Бешеный прапощимк части 1-9 - Дмитрий Зурков

Немного подумав, Мазепенко приказал Черешнину:

— Выпускай своих агитаторов, пускай бузу среди солдат затевают возле казармы, где «партизаны» расположились. Если получится, то офицеров этих в лазарет спровадить надобно.

— А ежели мои солдатики перестараются малость, Ваше благородие, да и пристукнут их?

— А в 1905 году ты ручки-то замарать не боялся? — Мазепенко немного удивленно посмотрел собеседника. — Парой грехов больше ни Бог не заметит, ни я не взыщу! Работайте спокойно. Хотя, нет, мне этот подпоручик нужен живым…

Бейцин с энтузиазмом взялся за новую задачу. Еще бы, у него теперь был шанс посчитаться с этим «шибко грамотным золотопогонником», который его давеча опозорил. И спектакль начался…

* * *

Чего он там пищит?! Офицеров к ответу?.. Кровь им пустить?.. Это мы сейчас посмотрим, кто кому кровь пустит! Оп-па, а Мишаня меня увидал. Глаза загорелись, на мордочке крупными буквами написана мстительная радость, типа «Щас я тебя!». Еще чуть-чуть, и натравит на меня своих дружков. Рука с люгером взлетает вверх, бахает выстрел… Ну, вот, был агитатором, стал трупом. Потому, как во лбу лишняя дырка образовалась, природой не предусмотренная. Пользуясь секундным замешательством, двигаюсь к складу. Все, я у дверей. Вся толпа почти одновременно поворачивается ко мне, мгновения мертвой тишины сменяются угрюмым, зловещим гулом…

— Что, бандарлоги, нюх потеряли?! А ну, осади назад!

Из толпы раздается чей-то тонкий, с истеричным подвизгиванием, голос:

— Вот видели, братцы! Офицерье нас уже без суда и следствия стреляить! Безвинного человека убили! Бейте его, товарищи! Бейте золотопогонника, он один тута!

Выстрел под ноги передним притормаживает напор особо рьяных мстителей.

— У меня патронов мало, но не промахнусь ни разу. Кто хочет раньше времени на кладбище попасть?

В ответ из-за передних шеренг прилетает обломок кирпича, разбивается об стену. Вслед за ним летит полено, которое принимаю на шашку и отбиваю в сторону. Теперь очередь булыжника, от которого уклоняюсь… И в этот момент еще один, сбив фуражку, хорошо так попадает по голове. В глазах темнеет, и на фоне этой темноты носятся разноцветные звездочки… Стоять!!! Если упаду, — затопчут, разорвут!.. Прислоняюсь спиной к стене, по лицу течет что-то теплое. И соленое на вкус. Тыльной стороной руки вытираю глаза, на рукаве — кровь… Сквозь крики толпы слышу рев Митяева:

— Казаки!!! Шашки во-он!!! Делай, как я!!! Вперед!!!

Зрение быстро восстанавливается, силуэты вновь обретают резкость. Справа от ворот на толпу двигаются мои станичники с Михалычем во главе. Клинки, сверкая, выписывают круги и петли, которые может увидеть только опытный боец, стоящим ополченцам-лапотникам они, наверное, кажутся розовато-кровавыми в лучах начинающегося заката кругами свистящей смерти. Попасть под такой, — что в мясорубку гигантскую сунуться. На фарш изойдешь. Агрессивная толпа в секунды превращается в испуганно-молчаливое стадо. Звучит команда «Раздайсь!». Казаки, не переставая фланкировать шашками, быстро расходятся в стороны. Последнюю точку в разговоре ставит Котяра, сменивший свое ружье на мадсен, невесомо порхающий в его руках. Рядом с ним появляются еще два расчета. Вторые номера держат стволы за сошки, первые, став поустойчивей, приникли к прицелам. Почти как расчеты МГ-34 в вермахте. Бас Федора перекрывает все звуки во дворе:

— Всем — на колени! Быстро! Считаю до трех, стреляю в грудь!

Очередь, веером разошедшаяся поверх голов, заставила даже самых смелых бухнуться на брусчатку. Ко мне подходит Михалыч, осматривает рану, промывает ее водой из фляжки, а затем забинтовывает голову, добродушно ворча:

— Ну, Командир, ты и бегать. Как дал из казармы, только пятки засверкали. Я мальцом после соседской нагайки, и то так не носился. Мы — за тобой, так только вот поспели.

— Хреново бегаете. — Пытаюсь отшутиться, несмотря на накатывающуюся слабость и предательски подгибающиеся коленки. — Вернемся на базу, будем усиленно тренироваться… Как там Васька? Ну, который погоню задерживал?

— Дык, вроде бы нормально. Оклемался малость. Отмутузили изрядно, но на ногах стоять может. Шо с энтими делать?

