Конец света с вариациями (сборник) - Владимир Аренев

Был, если честно, еще один фактор: менеджер эксперимента. Когда М. Вилнер наклонялась, чтобы прикрепить датчики к моему лбу, около моего глаза оказалась рыжая прядь ее волос, около носа – ее молочная шейка, возле рта – ароматная ложбинка меж известных холмиков в расстегнутой до второй пуговички кофтюле. А порой и ее хрупкая коленка касалась моей ноги. Меня не то, чтобы одолевали блудные помыслы, но было приятно. Хотя, прямо скажем, М. Вилнер никакого повода не давала. Лицо ее было словно высеченным из камня (мрамора), глаза – стальными, и на мои попытки пошутить она реагировала лишь как на досадный «белый шум». Общение между нами она консервировала в пределах стандартных фраз, и только на заморском языке. М. Вилнер приехала «оттуда», хотя я знал, что ее папаня, физик со степенями, выходец «отсюда».

В отделе перспективных технологий, если точнее, в испытательном секторе, мне сперва сделали инъекцию обезболивающего – в район решетчатой кости, потом туда же ввели дозу нанодиффузионного средства. Через какое-то время оно должно было ассемблироваться в интракорпоральный гаджет.

На сей раз меня по-быстрому отпустили из испытательного сектора, заставив прочитать не более десяти буклетов рекламных материалов – еще и рабочий день не закончился.

Поскольку на СУЧ было введено время окончания эксперимента – 19.00, я решил для приличия поболтаться еще полчаса внутри, а в полседьмого сколоть. Настроение улучшилось и я даже понадеялся, что гаджет не заработает. Единственное, что мне досаждало в коридорах Pear-Building, похожих на кишечник барана, – это абстрактное искусство, то бишь висящие повсюду картины Соломона Мешигенера, которые стоят кучу денег и сделаны с помощью то ли плевания краской на холст, то ли чем-то похуже. Впрочем, через двадцать минут я уже скучал по таким незначительным проблемам, потому что новый интракорпорал ассемблировался и включился. Послышалось роковое: «Загружен интерфейс доступа к органам чувств. Боди-коннектор устанавливает соединение с сервером экспериментальной рекламы (СЭР). Произведен удаленный вызов функций СЭРа». И тут же я осознал, что не выдержу и часа, а ведь мне обещали демонтировать интракорпоральное устройство лишь в понедельник утром.

Вы еще не знаете, что такое реклама, которая, раздвигая полушария, втекает прямо в ваши мозги. Которую невозможно остановить, от которой нельзя смыться. Но именно так работал экспериментальный интракорпорал, не нуждающийся даже в линзопроекторах – прямое подключение к оптическим нервам, максимальный КПД.

От всего, что было в нашем здании, разлетались розовые бабочки, пузыри с румяными щечками, разбегались лисята и микки-мауз-подобные мышата, и, конечно же, расползались веселые червячки. (Они есть и на логотипе Pear: надо ж показать, что груша – вкусная, а не такая «пластиковая», как в дискаунтном супермаркете.) Все щебетало, смеялось, завлекало и настаивало на своем, как если б взять блошиный рынок из купчинского гетто для обнищавших экс-менеджеров и усилить во сто крат. Причем гадкий гаджет обрушивал на меня двойной удар – как на покупателя и как на сотрудника корпорации.

Отовсюду верещало и внушало, но зажимать уши было бесполезно – голоса возникали прямо в голове – там, где находятся интракорпоральные динамики.

Усовершенствуй мир, купи новый гаджет Pear. Все вместе: «Мы любим мир, в котором есть Pear».

Pear первый в мире, старайся быть первым в «Пире». Pear – это лучший мир.

Мужественный голос мачо: для сотрудника «Пира» – все женщины мира. И сразу же толерантно-писклявый дуэт: гей из «Пира» – самая желанная задница мира…

Через полчаса у меня мозги звенели, как бутылки на пункте приема стеклотары, еще немного и расколются; меня качало, словно я стоял на палубе парусника, болтающегося в зыбях Бискайского залива. Чтоб охрана не подумала, что я на игле, решил выбираться вместе с основным стадом коллег, несущимся из сотен прозрачных боксов многоуровневого хлева. Все они были, как и я, в куртках «от Pear» с броской стереоскопической рекламой интракорпоралов, конкретно, как в анатомическом атласе, показывающей, куда можно встроить гаджет. Вплетенное в эту одежку устройство позиционирования, между прочим, докладывает полную правду на сервер учета внеофисной полезности сотрудников (СУЧ-2): сколько куртка находилась за пределами домашнего шкафа и выполняла рекламные функции.

Однако и в стаде выбраться из Pear-Building не так-то просто.

Сперва идентификация: лазерные лучики прыскают на радужку твоего глаза (заодно дыхни в трубочку, дабы было ясно, что он – твой, а не от мертвого осла). Затем бесстыжий куб терагерцевого излучателя не только раздевает тебя, но и прощупывает твое тело до клеточного уровня, рамка электромагнитного сканера размером с дверной косяк – до молекулярного.

Не выносишь ли ты из здания какие-либо устройства, являющиеся собственностью корпорации? Не тащищь ли ты внутри себя информацию, составляющую технологическую или коммерческую тайну корпорации? Ну-ка, что у тебя там в жировой прослойке спрятано? Не превращены ли липосомы в ячейки памяти – мемоциты – в которых записаны все сведениях о новых разработках корпорации?

Затем мистер робохранник мановениями многопальцевых манипуляторов проверяет, чем набиты у тебя карманы. Вдруг ты похищаешь дизайнерскую туалетную бумагу «Делай со мной», преступно увеличивая расходы фирмы на содержание персонала. Это щекотно, но не веселит.

В конце еще имеется пост с двумя, так сказать, живыми охранниками – впрочем, вы вряд ли найдете у них какое-то отличие от биороботов. Они и моргают редко. Эти «иносранцы», от которых не отделаешься шуточкой; за хорошую зарплату они изучают выражение твоего лица, твою походку – не обманул ли ты ведущего производителя интракорпоральных устройств, не злоупотребил ли своим положением. И вообще тщательно показывают, что ты – микроб, в отличие от них.

– Попрошу остановиться, господин… – его сканер быстро считал мой интракорпоральный бэджик, – Царегородский.

Секьюрити смотрел на меня оловянными глазами из-под узкого лба – это был взгляд свободной личности, исполненной внутреннего достоинства и осознания собственной миссии. Это не просто «я только делаю свою работу», скорее уж: «я загрызу тебя, едва заподозрю, что ты вредишь нашей всемирно известной корпорации, где мне дали должность такого крутого парня». Заметно было, что я ему не понравился; неловкая улыбка или быстрое моргание могут только усугубить мое положение.

– Вы шатались при ходьбе, – наконец приговорил он, пробуривая во мне взглядом дырку. – Ввиду подозрения в употреблении вами наркотических веществ я вынужден вас протестировать: пройдите по виртуальной белой линии к электронному носу, который проанализирует ваши запахи.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});