Том 3. Лорд Аффенхем и другие - Пэлем Вудхауз

— Это условие тонтины.

— И все произошло в 1929-м?

— Да, сэр.

— Значит…

— Именно так, сэр. За прошедшие годы игроков на поле, если прибегнуть к футбольному сравнению, значительно поубавилось. Часть молодых джентльменов погибла в борьбе с японским и немецким милитаризмом, другие женились. Если верить газете «Тайме», вчера сочетался браком мистер Джеймс Брустер, сын покойного Джона Брустера. Уцелели, если позволено так выразиться, только вы и еще один джентльмен.

— Вы хотите сказать, нас всего двое?

— В точности так, сэр, вы и другой кандидат. Он, — тут Кеггс сделал многозначительную паузу, — помолвлен.

— Ну!

— А также, — Кеггс снова помедлил, — стеснен в средствах. Радость, охватившая было Роско Бэньяна, снова померкла.

— Тогда он не женится, — горько сказал он. — Черт, он не женится много лет!

Кеггс кашлянул.

— Если кто-то, более состоятельный, не окажет ему скромную финансовую поддержку, подтолкнув таким образом к браку. Это можете сделать вы.

— Э?

— Если вы ему поможете, сэр, вы, скорее всего, переломите ход событий. Он осмелеет и решится, оставив вам то, что я, простите за выражение, назвал бы жирным куском.

Роско погрузил голову в двойной подбородок и углубился во внутренний спор. Пока он, как многие люди его возраста, маялся на распутье, вошел Мортимер Байлисс.

Годы, которые так мягко обошлись с Огастесом Кеггсом, были к нему куда суровее — он усох и напоминал теперь нечто, извлеченное из гробницы ранних Птолемеев. При виде гостя он остановился и нацелил черный монокль, который стойко пронес сквозь все мировые катаклизмы.

— Кеггс! — удивленно вскричал Мортимер Байлисс.

— Доброе утро, мистер Байлисс.

— Вы еще живы? Вот уж не думал вас встретить! А вы все толстеете, мой дорогой. И дурнеете. Каким ветром вас принесло?

— Я к мистеру Бэньяну по делу, сэр.

— А, у вас дела? Тогда ухожу.

— Никуда вы не уходите! — очнулся Роско Бэньян. — Вас-то мне и надо. Это правда, что Кеггс мне говорил?

— Мистер Бэньян имеет в виду то, что случилось за обедом у его отца десятого сентября 1929-го года, мистер Байлисс. Если помните, вы предложили брачную тонтину.

Мортимера Байлисса не так легко было ошеломить, но при этих словах монокль выпал из его глаза.

— Вы об этом знаете? Боже правый! Где вы были? Сидели под столом? Притворились кадкой для пальмы?

— Нет, сэр, телесно я не присутствовал. Однако я завел обыкновение, с тех пор, как акции пошли вверх, прятать диктофон за портретом Джорджа Вашингтона, на каминной полке. Я подумал, что это поможет мне распорядиться моими сбережениями.

— Вы записывали каждое слово? Должно быть, получили много ценных советов.

— Да, сэр. Однако самый ценный был ваш — продать акции, а деньги вложить в государственные бумаги.

— Вам хватило ума это сделать?

— На следующий же день, сэр. Я бесконечно благодарен вам, и считаю, что вы заложили основы моего благосостояния.

Роско, который с растущим нетерпением слушал дружескую беседу, грубо вмешался.

— Ну, хватит! Благосостояние, видите ли! Это правда про тонтину, Байлисс?

— Истинная правда. Моя самая блестящая мысль.

— Деньги и впрямь получит тот, кто последним женится?

— Да. Они ждут.

— Около миллиона?

— Наверное. Первоначальный капитал составлял полмиллиона. Один из одиннадцати…

— Двенадцати.

— Одиннадцати! Я — бездетный холостяк. Дж. Дж. и десять гостей — всего одиннадцать. Когда вы меня перебили, я собирался сказать, что один из одиннадцати утром, на свежую голову вышел из игры. Так что десять человек внесли по пятьдесят тысяч с носа.

— Кеггс говорит, остались двое.

— Вот как? Я не следил. Кто второй?

— Еще не знаю.

— А когда узнаете?

— Устраню его.

— В каком смысле?

— Кеггс говорит, он хочет жениться, но не может, денег нет. Я подброшу ему самую малость…

— …и подтолкнете в пропасть. Вижу, к чему вы клоните. Опоить чужую лошадь. Подленькая мысль. Кто ее предложил?

— Кеггс.

— Вот как? Возможно, вы этого не видите, Кеггс, но я за вас краснею. Между нами, вы превращаете чисто спортивное состязание в надувательство самого мерзкого свойства. А как насчет мзды? Полагаю, Кеггс ждет от своей проделки каких-то выгод. Сколько вы ему дадите?

Роско задумался.

— Пятьдесят фунтов.

Кеггс, гладивший котелок, вздрогнул так, будто тот его укусил.

— Пятьдесят, сэр?

— А что?

— Я ждал гораздо больше, сэр.

— Но не дождетесь, — сказал Роско.

