Железный Совет - Чайна Мьевиль

Оставалось пройти еще несколько миль. Внезапно раздался шум. Каттер подумал, что милиция, должно быть, провела у замершего Железного Совета не один час. Шум приближался. Каттер зажмурил глаза и съежился. Время истекало, как он и предвидел.

На небольшой, заваленной камнями прогалине дорогу им преградил Рахул, на звериной спине которого сидела Анн-Гари. Она скалилась, держа в руке многозарядный пистолет.

— Иуда, — сказала она и спешилась. — Иуда.

Каттер хлопал себя по карманам, пока не нашел пистолет, потом стал целиться трясущимися руками. Молниеносным ящеричьим прыжком Рахул пересек поляну, сжал Каттера звериными лапами, а затем, перегнувшись в талии, отнял пистолет и с грубоватым добродушием похлопал его по щеке. А потом пошел, волоча Каттера за собой, точно родитель малого ребенка. Тот воспротивился, но несмело, почти беззвучно. Он был почти уверен, что пистолет все равно не выстрелил бы: дал бы осечку или оказался незаряженным.

Шатаясь, как пьяный, Иуда смотрел на Анн-Гари со спокойной улыбкой пророка на лице. Та вся дрожала. Каттер пытался заговорить, прервать эту сцену, но никто не обратил на него внимания.

— Зачем? — спросила Анн-Гари и сделала шаг вперед, остановившись рядом с Иудой. Слезы текли по ее щекам.

— Они погибли бы, — сказал Иуда.

— Откуда ты знаешь? Откуда?

— Знаю. Ты же видела. Видела. Ты знаешь, что их ждало.

— Откуда ты знаешь, Иуда, да проклянут тебя боги…

Каттер никогда прежде не видел, чтобы Анн-Гари от злости выходила из себя. Ему хотелось заговорить, но он не мог, это был не его момент.

Иуда смотрел на Анн-Гари без малейшего страха, смотрел с таким безраздельным вниманием, что у Каттера, глядевшего на них, свело внутренности. «Только пусть не сейчас все кончится, только не так». Рахул придерживал его, точно защищая своими руками.

— Анн-Гари, — сказал Иуда нежно, хотя наверняка обо всем знал. — Неужели ты хочешь, чтобы они погибли? Неужели ты сама хотела погибнуть? Я пытался заставить вас повернуть, мы пытались… — («Ты знал, что они не свернут», — подумал Каттер.) — Теперь они в безопасности. В безопасности. Железный Совет будет жить вечно.

— Ты замариновал нас, ты, ублюдок…

— Вы все погибли бы…

— Верни все назад.

— Я не знаю как. Да и знал бы, не вернул, сама понимаешь.

— Верни.

— Нет. Вы погибли бы.

— Черт подери, Иуда, какое ты имеешь право…

— Вы погибли бы.

— Ну и пусть. — Анн-Гари выплюнула в него эту фразу. Настала долгая пауза. — Пусть погибли бы. Но ты не знаешь. Ты не знаешь, может, коллективисты и впрямь стояли позади милиционеров, готовые перебить их, как только мы прибудем, а теперь разбежались кто куда из-за того, что ты сделал. Ты же не знаешь наверняка, что их там не было? И ты не знаешь, кого еще наш приход воодушевил бы на борьбу, неважно, рано или поздно. Понимаешь? Рано или поздно они бы поднялись. Понимаешь, Иуда? Ты понимаешь? И не важно, погибли бы мы или нет.

— Я должен был… это же Совет. Я должен был позаботиться о вашей, о твоей безопасности.

— Он не твой, и у тебя нет права решать. Нет.

Иуда слегка согнул руки в локтях, расправил плечи и посмотрел на женщину сверху вниз. Связь между ними сохранялась, превратившись в силовую линию. Казалось, оба они высасывают энергию из атмосферы. В устремленном на Анн-Гари взгляде Иуды читались терпение и готовность.

— Он никогда не был твоим, Иуда Лёв. А ты так этого и не понял. Так и не понял. — Она подняла пистолет, и Каттер, вскрикнув, забился в объятиях Рахула. Ствол пистолета уткнулся Иуде в грудь, но тот даже не моргнул. — Эта штука внутри тебя… Это не ты создал Железный Совет, Иуда Лёв. Он никогда не был твоим. — Она сделала шаг назад и поднимала пистолет до тех пор, пока дуло не оказалось направленным в рот Иуде. — И может статься, ты умрешь, так ничего и не поняв, Иуда. Иуда Лёв. Железный Совет никогда не принадлежал тебе. И не тебе решать за него. Не тебе решать, когда наступит его время, когда он войдет в придуманную тобой историю. Мы пришли, когда пришла пора. Мы знали это. Мы так решили. А ты не знаешь, и мы теперь тоже не знаем, и никто никогда не узнает, что могло бы случиться. Ты украл этих людей у самих себя.

— Я сделал это. — Иуда перешел на шепот, — ради тебя, ради Железного Совета. Ради его спасения.

