Безнадежно одинокий король. Генрих VIII и шесть его жен - Маргарет Джордж

— Женитьба не свод благочестивых правил, но благословенная страсть и постельные утехи, — прибавил он, глотнув вина.

— Удивительно, как вы можете так говорить, — ответила моя Кейт. — Откуда холостяку знать о супружеских отношениях?

— Увы, увы, миледи, мне известно лишь о том, к чему понуждает бурная юность, — он огляделся кругом, — а счастье брачных уз испытать не довелось, хотя я давно достиг цветущей зрелости. Однако поэты настаивают на том, что жена дарит величайшее наслаждение!

— Марк Антоний прожил почти полвека, прежде чем полюбил Клеопатру, — вставил Уилл, — и их любовь прославлена в поэмах.

— Неужели мы будем обсуждать сегодня вопросы любви? — спросил доктор Баттс.

— Нет, лучше будем воспевать ее, — сказал Уилл. — Ибо любовь рождается от желания вкупе с сердечной близостью и достигает высшего расцвета при их гармонии.

Все выпили, и я взял Кейт за руку. Она взглянула на меня, но лицо ее хранило загадочное выражение.

Один Эдуард искренне радовался вместе со мной, ибо ему не хватало матери и он успел полюбить свою воспитательницу. Мальчик явно полагал, что ему повезло не меньше, чем мне.

* * *

В тот же день, чуть позже, Кейт подошла ко мне.

— Мы должны написать Марии и Елизавете, — сказала она. — Пусть они узнают обо всем непосредственно от нас, а не из третьих рук, когда слухи дойдут до них.

Да, давненько не приходили вести из Хатфилд-хауса, и я необычайно беспокоился за Елизавету.

— Верно, — согласился я. — Я напишу им письма, и вы тоже, отправим их вместе.

Корреспонденция теперь доходила быстрее; согласно сообщениям из Кента, Суссекса, южных, наиболее пострадавших графств, число жертв чумы пошло на убыль. Но в центральных графствах, Вустершире, Бекингемшире и Нортгемптоншире, эпидемия еще уносила много жизней. Черный мор странствовал по моему королевству, прихотливо выбирая, где устроиться на постой, и требуя к себе особого почтения.

* * *

В тот же вечер я написал Елизавете, поинтересовавшись ее здоровьем и положением дел в окрестностях Хатфилд-хауса. Я сообщил ей о моих свадебных планах, выразив желание, чтобы она присутствовала на венчании, которое состоится сразу после того, как в Лондоне восстановится здоровая атмосфера.

В течение недели от нее пришло ответное письмо, весьма вежливое и изящное, однако она не упомянула о нашей размолвке и не извинилась за свое поведение. Она написала, что Хатфилд-хаус и его окрестности пока не пострадали от чумы, но имеются сообщения — возможно, недостоверные, — что болезнь добралась до Сент-Олбанса и Данстейбла. Кроме того, дочь выразила радость по поводу моего будущего венчания, поскольку относилась с большим уважением к леди Латимер и считала честью породниться с нею.

Мария, жившая в Вудстоке, прислала чопорное письмо, подтвердив, что приедет на венчание, и пожелала мне счастья.

* * *

Мы коротали время в Вулф-холле. Июньские дни выдались приятными, но всем нам страстно хотелось вернуться к столичной жизни.

Природа стала утомлять меня, хотя мы наслаждались свежим воздухом, цветочными ароматами и теплым солнцем. Извечный парадокс, горожане мечтают о приволье, строят загородные дома, мечтая зимой уехать туда на лето… и однако сельская жизнь очень быстро надоедает им, а местные жители начинают раздражать своей тупостью.

Том Сеймур настолько извелся, что я решил послать его в Лондон или во Францию для выяснения политической обстановки. Судя по доходящим до меня сведениям, Франциск, оплакивая любимого сына, продолжал готовиться к войне, и в пограничных районах уже шли беспорядочные бои с императорскими войсками. А мне приходилось торчать в захолустье, дожидаясь окончания чумной заразы!

Уилл тоже помрачнел, сельские радости его не привлекали. Как типичный горожанин, он не видел особого смысла в прогулках по лесу и целыми днями либо дремал, либо почитывал Гомера.

Уилл:

Я и правда больше любил городскую жизнь, но уныние мое усилилось из-за полнейшей неспособности помешать королю. А ведь Гарри совершал очередное безрассудство, сулившее ему страдание. Женитьба! В который раз! Неужели его не волновало, что из-за этого над ним будет смеяться не только вся Англия, но и вся Европа? Чего, интересно, он ждал от нового брака?

