Семья Зитаров, том 1 - Вилис Тенисович Лацис

предмета оба конца суживались, как у необрезанной сигары, а посередине поднималось возвышение в виде маленькой круглой башни.

Это была подводная лодка.

Дальнейшие события развернулись с невероятной быстротой. С подводной лодки дали сигнал остановиться. Продолговатая металлическая сигара приблизилась к «Пинеге» настолько, что можно было разговаривать через рупор. Все признаки указывали на то, что пароход приписан к Архангельскому порту и принадлежит русской пароходной компании.

Командир подводной лодки дал экипажу «Пинеги» пятнадцать минут на то, чтобы оставить пароход. Он сообщил, что после этого будет выпущена торпеда. Началась тревога.

Из кают выбежали полуодетые, сонные люди, свободные от вахты. Матросы сорвали брезенты со спасательных шлюпок и старались привести в движение заржавленные шлюпбалки. Белдав побежал в салон за судовыми документами и деньгами, Дембовский тащил на шлюпную палубу большой чемодан, а стюард Кампе выкидывал из кладовой на палубу ящики с галетами и вином. Ингус смог только добежать до каюты и схватить маленький ручной чемодан с документами и письмами. Волдис Гандрис еще не ложился спать после вахты, поэтому успел надеть пальто и взять свои бумаги.

У кочегаров, стоявших у топок, не было времени, чтобы забежать в кубрик одеться: они прыгнули в шлюпки почти полуголыми, в тонких бумажных спецовках и легких шейных платках.

В последний момент, когда все уже уселись в шлюпки и ржавые шлюпбалки начали выносить их за борт, Ингус заметил, что нет Джонита.

— Где Джонит? — крикнул он кочегарам.

— Остался внизу у котлов! — откликнулся старый Юхансон. — Мы никак не могли его дозваться.

— Стоп! — Ингус задержал свою шлюпку, конец которой завернул за шлюпбалку. — Мы не можем оставить Джонита на пароходе.

— Нам некогда ждать! — заревел Белдав. — Еще пять минут, и немцы выпустят торпеду. Если он не захотел пойти, пусть остается на пароходе.

— Правильно, — согласился Дембовский. — Нельзя рисковать столькими человеческими жизнями из-за одного человека.

— Спустить лодку! — приказал Белдав.

Ингус соскочил на шлюпочную палубу.

— На некоторых пароходах существует такой порядок, что капитан последним садится в шлюпку или совсем не садится в нее! — уязвил он Белдава и поспешил в кочегарку.

— Это там, где капитан не трус… — заметил Волдис Гандрис. Белдав побелевшими от злости глазами посмотрел на Волдиса, но промолчал.

В это время Ингус сбежал по трапу вниз, проехался, скользя по перилам, и удивленно застыл на месте: Джонит, еле держась на ногах, спокойно шуровал в топке.

— Сбежали все, а пар спадает, опять чиф придет, станет ругаться, что машины не работают… — сердито бормотал он. — А тут вертись один как белка в колесе.

— Джонит! — крикнул Ингус. — Сию же минуту наверх, на палубу! Пароход идет ко дну.

Джонит лукаво усмехнулся.

— Ври, друг, из ушей дым валит. Так же хочешь меня разыграть, как все они. Не разбудили меня, я сам проснулся. Не уйду от печей, пока склянки не пробьют.

Ингус вырвал у него из рук кочергу и, то уговаривая, то проклиная, стал толкать Джонита вверх по трапу. Вначале тот сопротивлялся, а потом обозлился и обещал жаловаться капитану, что мешают ему работать.

— Жалуйся, Джонит, капитан тебя ждет, только поскорей, поскорей…

Спотыкаясь, скорее благодаря толчкам Ингуса, чем своим силам, Джонит, наконец, добрался до палубы. Каждый упущенный миг мог стоить жизни, сидящие в шлюпках уже начали возмущаться, а Волдис Гандрис и Зирнис; пользуясь задержкой, погрузили в свою шлюпку несколько мешков с галетами и вином, в спешке оставленных на палубе.

Навстречу Джониту протянулось множество рук, его силой втащили в шлюпку, и сразу же завизжали блоки. Шлюпка, в которой находились Волдис и Зирнис, уже отошла от «Пинеги» на расстояние нескольких десятков сажен, когда вторая отдала концы и оттолкнулась от борта парохода. Матросы навалились на весла, и лодки, обогнув корму «Пинеги», стали быстро удаляться от парохода. Еще минута, сорок, двадцать секунд… Шлюпки с людьми находились саженях в пятидесяти от обреченного на гибель парохода, когда в назначенное время от подводной лодки отделился тонкий продолговатый предмет и как стрела помчался по волнам в сторону «Пинеги». Большой пароход стоял, словно на якоре, спокойно ожидая своей участи. Тихо полоскался флаг, обвеваясь вокруг мачты, дымила труба, и в вечерних сумерках поблескивала медная обшивка на головке компаса и телеграфной трубе капитанского мостика. В последнюю минуту на конце трубы заревел пар: котлы были сильно нагреты, и после остановки машин пар продолжал подниматься сам собой. Отчасти это была заслуга Джонита, и теперь получилось, что он последним выпустил пар из «Пинеги». Но уж больше Джониту никогда не пришлось выпускать лишний пар из котлов в гудок.

Раздался оглушительный взрыв. У борта «Пинеги», посередине корпуса, взлетел в воздух громадный водяной столб, и раненое судно стало медленно крениться набок. За первым взрывом последовал второй, внутри парохода. Это взорвались котлы, и пароход разломился надвое. Вода закружилась огромными воронками, море словно закипело в этом месте — и «Пинеги» не стало. Над поверхностью воды задержалось лишь маленькое облако дыма, последний вздох топок, не пожелавший пойти на дно вместе с ними. Странно было видеть этот гонимый ветром клубок дыма, который тянулся на юг, прижавшись к самым гребням волн, словно стадо уток, спешащих вечером в тихую озерную заводь.

Приближалась ночь. Две шлюпки шли по направлению к югу.

3

В каждой шлюпке находилось по пятнадцати человек, бочка затхлой пресной воды и несколько ящиков с галетами, в которых от долгого лежания завелись черви. Этот запас должен находиться в каждой спасательной шлюпке и, согласно морским законам, время от времени обновляться. Перед каждым новым рейсом полагается менять питьевую воду, проверять, в каком состоянии шлюпки и исправно ли действуют спускные приспособления. Но так как всякое судно гибнет только один раз и пользоваться спасательными средствами команде судна тоже приходится только однажды, то загруженные повседневной работой моряки зачастую забывают проверить шлюпки и обновить запасы провианта. Галеты лежат годами, вода в бочонках становится затхлой, шлюпки рассыхаются и пропускают воду, и когда, наконец, наступает роковой момент — все оказывается никуда не годным. Штурманы обвиняют во всем капитана, капитан — штурманов, а команда — администрацию. Виновны все и никто.

Судовой плотник, сидевший в одной шлюпке с Волдисом, получил возможность услышать в свой адрес много неприятного, так как в шлюпке была настолько сильная течь, что воду едва успевали вычерпывать. Чтобы как-нибудь задержать течь, плотник нащипал пакли из куска старого каната и законопатил самые большие щели. В этой шлюпке меньше жаловались на испорченный провиант, потому что Волдис захватил несколько ящиков со свежими продуктами из запасов Кампе. Зато возмущение пассажиров второй шлюпки было безграничным,