— Это я знаю. — Анн-Гари говорила спокойно, но голос ее по-прежнему дрожал. — Но мы не принадлежали тебе, Иуда. Мы были настоящими, пришли в свое время и приняли свое решение, а ты тут ни при чем. Неважно, ошибались мы или нет, это была наша история. Мы не выбирали тебя своим пророком, Иуда. И своим спасителем тоже. Но ты меня не слышишь, не можешь услышать. И то, что будет теперь, это не потому, что ты какая-нибудь там жертва. Не надо нам никаких жертв. Но ты просто не имел права.

По голосу Анн-Гари Каттер понял, что наступил конец, и увидел, как задвигалась ее рука. «Ну же, — подумал он — Ну же, останови ее, Иуда».

В крохотный осколок мгновения, когда она уже готовилась нажать на курок, Каттер подумал: «Ну же».

«Вызови земляного голема». Сосредоточившись, Иуда мог бы вызвать из неласковой земли серого голема, и тот поднялся бы перед ним, вылепился бы сам из составляющей его материи и встал как есть, с корешками и обрывками травы; весь склон пришел бы в движение и вмешался. Голем заслонил бы Иуду от Анн-Гари, пуля застряла бы в его вязком теле, а потом земляное существо выхватило бы у нее пистолет, забросило куда подальше, обхватило Анн-Гари своими ручищами так, чтобы она не могла повредить Иуде, а тот приказал бы голему унести ее прочь или обездвижить, пока они с Каттером, огибая воронки от вырванных с корнем деревьев и минуя выкрошенные скалы, не дойдут до Нью-Кробюзона.

«Воздушного голема». Пусть яростный порыв неживого ветра хлестнет Анн-Гари по глазам и заставит ее промахнуться. Пусть покорное воздушное создание встанет перед мстительницей за Железный Совет и швырнет ей в лицо ее собственное платье, могучим дыханием моментально заткнет ствол ее пистолета, преградив дорогу пуле. И пока ветер, поднятый новой сущностью, будет закручивать столбики пыли и сдувать с кустов последние сухие листья, Иуда с Каттером убегут.

«Преврати пистолет в голема». Пусть сам ее пистолет станет маленьким юрким големом, плотно закроет рот и проглотит пулю вместо того, чтобы выплюнуть ее, а потом Иуда заставит его, насколько возможно, извернуться в руке Анн-Гари и направиться ей в лицо, и, пока она, онемев от неожиданной угрозы, будет стоять с открытым ртом, Иуда и Каттер скроются за перевалом и пойдут по тропе дальше.

«Преврати пулю в голема». Пусть она упадет. «Преврати в голема ее одежду». Пусть она упадет. «Преврати в голема те чахлые засохшие деревца. Преврати в голема облака. Тени, ее тень. Сделай еще одного звукового голема. Сделай нового голема из времени и звука, пусть тот парализует ее». Было очень холодно. «Спой быстрее свою ритмичную песнь, сделай голема из застывшего времени, пусть он держит ее, а мы пойдем».

Но Иуда не стал ничего делать, и Анн-Гари спустила курок.

ГЛАВА 35

Река Вар снова внесла Каттера в город. Это случилось ночью. Не спеша, согласно новым законам, власти Нью-Кробюзона вновь открывали торговлю по реке. Обитатели барж ждали установления новых маршрутов. Каттер въехал в Нью-Кробюзон в перепачканном углем комбинезоне, правя широкой, низко сидящей посудиной.

Дома, сначала десятки, потом сотни, разбегались от речного ветра вверх по берегам. Каттер, слушая доносившиеся из них звуки, вспоминал их вид и наконец понял, что приплыл домой. Подкупленному Каттером хозяину баржи не терпелось от него избавиться. Старое корыто оставляло за кормой радужные разводы и под непрерывное чихание двигателя везло их мимо покрытых варом домов близ Вороньих ворот, хеприйских построек Речной стороны с фасадами, облепленными выделениями червей, под старыми кирпичными мостами Нью-Кробюзона.

В небе сновали дирижабли. Длинные лучи их прожекторов шарили по земле, словно паучьи лапы. Один, жирный и желтый, уперся в лодку, потом дважды мигнул.

Каттер шел по Дымной излучине, мимо складов из белесого кирпича или бетона в разводах. Мимо пятен креозота, мимо потеков битума и обрывков плакатов, мимо припудренных штукатуркой куч битого кирпича, стекла и камня он приближался к улицам, когда-то принадлежавшим Коллективу. Каттер проходил мимо участков, где обитатели кварталов бурно голосовали по любому вопросу. Теперь эти места вернулись в свое исходное состояние: ежевика раскрошила цепкими ветвями бетон, заросли борщевика вздымались подобием дикого леса, джунглей для насекомых. На стенах виднелись спирали. Их смывал дождь.

Прошли дни, и Каттер затвердил новые правила, научился не попадаться на глаза милиционерам, которые патрулировали все без исключения улицы, но особенно на Речной и Темной сторонах, а также в Собачьем болоте. Они утверждали, что именно там засели недобитые коллективисты, и охотились на них, не зная пощады.