Да еще задумал сражаться с Францией! В юности, подстрекаемый тщеславным и хвастливым Уолси, он уже померился силой с французами и обнаружил, что война с ними обходится очень дорого и при всей ее разорительности ничего не решает. Неужели жизнь ничему его не научила?

Больно смотреть, как дорогой вам человек выбирает неверный путь, который может принести одни огорчения. И каков же долг друга? Удержать от глупого шага, предотвратить вред? Или отойти в сторонку, уважая право и на ошибки, и на расплату за них? Если вы любите короля, то первый вариант все равно недоступен. Отсюда и мои страдания.

Генрих VIII:

Мы с Эдуардом часто бывали вместе — ходили на рыбалку, охотились, жарили на костре дичь и вскоре узнали многое друг о друге. К примеру, от долгого пребывания на солнце мальчик начинал капризничать, во время рыбалки ему нравилось мечтать, и он расстраивался, когда клев рыбы прерывал его грезы; малыш быстро уставал, ему не хватало выносливости. Но я надеялся укрепить его силы за счет физических упражнений, ибо негоже королю быть хилым и слабым.

Он, в свой черед, понял, что из-за чрезмерной полноты я теперь с большим трудом влезаю на лошадь да и спешиваюсь тоже, хотя отчасти виновницей этих трудностей была больная нога. Он заметил, что я предпочитаю твердый темный сыр и не люблю мягкого белого. Увидев, как легко я обгораю, сын счел своим долгом следить за моим лицом и, когда оно краснело, приказывал мне уйти в тень. Благодаря таким мелочам мы стали лучше понимать друг друга, прониклись взаимной симпатией и между нами сложились доверительные душевные отношения. Чума, вернее, вынужденная ссылка из-за эпидемии дала нам с сыном возможность сблизиться.

То же относится и к Кейт. В стесненных жизненных обстоятельствах эта женщина сохраняла бодрость духа и держалась с неизменным спокойствием. Распахивая по утрам окна, она больше часа не покидала своих покоев. Из чего я сделал вывод, что леди Парр усердно молится, не осмеливаясь говорить с людьми, пока не попросит совета у Бога. По вечерам она долго не гасила свет. Неужели она проводила вечерние богослужения? В то время мы не посещали церковь. И она вполне могла устраивать свои службы.

* * *

В один из чудных, особенно теплых дней доктор Баттс объявил, что на полянах перед Савернейкским лесом созрела земляника и ее пора собирать. Мы устроили ягодную кампанию и отправились на сборы. Я и Кейт облюбовали одну лужайку, и постепенно все спутники тактично покинули нас.

— Ах, Кейт, — улыбнулся я, — нас оставили одних, полагая, что мы начнем нежничать и миловаться.

Забавно то, что нам вовсе не хотелось уподобляться пылким влюбленным.

— Как же они будут разочарованы, — заметил я, похлопав рукой по плетенке, — когда мы вернемся с полными корзинками!

Она с улыбкой — правда, печальной — взглянула на меня. Словно хотела сказать: «Какая жалость».

Все вокруг нас буйно цвело и плодоносило, вилась и стелилась молодая поросль, зрели семена, наливались спелостью ягоды. А мы на лоне природы, безудержно щедрой и изобильной, хранили сдержанность и целомудрие.

Ведь для меня-то наступил иной сезон — пора поздней осени. Облетит листва, увянут травы, похолодает, и здешние луга и леса уподобятся старику королю… Совпадут наши календари, мы обретем единство…

А пока я, господин Ноябрь, нежданный гость, заезжий чужестранец, беззаконно и оскорбительно вторгся во владения госпожи Июнь.

Мы быстро отыскали кустики земляники среди сорных трав и дикой душистой руты. Трудоемкий сбор ягод никогда не относился к числу моих любимых занятий. А нынче мне было так тяжело наклоняться, что пришлось опуститься на колени, но от нагрузки начала дрожать больная нога. Меня тревожило, что давление на нее опять разбудит гнойную болячку. Я покрутился и кое-как уселся поудобнее.

Землянику мы собирали в молчании. Честно говоря, в полусогнутом положении у меня попросту не было сил на разговоры. Солнце нещадно палило над моей головой, и я быстро взмок от жары, но — последняя дань тщеславию! — не снимал шляпу, не желая выставлять на обозрение разросшуюся плешь.

Лоб мой покрылся обильным потом, он сливался в ручейки, сбегавшие по складкам и морщинам моей кожи. Алая земляника мерцающими звездочками поблескивала и расплывалась перед глазами. Потом мир закружился, и я упал, зарывшись в траву лицом. В нос мне бросился сладкий земляничный аромат, и напоследок я почувствовал, как щека стала влажной от сока раздавленных ягод.