Что известно реке - Изабель Ибаньез

в Египте ради иллюзии независимости. В поисках чего-то, что было способно изменить мою судьбу. Но все это время я искал не там, где требовалось. Подсознательно я уже понял, что срок давности истек. Мои родители щелкали пальцами, рассчитывая на мое послушание. И я подчинялся, потому что им известна моя уязвимость.

Мое время закончилось, и теперь долг требовал уплаты.

Чистый лист бумаги, лежащий у моего локтя, пялился на меня. Он был суров и нетерпелив. Я снова задумался о своем плане и о том, сможет ли он сработать, если я каким-то образом не испорчу его. А эта возможность была вполне реальной. Я взял ручку и написал лишь одну строчку, а затем домашний адрес моей семьи. На лбу проступили капельки пота. Они будут рады получить от меня весточку. Их своенравный сын сдержал обещание.

Я засунул письмо в конверт, нацарапал имя брата и отбросил ручку. Она укатилась прочь, с грохотом упав на улицу подо мной. Весело. Кому-то достался подарок.

Через пять минут раздался стук. Я ввалился в комнату, все еще держа в руках бутылку виски, и моргнул, оглядываясь по сторонам. Здесь должна была быть лишь одна кровать. Кто-то снова постучал в дверь настойчивее, и я, нахмурившись, открыл ее.

— Вы просили подняться?

Я протянул конверт служащему отеля. Он был молод, его улыбка померкла, когда он прочитал выражение моего лица. Кажется, его звали Али.

— Отправьте это по телеграфу, — я удивился, что все еще мог говорить связно. Так не пойдет.

— Адрес?

— Разве вы его не знаете? — с горечью спросил я. — Я отправил несколько подобных писем за последние несколько дней.

Али моргнул.

— Я не помню адреса, сэр.

— Девятый круг ада, Англия.

— Прошу прощения?

Я прислонился к дверной раме и вздохнул.

— Он внутри.

— Очень хорошо, сэр. Его отправят завтра же первым делом.

— Блестяще.

— Это все?

Я взглянул на бутылку и кивнул. В ней оставалось еще пара дюймов янтарной жидкости. Много. Али выскочил в коридор.

— Shokran, — пробормотал я и захлопнул дверь. Я сделал большой глоток, едва ощущая насыщенный вкус алкоголя.

Дело сделано.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Следующее утро я встретила в ярости. Дядя фактически отрезал меня от мира, низвел до уровня попрошайки. Моей матери сходило с рук убийство, и рано или поздно мне придется встретиться с тетей и объяснить ей, что во всем случившемся виновата лишь я. В зеркале в ванной над раковиной отражалось мое осунувшееся лицо. Мамин шарф, усеянный цветами, казалось, насмехался надо мной. Я хранила его, как напоминание о том, что она со мной сделала. Он закрывал мою шею, как боевой флаг, и я не сниму его, пока не найду ее.

Я отвела взгляд от отражения и захлопнула за собой дверь в ванную, гнев закипал в моих жилах. Не церемонясь, я открыла свой багаж и начала закидывать в него все, что у меня было. