Адмирал Л. М. Галлер - Сергей Зонин

Конечно, этим не ограничивался перечень дел, намеченный замнаркома Галлером вскоре после 15 ноября. Были в его планах и многие другие вопросы — по тем управлениям, о которых уже шла речь: по артиллерийскому, минно-торпедному, химическому, гидрографическому. Всего не перечислить…

По архивным документам видно, что Лев Михайлович энергично занялся делами. Уже было сказано, что в ноябре он докладывал на Главном военном совете (ГВС) НК ВМФ о кораблестроении. Тогда же заслушали сообщение о мерах по ускорению строительства торпедных катеров и обесшумливанию подводных лодок. На ГВС в декабре Галлер доложил о принятии на вооружение теплопеленгатора «Уран» и об установке головного образца на черноморском крейсере «Красный Кавказ»; в январе наступившего 1941 года — о строительстве катеров конструктора В. И. Левкова (до августа предстояло принять три боевых катера типа «Л-5», в июле три тренировочных типа «Л-9»; «Л-5» испытать, решить вопрос о передаче заводу в серию); об установке до 1 мая на линкоре «Парижская коммуна» 37-миллиметровых зенитных автоматов. В феврале он выступает после заслушивания на ГВС доклада начальника Артиллерийского научно-исследовательского института И. И. Грена. Галлер предложил ускорить разработку новых образцов орудий и снарядов…[233] И так изо дня в день, из месяца в месяц. Перечень докладов, которые делал он на военных советах, подписанных им приказов о принятии на вооружение новых орудий и мин, торпед и снарядов, новых приборов можно продолжить. А ведь за всем этим стояла громадная работа — замнаркома держал руку на пульсе всех подчиненных ему управлений. Для этого нужна была энциклопедичность знаний в военно-морской технике и оружии, та самая, которой восхищался генерал М. М. Лобанов, и всестороннее знание флота, которое дается годами жертвенного служения делу. Всем этим обладал Лев Михайлович Галлер. И невольно задумываешься: кто бы мог еще работать на этом посту с такой же отдачей, такой же эффективностью?

Галлер спешил выполнить все намеченное, запланированное. Не изменяя своей педантичности и вежливости, усиливал требовательность, немедленно принимал меры, если видел, что промышленность или его управления срывают установленные сроки. Спешил, потому что все более убеждался в близости войны с Германией. Приближение войны понимал, конечно, и Н. Г. Кузнецов. Пусть немцы раздают авансы, обещают золотые горы — продали недостроенный тяжелый крейсер «Лютцов» с обязательством ввести в строй на ленинградском заводе, для изучения опыта военного кораблестроения приняли на свои заводы на несколько месяцев группу инженеров во главе с наркомом судостроительной промышленности И. Ф. Тевосяном и начальником Управления кораблестроения ВМФ Н. В. Исаченковым, который должен был провести с немцами переговоры и заказать башни главного калибра артиллерии тяжелых крейсеров типа «Кронштадт». В пору, когда многие не осмеливались четко нацелить Вооруженные Силы на отпор гитлеровским агрессорам, нарком ВМФ адмирал Н. Г. Кузнецов неустанно напоминал о повышении боевой готовности, выдвинул лозунг борьбы «за первый залп». 10 декабря 1940 года, выступая на расширенном заседании Главного военного совета НК ВМФ в присутствии всех командующих флотами и флотилиями, командного состава ГМШ и управлений ВМФ, он говорил: «…наиболее вероятным противником является ближайший, соседний. Этим следует руководствоваться»[234]. Это то, что мог сказать тогда нарком с трибуны. За соблюдением табу на высказывания о Германии, как политическом и военном противнике, следили люди Берии, сменившего исчезнувшего Ежова. В разговорах же наркома с командующими и начальниками штабов флота Германия прямо называлась противником, к боевым действиям против которого надлежит готовиться. И флоты соответственно планировали военные игры и учения, отрабатывая, например, боевые действия по обороне островов Моонзундского архипелага на Балтике и полуострова Рыбачий на Севере. Скоро все это пригодилось…