Они помолчали. Было видно, что Кеггс ранен в самое сердце. Дворецкие не проявляют чувств, но экс-дворецкий проявил их. Однако буря вскоре улеглась, и полное лицо успокоилось:

— Очень хорошо, сэр, — сказал он, доказывая, что он из тех, кто способен, по слову мистера Киплинга, быть твердым и в удаче и в несчастье, которым, в сущности, цена одна.

— Ладно, — сказал Мортимер Байлисс. — Значит, можно продолжать. Кто этот загадочный незнакомец?

— Некий Твайн, сэр.

— Твайн? — Роско обернулся к Байлиссу. — Я не помню, чтоб у отца был такой друг. А вы?

Мортимер Байлисс пожал плечами.

— Мне что, нечего больше помнить? Вы считаете, что мерзкие знакомцы покойного Дж. Дж. — драгоценные перлы, и я каждый день любовно перебираю их в памяти? Расскажите нам про Твайна, Кеггс.

— Он скульптор, сэр. Живет рядом со мной, в соседнем доме.

— Странное совпадение.

— Да, сэр. Я часто говорю, что мир тесен.

— С кем же он помолвлен?

— С мисс Бенедик, племянницей лорда Аффенхема, которому я одно время служил. Молодая леди и его милость проживают в Лесном Замке.

— Э?

— В моем доме, сэр. Лесной Замок, Тутовая Роща, Вэли-Филдз. Мистер Твайн живет в Мирной Гавани.

— И там же ваяет?

— Да, сэр.

— Но без особого успеха?

— Да, сэр. Я бы сказал, что мистер Твайн находится в финансовой яме. Это и препятствует ему соединиться с молодой леди.

— Бедность — банановая кожура на дороге любви.

— Именно так, сэр.

— И вы предлагаете, чтобы мистер Бэньян исправил это положение?

— Да, сэр. Если мистер Бэньян даст мистеру Твайну двадцать тысяч фунтов, тот женится немедленно.

Роско сотрясся от носа до кормы, глаза его просто вылезли.

— Вы что, рехнулись? — выговорил он. — Двадцать тысяч фунтов?

— Насадишь мелкую рыбешку — вытащишь кита, — сказал Мортимер Байлисс. — Не жмитесь по мелочам, другими словами — кто не вложит, тот не получит.

Роско лихорадочно провел рукой по волосам. Он понимал, что избитые истины верны, но не хотел с ними мириться.

— Не могу ж я прийти и сунуть ему деньги!

— Да, верно. Что вы посоветуете, Кеггс?

— Думаю, это просто, сэр. В саду Мирной Гавани стоит статуя мистера Твайна. Можно предположить, что день или два назад мистер Бэньян, зайдя к дворецкому своего покойного батюшки, случайно взглянул за ограду…

— Увидел шедевр и поразился? Конечно. Вы правы. Поняли, Роско? «Боже! — вскричали вы. — Неведомый гений!» И — к нему, с чековой книжкой.

— Чтобы отвалить двадцать тысяч фунтов? Он подумает, что я рехнулся.

— Как вы справитесь с этим, Кеггс?

— Легко, сэр. Недавно я читал автобиографию известного драматурга, который вспоминает, как к нему, в начале творческого пути, обратился финансист и предложил выплачивать ежегодно твердую сумму в обмен на треть будущих доходов.

— Он согласился?

— Нет, сэр, но я уверен, что мистер Твайн примет аналогичное предложение.

— Конечно, примет! Двадцать тысяч наличными! Вы не прогадаете, Роско. Он пошлет за портным снимать мерку для свадебных брюк через пять минут после того, как получит деньги по чеку. Знаете что? Я возьму все на себя. Оставайтесь на заднем плане этаким таинственным благодетелем. Как его номер, Кеггс? Пойду, позвоню.

Мортимер Байлисс отправился звонить. Несколько минут Роско тупо глядел в пространство, а Кеггс поглаживал котелок. Его пробная ремарка об удивительной погоде отклика не нашла. Роско не был расположен к обмену мнениями.

— Я с ним поговорил, — сказал Мортимер Байлисс. — Надо сказать, мне было приятно, как он воспринял мое имя. «Неужели тот самый?» — выговорил он. «Собственной персоной», — отвечал я, мило краснея. Потом я сообщил, что вы видели статую и просите меня дать профессиональный отзыв о других работах. Вероятно, дурны несказанно, а, Кеггс?

— Мне они не по вкусу, сэр.

— В довершение всего он пригласил меня сегодня поужинать в Приветном Шалаше. Или это Беседка Отдохновения?

— Мирная Гавань, сэр.

— Так же плохо, если не хуже. Думаю, подадут обычную пакость.

— Отнюдь, сэр. У мистера Твайна превосходная кухарка.

— Вот как? И на том спасибо. Поможет скоротать отвратительный вечер. Что ненавижу, то ненавижу — бюсты. Дж. Дж. всегда хотел, чтоб я их покупал, просто страсть какая-то. Ладно, сегодня ужинаем у Твайна. Завтра дам ему потомиться, а послезавтра приглашу в свой клуб и ошеломлю. Чек надо будет иметь с собой, чтоб помахать у него перед глазами. Благодарите Кеггса за мудрую мысль.