом) накупил пасхальных открыток и хрустальных граненых яичек на цветных ленточках. Украсил всех дорогих моих — и тебя, детка моя, — вставил в рамки — пасхальные открытки и повесил яички. Любуюсь, какой _с_в_е_т! К тебе — в большой твой портрет — «Девушка с цветами, в ветре» — поставил — яркую, на ней много крашеных яичек — и пышный пасхальный [стих], в левом углу солнце. Сережке вставил кулич с пасхой на ручнике вышитом, то же и Оле. На тебя (другой портрет) где ты напоминаешь Царицу (привет «Дубине»), повесил яичко чистого хрусталя на лиловой ленточке (очень красиво!). Моим дорогим по палевому яичку, на алой — Сереже и зеленой — Оле. Вот и пасхальный мой «стол». Мне прислала Юля кулич и пасху. Да я купил кулич — за 550 fr.! Да творогу сливочного прислал приятель, да Анна Васильевна отнесла сейчас Ирине С[еровой] — испечь кулич, — у меня трудно, газовая плита маленькая, по мне. Но что мне все это! — нет тебя, прежней, просветленной, радостной… Да что же ты таишь, — что с тобой. Я уверен, что ты надумываешь, сгибаешься под необоснованной тревогой. Или — боли? — Скажи, мне легче будет — знать, что с тобой. Тогда — маме напишу! Как я рад, что поговел, мне светлей. И хочется писать. Боли, слава Богу, кончились, я много ем, нагоняю потерю. 3-ья глава вчера потрясла доктора. Он кинулся обнимать меня, с криком: «Вы все томились… но Вы в это время — _р_о_с_л_и!..» О, если бы знали, что я вижу в романе… дальше! Только вот, судил ли Господь мне — закончить?.. Вчера, за обедней я подал просвирку… и написал только одно имя — тебя. И во здравие твое принял ее в церкви же, после Св. Тайн, думая о тебе, молясь о тебе. Вот, на память, прилагаю листик церковный392. Олюночка, улыбнись Ване своему, мы так духовно-крепко обручены! Так наши души близки — единой духовной кровью бьются наши сердца земные!

Христос Воскресе, дорогая моя, женушка духовная! Улыбнись, осветись… мы вместе, и всегда будем вместе, и Там — _в_с_е, _в_с_е, _в_с_е, если Господь удостоит меня. Во имя твое — выберу себе цветов, — твой дарок. Христос Воскресе.

Твой всегда, Ваня

[На полях: ] Завтра, после Св. Заутрени (в 8 ч. вечера кончится, в 9 — поеду к Юле разговляться, ночую, а утром на дачу к ней, до 5–6 вечера. Св. День буду на воздухе.

Напиши о себе, молю!!!

Теперь, с Господом Иисусом Христом мне ни-чего не страшно! На все Его Воля!

Господи, дай мне пропеть о Тебе, прославить Тебя в «Путях Твоих».

5 ч. дня Солнце! Мно-го!

Погребение Христа. М. б. поеду к утрене — в 6 ч. вечера.

83

О. А. Бредиус-Субботина — И. С. Шмелеву

24. III.44 г.

Я получила твои письма от 20.III393 с рассказом «Петровками»394 и распоряжениями, касающимися издания «Лета Господня» (* Все эти данные будут также мною сохранены в сейфе и проведены в жизнь.). Относительно других глав, посланных тобою мне, уже писала подробно, дав перечень их. Все 9 глав последних у меня, — «Серебряный сундучок» тоже позже дошел.

А теперь о деле моем: вчера я писала тебе о переписке нашей, — что очень довольна твоей надписью относительно издания ее, была в восторге и, — главное — находила ее романом жизни, редчайшим в силу того, что родился он прямо из сердца, — дышит, — бьется в нем правда — Правда — ею, этой Правдой — этот роман переписка и был бы ценен. Это я вчера писала. s

Теперь же я решительно клонюсь к другому. И очень прошу тебя _н_е_ _о_т_к_а_з_а_т_ь_ _м_н_е_ _в_ _п_р_о_с_ь_б_е_ _с_д_е_л_а_т_ь_ _с_л_е_д_у_ю_щ_е_е_ _р_а_с_п_о_р_я_ж_е_н_и_е: «Все ко мне О. А. Бредиус-Субботиной возвратить при первой возможности заказной посылкой отправителю, т. е. О. А. Бредиус-Субботиной». Твоя подпись.

Это ты должен для меня сделать.

Опубликование (когда бы оно ни случилось) сих писем — твоих и моих, этот «Роман» — как оказалось, _н_е_ _и_м_е_е_т_ того, что я ему приписывала. А в просто занятное чтение мне жаль отдавать свою душу (* Встань на точку зрения постороннего читателя и оцени сам, посмотрев на все глазами 3-го и посчитайся с логикой.). Не считай мои слова незрелыми, слишком поспешными — я говорю совершенно сознательно, личное исключая. Не мне тебе разжевывать об истинной ценности произведений.