Владимир Высоцкий. Сто друзей и недругов - А. Передрий

Я решительно направился к режиссеру, но тут он хлопнул в ладоши и громко крикнул:

— Спасибо! На сегодня все! Съемка окончена!

Ну, вот так-то лучше.

Я смотрел, как удалялись Марина Влади, Володя и незнакомая женщина по аллее парка, и очень хотелось услышать, о чем они говорили...»

Не очень порядочные, какие-то постыдные, «пионерские» воспоминания... Ах, как хотелось быть Льву Перфилову «в свите», рядом с «королем», первым — побежать, сообщить, предупредить... Чтобы удостоиться похвалы или награды от «короля». Может, тот бы в «фавориты» произвел... А потом еще и подслушать — не о нем ли, не о его «верной службе» говорит удаляющаяся королевская свита...

Увы...

«Король» Владимир Высоцкий со «свитой» направились на дачу к режиссеру Станиславу Говорухину отмечать сороковой день рождения Марины Влади, по случаю совпавший с первым съемочным днем сериала. Льва Алексеевича с собой они не позвали...

Впрочем, это уже другая история...

Но в ней, как в капле воды, мудрый актер разглядел душевное и духовное одиночество поэта — среди веселого и пирующего окружения...

Наиболее подробные воспоминания о съемках в сериале и обстановке, царившей на съемочной площадке и вне ее, Лев Перфилов поведал в беседе с сотрудниками журнала «Вагант» в 1996 году: «Работать с ним было не трудно. Я помню даже, как обнявшись (я положил ему руку на плечо, он взял меня за талию) мы ходили с ним минут пять, думали, обговаривали, как снимать сцену после смерти Векшина. Каждый раз Володя что-то предлагал. Ведь это же он придумал тот стул, на котором только сидел Векшин и на который теперь никто не садится. Нет, с ним очень легко было работать, с самого начала, с самой первой сцены. Она вдруг сама пошла, как будто мы давным-давно работаем вместе, работаем в одном театре, то есть никаких таких приглядок друг к другу не было. Никогда я не ощущал, что он — Высоцкий. После съемок — да, он мог отказаться ехать с нами, мог сесть в свою машину и уехать. Дистанцию он держал. Да, дистанция с нами у него была, но... после съемок

А почему? Я понимаю, почему. Я, так сказать, не очень увлекался его песнями. У меня по этому поводу свое ощущение было и есть. Я, например, не могу простить Евтушенко то, что он стал писать стихи как бы... на потребу. Раньше он точно так же, как Высоцкий, шел напролом, а потом вдруг его купили. Я понимал, что Высоцкого не купили, поэтому у него сложная судьба, поэтому у него и дистанция была. Я это понимал и не лез к нему, да и вообще я не люблю лезть в душу.

Я до сих пор помню эпизод, когда мы озвучивали фильм. Мы все стояли кучкой и Володя был с нами. Вдруг какой-то такой юркий человечек к нему подбежал, обнял его, хлопнул по плечу и сказал. «Ты знаешь, Володька, я вчера слышал твою новую песню. Старик, это потрясающе!» Играл больше на нас: дескать, вот в каких я тесных отношениях с гением. А этот гений откровенно, при женщинах, сказал: «Слушай, поди ты...!» И тот ушел.

Я понимал, что его без конца эти прилипалы достают, поэтому он и держится даже среди нас так... Но, тем не менее, если я подходил: «Володь, дай закурить...» — он доставал свой «Винстон»... То есть, он и сигаретой мог поделиться, и помочь старался, как мог.

Помню, как однажды молодая гримерша остригла ему больше волос, чем надо. Он что-то ей рявкнул и она разрыдалась... А потом он сидел с ней, обнявшись, спиной к нам и что-то тихо объяснял. Она была вот с такой улыбкой, счастливая! Вот ЭТО его характеризует. Другой бы даже не обратил внимания — рявкнул и ушел, и оставил бы ее плачущей. А он— нет. У него было какое-то бережное отношение, он очень любил людей, по-моему. Но сторонился, боялся, что его в очередной раз ударят... Он знал к себе такое отношение — официальное, что ли, он боялся, другой раз, на людях и приближать к себе человека, чтоб не дай Бог лишний раз не ткнули в того пальцем: «И ты такой же, как Высоцкий!»

Нормальные были у меня с ним отношения, нормальные, чисто актерские, что ли. У нас с ним на площадке не было никаких трений, ни одного конфликта, никогда. Только однажды, я помню, мы с ним столкнулись плечами при входе в автобус: я — входил, а он — выходил. Я извинился, а он сказал: «Чего толкаешься? Ты на драку нарываешься?» И мы рассмеялись...

Говорят, что Высоцкий часто заменял Говорухина на площадке. Я не думаю. В то время, когда я снимался, этого не было. Он не режиссировал, в моих эпизодах был только Говорухин. Вообще, если говорить по ощущениям, то картина была снята Говорухиным как бы спустя рукава, то есть особенного какого-то режиссерского шума вокруг картины не было. Шума, когда режиссер бегает по площадке, кричит, шумит, творит, — нет. Надо знать Говорухина. Говорухин всегда оставался Говорухиным. Съемка картины как-то очень спокойно прошла. Единственный раз, я помню, был шум, когда Высоцкий неожиданно улетел во Францию, и мы всей группой неделю сидели в Москве, ждали. Я не знаю, что там случилось, но Володя пришел, что-то сказал Говорухину, сел в машину и уехал...

Он вернулся мрачный-мрачный. Оттуда он вернулся просто другим человеком, он никого не подпускал к себе. Помню, я поздоровался, он не ответил, и у меня было такое ощущение, точно я помешал ему думать о чем-то важном...

Когда состоялась премьера фильма, я не помню. Картина поначалу прошла на Украине, потому что снималась на Одесской киностудии. Как таковой премьеры, «встречи со зрителем» не было. Картина была показана по телевидению и я сразу стал знаменитым! После этого фильма прохода не было, конечно. Кличка Шесть-На-Девять так и прижилась. Так что у меня теперь две клички Кашкет и Шесть-На-Девять.

Мы с Володей в общем-то и не дружили — так, одна картина — полтора года мы были вместе. А после съемок мы с ним больше и не встречались, нас жизнь как-то разъединила я на съемках, он — тоже. Я знал, что он снимался в «Маленьких трагедиях», я работал на другой картине. Время было золотое — я снимался сразу в двух-трех фильмах и мотался по республикам, где только мог...»

Лев Перфилов тяжело переживал смерть поэта: «Я думаю, что если бы Высоцкий в последний год своей жизни не был одиноким, он бы не запил. Для меня смерть Высоцкого — это смерть сына. Ничего себе, да?..»

«Думаете, почему актеры выпивают? Чтобы снять стресс, — рассуждал актер в одном из последних своих интервью. — Я не пью только потому, что очень болезненно пережил смерть Володи Высоцкого. Тогда я провожал его по-своему — две недели пил со всеми подряд, чуть следом не ушел, а потом дал себе слово: как можно лучше сохранить себя для зрителей и играть так, как играл он — ни секунды лжи, не беречь себя!...»

В интервью московскому журналу «Вагант» Лев Алексеевич подробно остановился на теме смерти поэта: «Мне кажется (прости меня, Господи, если я грешу), что к смерти Володи и Марина приложила свою ручку...

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});