Мир чудес (Дептфордская трилогия - 3) - Робертсон Дэвис

И вот мне стало абсолютно ясно, что Великое правосудие назвало имя Боя Стонтона. Неужели я должен был удерживать твоего дружка?

А если уж быть откровенным, то с какой стати? Ты, Данни, помнишь, что было сказано в твоей комнате в тот вечер? Ты же историк - ты должен помнить все важное. Что я сказал Бою, когда он предложил меня подвезти?

Я не помнил. В тот вечер я так разнервничался, вспоминая Мэри Демпстер, что был не в состоянии обращать внимание на мелкую болтовню.

- Не помнишь? А я помню. Я сказал: "Судя по тому, что рассказал Рамзи, вы мой должник: с вас причитается за восемьдесят дней в раю - я уж не говорю о всяких мелочах. Но если подвезете меня до отеля, будем квиты".

- Восемьдесят дней в раю?

- Я родился за восемьдесят дней до срока. Бедный маленький Пол. Люди в наши времена не очень-то благосклонны к недоноскам. От этих маленьких уродцев одни хлопоты. В ведро его помойное, куда подальше. Вот только знает ли кто, что они сами при этом чувствуют. Лизл - очень тонкий психолог, и она считает, что нам так хорошо в материнском чреве. В тепле, в безопасности покачивайся себе легонько в прекрасном свете пещеры. Возможно, это лучшая часть жизни человека, если только после смерти нас не ждет что-то еще более великолепное. А почему бы и нет? Самый ранний период жизни - все гуманитарные движения, все государства, желающие обеспечить благоденствие своих граждан, без всякой надежды на успех стремятся к нему. А Бой Стонтон одним подленьким движением лишил меня восьмидесяти дней необыкновенного счастья. Так неужели же я должен был скорбеть об окончании его жизни, когда он так бесцеремонно обошелся с началом моей?

- Магнус, но это ужасно несправедливо.

- В понимании справедливости этого мира - может быть. Но как насчет Высшей справедливости?

- Понимаю. Да, теперь я понимаю. Значит, ты позволил ему... "dree his weird"* [Нести его крест (шотландский диалект английского).]?

- Ты и в самом деле стареешь, Данни. Начинаешь черпать выражения из времен своего шотландского детства. Но ты попал в точку. Да, я позволил ему "dree his weird".

- Теперь я понимаю, - сказал я, - объяснить это полиции было бы затруднительно.

Лизл рассмеялась и швырнула свой пустой стакан из-под бренди в дальнюю стену, на которой образовалась вмятина на кругленькую сумму.

2

- Рамзи.

- Лизл! Спасибо, что пришла.

- Магнус дрыхнет без задних ног. Но я о тебе волнуюсь. Надеюсь, ты не принял это слишком близко к сердцу - его предположение, что ты в значительной мере виновен в смерти Стонтона.

- Нет-нет. Я не прятал голову в песок и проглотил это еще до того, как присоединился к вам в Швейцарии. Точнее, когда приходил в себя после инфаркта. В таком старом кальвинисте, как я, голос совести всегда начинал говорить задолго до того, как раздавались голоса обвинителей во плоти.

- Рада это слышать. То есть рада, что ты не скорбишь и не волнуешься.

- Бой умер, как и жил - решительно и отважно, но без особого воображения. Он хорошо умел скрывать свое своенравие, в котором нередко проявлялся злобный характер. Камень в снежке, камень во рту трупа - все время какой-нибудь подвох.

- Ты думаешь, он утащил этот камень тебе назло?

- Безусловно. Магнус считает, что я хранил этот камень по злобе, и наверно, в какой-то мере он прав. Но еще я хранил его и для того, чтобы он постоянно напоминал мне о том, каковы могут быть последствия одного-единственного поступка. Вполне могло выясниться, что камень, который найдут у него во рту, я использовал как пресс-папье, но даже если нет - он прекрасно понимал, что я так или иначе узнаю об этой находке, и вот Бой решил, что точку в нашем споре длиною в жизнь должен поставить он.

- Какой наглый тип!

