Семья Зитаров, том 1 - Вилис Тенисович Лацис

совсем коротенький промежуток времени, но вполне достаточный для того, чтобы могли произойти кое-какие трагикомические случаи. Началось все с того, что чужой кочегар, заявив товарищам, что должен выйти на минутку по своим надобностям, встал из-за стола и пошел к двери. Найдя ее закрытой, он вернулся и с беспокойством взглянул на Джонита. Тот, недобро усмехаясь, барабанил пальцами по столу. Кочегар подсел к товарищам и нервно стал переставлять стаканы.

Тогда Путраймс, сославшись на невыносимую духоту, сказал, что выйдет подышать свежим воздухом. У двери его красное лицо побледнело, и, покусывая нижнюю губу, он возвратился на свое место. И его проводил насмешливый, горевший злым огнем взгляд Джонита. С приближением полуночи еще кое-кто вспомнил о разных неотложных делах, но закрытая дверь возвращала их обратно к столам. Они в поисках чего-то озирались, изучали стены и окна, и их смятение усилилось при виде закрытых ставнями окон. Из этого помещения был лишь один выход в дверь, но она была закрыта, а ключ был у Джонита. Только теперь дошло до сознания чужого кочегара, Путраймса и многих других, что они заперты, заперты в одно помещение с разъяренным зверем. Ингус тоже почувствовал назревающий скандал.

— Джонит, — заговорил он, коснувшись руки товарища, — ты не натворишь глупостей? Тебе же потом хуже будет.

— Не надо беспокоиться, все будет в порядке — и волки сыты и овцы целы… — загадочно усмехнулся Джонит.

Стенные часы медленно пробили двенадцать. Когда прозвучал последний удар, Джонит встал из-за стола и громко спросил Ингуса:

— На твоих часах тоже двенадцать?

Пока Ингус сверял время по своим карманным часам, из противоположного конца помещения послышался угодливый голос Путраймса:

— Что верно, то верно, Джонит прав — сейчас ровно двенадцать.

— Тебя никто не спрашивает, жди своей очереди, — повернулся Джонит к Путраймсу.

На часах Ингуса тоже была полночь.

— Значит, выходит, что я выиграл пари? — продолжал Джонит.

— Выходит так, — подтвердил Ингус. — А теперь позволь мне тебя поздравить как настоящего мужчину, который в состоянии на деле доказать то, о чем говорит. Хочу надеяться, что это не исключение и что ты и в дальнейшем так же блестяще будешь управлять своими чувствами и желаниями.

— Слишком торжественно, Ингус, слишком торжественно, — сказал Джонит. — Сегодня не юбилей и никто не умер. Давай сюда деньги.

Ингус отсчитал свое месячное жалованье, Джонит подтвердил, что получил все до последней копейки и что он не имеет ко второму штурману никаких претензий, затем вышел на середину помещения и, не торопясь, но со значительным видом, засучил рукава.

— Здесь кто-то хочет со мной выпить. Где он, пусть отзовется!

Чужой кочегар, положив голову на стол, сделал вид, что заснул.

— Официант! — крикнул Джонит. — Полстакана молока и стопку водки. Вот ключ, теперь можно открыть дверь. Кто страдает медвежьей болезнью, пусть выйдет и не портит воздуха.

Многие охотно воспользовались бы разрешением Джонита, если бы их не удерживал стыд перед товарищами, поэтому никто не сдвинулся с места.

Официант принес заказанное. Джонит поднял стаканы над головой и на глазах у всех влил водку в молоко. Хорошенько взболтав смесь, он сильным тумаком разбудил кочегара и протянул ему стакан.

— Пей теперь ты.

Без приглашения, охваченные внезапной готовностью, встали из-за стола моряки «Пинеги» и грозным полукругом выстроились возле стола чужих моряков.

— Я буду считать до трех, — сказал Джонит кочегару, который, увидев себя в кольце, тупо улыбался, но стакан взял.

— Шутник ты все-таки.

— Один… — отрезал как ножом Джонит.

— И мне это надо выпить? — смеялся кочегар. — Я тебя угощал чистым продуктом.

— Два… — Джонит отвел локти назад, и на обнаженных руках заиграли могучие мускулы.

Кочегар понюхал стакан, комично подмигнул окружающим его матросам и, словно шутя, выпил беловатую мутную смесь.

— Ничего, добра добром не испортишь, — сказал он, утираясь, а под ложечкой уже начинало поташнивать.

— Да, хорошая свинья ничем не брезгает, — согласился Джонит. — Но здесь не свинарник, давай-ка выметайся отсюда.

Кочегар ушел бы и без напоминания, потому что смесь молока с водкой вызвала состояние, близкое по своим симптомам к морской болезни. Как только он выпил, ему стало нехорошо. Встав, он уже начал давиться и зажимать рукой рот. Поддерживаемый товарищами, он вышел из помещения, и с тех пор его у Карпа больше не видали.

— Вот это номер! — восторгался Путраймс. — Джонит, ты чертовский парень.

— Чего нельзя сказать о тебе, — холодно ответил Джонит. — Или, может быть, ты не согласен? Тогда выходи один на один и докажи, что кулаками действуешь не хуже, чем языком.

Джонит уперся обоими кулаками в бока, напоминая огромную вазу с двумя ручками, и вызывающе уставился на товарищей.

— Один, два, три… четыре… шесть… только одиннадцать… — сосчитал он их, и на лице его появилась гримаса сожаления. — Только одиннадцать, нечего и руки марать. В Генте я дрался с двадцатью, и никто из них не прятался за спиной других, как это делает наш доблестный Путраймс.

— Я и не прячусь, — протестовал Путраймс, — не могут же все стоять впереди.

— Вон что? Ах, какая жалость! Да пропустите же Путраймса вперед. Он, бедняжка, так рвется, так рвется.

Но Путраймс нырнул еще глубже за спины товарищей, совсем скрывшись из глаз Джонита.

Долго смотрел Джонит на своих товарищей.

— Все вы трусы, — произнес он. — Одиннадцать верзил боятся одного человека.

Молчание.

— Молчание, говорят, есть знак согласия, — продолжал Джонит. — Следовательно, вы все признаете себя трусами.

Вдруг он сделал резкий выпад на шаг в сторону и вперед, растопырив пальцы обеих рук, точно собираясь схватить что-то. Все одиннадцать инстинктивно отступили на шаг назад, а более робкие — и на два. Ингуса поразило, что целая толпа трепетала перед одним человеком, хотя этот человек не был ни великаном, ни носителем опасного оружия. Это был психоз, странное состояние чувств, которое рождает панику и затуманивает разум. На каждого из этих одиннадцати по отдельности Джонит в свое время нагнал страху, и теперь они забыли, что их много и что Джонит каждому из них грозит лишь одной одиннадцатой частью своей силы. Да он и сам, пожалуй, забыл об этом, сгорая желанием отомстить.

Увидев, как его поведение подействовало на товарищей, Джонит передернулся, плюнул с досадой и махнул рукой.

— С трусами не стоит и связываться. Официант, неси водки, неси пива и закуски. Пусть они пьют, может быть, тогда у них появится смелость.

Жалованье второго штурмана позволило устроить основательную попойку для нетребовательных людей, многие из которых уже перед этим успели крепко выпить. Водка заливала скатерти и одежду моряков, пиво, пенясь, бежало через край и образовывало на полу лужи. Те, кто почувствительнее,