Ярость мщения - Дэвид Герролд

Если такое условие для вас неприемлемо, суд продолжится, и вас будут судить за преступления против человечества. Если никто не попросит выделить его дело в отдельное производство, вас будут судить за групповое преступление.

Никто из них не произнес ни слова. Я и не ожидал иного.

Бетти-Джон спросила: – Кто-нибудь хочет принять условие служить нации? Она ждала. Мы все ждали.

– Мне все ясно. – Она что-то написала в своем блокноте и подвинула его Берди; та тоже расписалась. – Кто-нибудь хочет, чтобы его судили отдельно?

Снова молчание.

Бетти-Джон в отчаянии запустила руку в волосы. Она уже знала, что последует дальше, и не хотела этого. Сложив пальцы домиком перед собой, она поджала губы. Вид у нее был совсем несчастный.

В конце концов она взяла молоток.

– Позволю себе заметить, что молчание подсудимых расценивается как отказ отвечать на оба вопроса. Таким образом, суд продолжается. – Обращаясь к Джейсону, она сказала: – Суд готов предоставить вам услуги адвоката.

Джейсон отрицательно покачал головой.

– Мы не признаем правомочности вашего суда.

– Мистер Деландро, я даю вам еще один шанс и настоятельно рекомендую им воспользоваться. Вам нужны услуги адвоката?

Джейсон повторил заявление: – Мы не признаем правомочности вашего суда. Бетти-Джон расстроилась и обозлилась.

– Запишите в протоколе, что подсудимые отказались признать правомочность суда. – Она заглянула в свои записи. Нашла то место в гражданском кодексе, которое я отметил заранее. – Хорошо. Суд признает Джеймса Эдварда Маккарти свидетелем-экспертом по поводу вменяемости подсудимых. – Она взглянула на меня. – Способны ли, по вашему мнению, подсудимые признать правомочность данного суда? Я встал.

– Нет. По моему мнению, не вполне способны. Замечу: в настоящее время. При других обстоятельствах – возможно.

– Мы имеем дело с настоящим временем, – сказала Бетти-Джон.

– Возражений не имею.

Бетти-Джон провела пальцем по тексту и, поджав губы, нахмурилась, но, вместо того чтобы прочитать следующий абзац, нагнулась и, понизив голос, спросила: – Ты уверен?

– Все происходит в точности так, как я и говорил, Би-Джей. Они вне рамок того, что мы называем ответственностью, и ты не можешь продолжать этот суд. Они, разумеется, понимают, на что делать ставку, и добиваются этого.

– Ты думаешь, что они намеренно пытаются усугубить свое положение – чтобы вызвать во мне сочувствие?

– Напротив. Я думаю, они жаждут умереть.

– Вот почему я ненавижу этот закон, – сказала Би-Джей. – Слишком много он оставляет мучеников.

– Ни один из них ни за что не пойдет на сотрудничество с системой.

– Джим, позволь мне передать их властям Сан-Хосе. Я покачал головой.

Берди предупреждающе начала: – Джим…

Я перебил ее: – Они дьявольски опасны.

– Может, и так, но это уж слишком попахивает местью.

– Берди! – Я заставил себя перейти на шепот: – Есть в этой комнате хоть один человек, не жаждущий мести?

– В том-то и дело, Джим. Би-Джей права. Мы должны передать их дело в Сан-Хосе.

Я замотал головой: – Нет. Послушайте меня. Ваша власть кончается в тот момент, когда пленники отказываются от сотрудничества. У вас нет выбора. Ответственность за положение дел в данном районе переходит к старшему офицеру. И я беру ответственность на себя.

– С этим я не спорю. Я говорю о гуманности!

– Я тоже. И считаю, что мы должны покончить с этим делом на месте. Если оно перейдет в Сан-Хосе, то затянется на месяцы – или, хуже того, оттуда его перепасуют в Окленд, где оно будет тянуться годами. Деландро неглуп. Он будет цепляться к каждой запятой в системе правосудия. Если ему удастся отложить суд на три года – а он это сможет, – то улики станут весьма и весьма шаткими, и его нельзя будет притянуть за нынешние преступления. Они будут проходить по обвинению в подавленном заговоре. Если дело уйдет отсюда, через пять лет он вернется. Кроме того, – еще понизив голос, добавил я, – мне не хочется, чтобы он приобрел широкую популярность. Тот мусор, который он распространяет, заразен. Я знаю.

– Джим, я прошу тебя еще раз подумать. Возможен и другой выход.

– Берди, я уже думал над этим, и гораздо больше, чем ты. Может быть, я просто больше видел. Тут я эксперт. Ты специалист по медицине. Если ты видишь рак, ты его вырезаешь. Я же специалист по хторранам. И тоже вижу рак.

Берди вздохнула: – Хорошо, Джим.

Назвать ее довольной было нельзя.

Я посмотрел на Бетти-Джон.

– Читай дальше. – И отошел от стола. Бетти-Джон послушалась.

– После проведения экспертизы суд признает, что обвиняемые полностью не способны к взаимопониманию или сотрудничеству с законными властями. Подсудимые будут переданы в ведение Армии Соединенных Штатов.

Пока Бетти-Джон читала, я наблюдал за лицом Деландро. Его глаза расширились от удивления. Потом он взглянул на меня и иронически улыбнулся.

Бетти-Джон продолжала: – Лейтенант Джеймс Эдвард Маккарти, действующий командир полуострова, согласны ли вы принять в свое ведение обвиняемых?

Я повернулся к Бетти-Джон: – Согласен, – Благодарю вас. На этом заседание суда закрывается. Я подошел к барьеру и встал напротив Деландро.

– Как часы, Джеймс, как часы, – сказал он. – Машинка работает исправно. Тик-так. Тик-так.

Я ничего не ответил на это, готовясь к разговору. Нужно было кое-что выяснить. Повернувшись к пленникам, я спросил очень спокойно: – Где Лули? Ее не было в лагере. Ответа не последовало.

Я поднял глаза и увидел, что Джейсон изучающе смотрит на меня.

Я перевел взгляд на Джесси. Она смотрела с горечью, злобой и – торжеством.

– Где она? Джесси фыркнула: – Тебе не понять.

– Я постараюсь.

– У нее было Откровение.

– И?..

– И она отдалась Орри.

– Она что?..

Джесси улыбнулась.

– Я же говорила, что тебе не понять, – Ошибаешься. Я слишком хорошо понял. Ревилеционисты пожирают свою молодежь.

Я быстро отвернулся от них, подошел к Большой Айви, командовавшей охраной, и распорядился: – Выводи.

Пленников выстроили в затылок и через боковую дверь вывели на автостоянку. Широкое пространство было отгорожено от газона натянутыми веревками.

– Постройте их в шеренгу, – приказал я.

Люди из Семьи выходили через главный ход и, сворачивая за угол, присоединялись к нам. Детей увели. Остались только взрослые и подростки.

Солнце стояло в зените. День был теплый и ясный. Прекрасный день.

Я подождал, пока пленников снова поставят на колени, взял мегафон, включил его и сказал: – Двадцать восемь месяцев назад Конгресс принял закон о вынужденной эвтаназии. Он определяет обстоятельства, при которых становится законной терминация человеческих жизней, если они имеют повреждения, несовместимые с выздоровлением. – Я кивнул Большой Айви. – Прочитайте, пожалуйста, соответствующий раздел. – И передал мегафон ей.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});