— А нагайками проводите, чтоб впредь неповадно было мародерничать, и дело с концом. Тех, кто нашего бил, разрешаю особо не жалеть…

Через некоторое время все желавшие добраться до халявной жратвы, и, как потом оказалось, выпивки, получив отпущение грехов в виде двух отметин от нагаек на яго… чуть пониже поясницы, отправились восвояси, проклиная жесточайший произвол проклятого царизма в лице злодея подпоручика Гурова и его людоедов-казаков. Хм-м, а ведь потом, в лагере, они действительно и сами поверят и убедят других в этой сказочке. И будем мы душителями свободы и приспешниками кровавого сатрапа…

Кладовщик, перепуганный до полусмерти, быстро выдал нам все полагающееся, рассыпаясь в многословных изъявлениях благодарности за спасение, и постарался не заметить, как мои бойцы «случайно» прихватили пару лишних ящиков с тушняком и мешок сахара.

На обратном пути, подходя к казарме, успели на еще один митинг, точнее, — на его окончание. Правда, тема была другой. На плацу, обступив ровными прямоугольниками рот обозную двуколку, стоял Дунайский полк. А с повозки, возвышаясь над головами своих солдат, обращался к ним их полковой командир полковник Асташев.

— … Все вы уже знаете, что крепость обречена. И нас ждет германский плен. Но, пока я командую полком, требую… и прошу вас, братцы, не занимайтесь бесчинствами и мародерством. Не роняйте честь полка даже в такой тяжкий момент… И вот еще что. Я дал слово командиру бригады и коменданту, что буду исполнять все приказы. Я разделю судьбу полка, и вместе с вами отправлюсь в плен. Но те из вас, кто хочет пробиваться к своим… В общем, если таковые найдутся, — выйти из строя на три шага! На размышленье одна минута!.. Штабс-капитан Федоренко, примите людей. Вы назначаетесь командиром сводного батальона, будете восстанавливать наш 249-й Дунайский, когда прорветесь к нашим…

Ручеек добровольцев, сначала жиденький, потом все усиливающийся, вытекает на свободное место перед строем. Насколько отсюда вижу, почти все — старослужащие и унтера. Остальные стоят, хмуро и обреченно переваривая последние известия. Штабс-капитан Федоренко строит на свободном месте своих новых подчиненных в отдельную колонну. М-да, вот и пошло разделение на сильных и слабых, на наших и ваших, на своих и чужих, на красных, белых, зеленых, хамелеонистых. Скоро вся страна будет делиться по подобному признаку… Что-то не вовремя, да и не в тему растекся мыслию по древу. Наверное, виноват прилетевший булыжник, который нажал на голове кнопку «Философствовать». Так, высокие материи и розовые сопли отставить до лучших времен! Готовь отряд к выходу, умник, блин!..

Дав очередные ЦУ и назначив крайних следить за их выполнением, решил еще раз сбегать на радиостанцию, узнать последние новости. Ходу до нее — минут десять, за это время конец света всяко не наступит, хотя гансы уже начали обстрел крепости из пушек.

Пока редкий и неточный, но это — пока…

Возле входа стоят уже два часовых, причем, настроенных довольно решительно. Внутрь, несмотря на все старания, попал только после личного разрешения прапорщика Бенинсона. Этот «Маркони» вышел на шум и, увидев меня, сначала даже замахал руками, мол, ничего больше передавать не буду, и не упрашивайте. Но когда узнал, что я — так, просто проходил мимо, и решил заскочить на огонек, типа, узнать что нового в эфире происходит, хитро улыбнулся и дал команду пропустить. Те посторонились с невнятным бурчанием: «Звиняйте, Вашбродь. Приказ!»

— Видите ли, господин подпоручик, мне запрещено радировать что-либо от Вас. Но никто не запрещал мне передавать радио адресатам. — С этими словами он подает мне листок с несколькими строчками. Берем и читаем: «Отправителю радиограммы за нумером таким-то. Дальше идет одна цифирь, и в конце подпись — Анатоль».

— Спасибо, господин прапорщик, за добрую весть. — Стараюсь выдерживать предложенный тон. — А Вы уверены, что это адресовано именно мне?

— За тем номером, что указан, была послана Ваша депеша… И все-таки, господин подпоручик, хотя бы подскажите, каким типом шифра пользуетесь. Я на досуге грешным делом криптоанализом увлекаюсь, пытался разобраться, — никак не получается.

— М-да. Вашу бы энергию, да в мирных целях… Сочувствую Вашему любопытству, но и Вы поймите меня, — слово чести.

Ага, а еще некоторые нетленные принципы, из которых сложен, к примеру, приказ Љ 010. И один из них гласит: каждый исполнитель должен знать только ту информацию, которая необходима ему для работы. А все остальное — от любопытства, которое может вредить здоровью…

Распрощавшись с неуёмным прапорщиком, бегу обратно в казарму расшифровать послание. Но в канцелярии меня уже ждет Оладьин с радостной улыбкой на лице и докладом. Что мы стали богаче на сто восемьдесят восемь наганов и на очень большое количество патронов к ним.