- Да нет. Но с теми, кто жизнерадостен, улыбчив, и в особенности с теми, кто всегда кажется молодым, нужно держать ухо востро.

- Ты завидуешь, Рамзи. Ах, ты, побитое жизнью ископаемое.

- Без зависти, может, и не обошлось, но принцип от этого не меняется.

- А что ты там кропаешь на первоклассной "савойской" бумаге?

- Это заметки для работы, которую я задумал. Опять же о Магнусе. Знаешь, он сказал мне, что как-то раз дьявол решительно вмешался в его жизнь.

- Он любит такие заявления, и я уверена, он говорит правду. Но жизнь это последовательность чьих-то решительных вмешательств. Магнус, например, вмешался в мою жизнь и осветил ее как раз в то время, когда я нуждалась в понимающем друге даже больше, чем в любовнике. И послал его ко мне отнюдь не дьявол.

- Почему это должен быть дьявол? Бог хочет вмешиваться в то, что происходит на земле, а делать он это может только руками людей. Я думаю, и дьявол находится в таком же затруднительном положении. Было бы странно, если бы дьявол использовал Магнуса только в тот раз. И Бог тоже. Да, конечно же, и Бог тоже. Когда эта парочка хватает нас за фалды, наступает момент истины, момент выбора - ведь оба говорят с нами так безапелляционно, что разобраться, кому из них принадлежат какие слова, довольно затруднительно. Если есть выбор, то всегда имеются две возможности.

- Так вот, значит, что ты записываешь? И ты надеешься распутать этот клубок? Какое тщеславие!

- Я ничего не рассчитываю распутать. Но я составляю документ. Я тебе об этом много раз говорил. Когда никого из нас уже не будет - и тебя, дорогая Лизл, хотя ты младшая из нас, и Магнуса, - может быть, кто-то сумеет доказать свою гипотезу с помощью "Рамзи говорит..."

- Эгоист!

ПРИМЕЧАНИЯ ПЕРЕВОДЧИКА

С. 5. Робер-Гуден, Жан-Эжен (1805-1871) - знаменитый французский фокусник, благодаря которому искусство сценической иллюзии перестало ассоциироваться в глазах публики исключительно с дешевым балаганом. Он был также первым, кто использовал в своих номерах электричество. По профессии Робер-Гуден был часовщиком, и в его номерах применялись механические автоматы, сделанные им собственноручно. Влияние Робера-Гудена на последующее развитие жанра было столь велико, что американский маг и иллюзионист Эрих Вайс (1874-1926), слегка изменив фамилию Гудена (Houdin) на итальянский лад, взял себе псевдоним Гарри Гудини.

С. 6. ...напоминание об атмосфере эпохи Луи Филиппа! - Луи Филипп (1773-1850) - французский король (1830-1848) из ветви Бурбонов.

С. 8. Ноэль Кауард (1899-1973) - английский драматург, актер и композитор, в своих ранних пьесах и комедиях сумел отразить настроения, бытовавшие в обществе после Первой мировой войны; в 1970 г. удостоен рыцарского звания.

С. 9. Назывался он по-французски "Un Hommage a Robert-Houdin" (что не требовало перевода)... - Французскому "hommage" соответствует английское "homage".

С. 12. ...шесть футов и восемь дюймов... - около 2 м 3 см.

С. 14. Где бы мы еще могли найти актера, который может играть так, как он? Джон? Слишком высокий, слишком субъективный. Ларри? Слишком яркий, слишком плотский. Гиннесс? Слишком сух. - Имеются в виду: Джон Гилгуд (1904-2000), английский актер и постановщик, играл в разных театрах, включая "Олд Вик" и Шекспировский мемориальный, считается одним из самых выдающихся театральных исполнителей, в 1953 г. удостоен рыцарского звания; Ларри знаменитый актер сэр Лоренс Оливье (1907-1989), который требовал, чтобы все называли его по-приятельски Ларри; Алек Гиннесс (1914-2000), английский актер, с 1936 г. играл в театре "Олд Вик", известен своим уникальным искусством перевоплощения, добился больших успехов в Голливуде.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});