В январе замнаркома Галлер побывал в Ленинграде вместе с начальником Артиллерийского управления ВМФ, проверяя готовность заводов к производству новых образцов орудий — 406-миллиметровых для линкоров, 305-мм для тяжелых крейсеров, 152-мм для новых легких крейсеров типа «Чапаев», линкоров и тяжелых крейсеров (как вспомогательный калибр). Все было готово, к концу 1941 года орудия должны начать поступать на судостроительные заводы. Но Лев Михайлович думал и о перспективе. Он интересовался начавшейся разработкой универсальной спаренной 130-миллиметровой башенной установки. Галлер xoтел, чтобы в дальнейшем такие башенные установки были приняты как главный калибр на эсминцах и лидерах новых проектов. Будучи универсальными, они могли вести огонь и по самолетам, и по надводным кораблям, и по берегу. В этом случае противовоздушная оборона кораблей резко усиливалась. В США и в Англии уже были приняты на вооружение кораблей такие орудия, нам же еще предстояла длительная работа. И Галлер приказал И. И. Грену ускорить разработку и изготовление опытового образца. Конечно, результат мог быть получен еще не скоро. Поэтому в первые месяцы нового года замнаркома главное внимание уделял производству 37-миллиметровых зенитных автоматов. Дважды в месяц ему докладывали, сколько зенитных aвтоматов получено от промышленности, сколько и на какой флот отправлено для монтажа на кораблях. Галлер надеялся, что к концу года все корабли класса сторожевика и выше получат на вооружение зенитные автоматы.

До конца года… Но в феврале Галлер читал в разведсводках о появлении в Болгарии и Румынии офицеров германского флота, о начавшемся под их руководством строительстве береговых батарей близ Бургаса и Констанцы. Как-то после заседания Главного военного совета Кузнецов и Галлер заговорили с Ждановым о военных приготовлениях немцев на Черном море, напомнили о странной задержке с поставками из Германии для недостроенного крейсера «Петропавловск» (бывшего «Лютцова»). Николай Герасимович прямо сказал, что немцы ведут себя подозрительно и пора, видимо, принимать меры предосторожности. Но Жданов в ответ решительно утверждал, что немцы завязли на Западе, и нам можно спокойно заниматься своими делами[235]. 7 февраля П. Г. Кузнецов письменно доложил Сталину о прибытии в Болгарию немецких военных специалистов, орудий для береговых батарей, зенитных пушек. Однако ни указаний, ни разрешения на свободу действий по усилению боевой готовности ВМФ не получил[236].

Тревожные донесения военно-морского атташе в Берлине М. А. Воронцова и Разведуправления ВМФ все больше беспокоили руководство наркомата — Н. Г. Кузнецова, И. С. Исакова, Л. М. Галлера. Тем более что так и не были решены многие важнейшие оперативные вопросы по взаимодействию Прибалтийского и Ленинградского военных округов с Краснознаменным Балтийским и Северным флотами. По указанию наркома ВМФ в 1940 году под руководством Галлера был создан и представлен в Генштаб документ, конкретизирующий порядок взаимодействия округа и флота. Но он не был тогда утвержден Генштабом, т, е. остался обязательным лишь для флотов. Правда, в феврале 41-го появилась директива Генштаба о взаимодействии ВМФ и сухопутных войск, но она носила общий характер[237]. В то же время требовали четкого согласования вопросы обороны Моонзундского архипелага, Либавской военно-морской базы и ряд других. Надеясь на благотворность личных контактов, Н. Г. Кузнецов не раз приглашал наркома обороны С. К. Тимошенко на совещания Главного военного совета НК ВМФ, когда на нем присутствовали командующие флотами. Маршал каждый раз благодарил, обещал приехать, но так ни разу и не побывал в Наркомате ВМФ[238]. А приглашали его на заседания, на которых решались важные оперативные вопросы. После замены К. А. Мерецкова на посту начальника Генштаба Г. К. Жуковым взаимосвязи по линии высших штабов ухудшились.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});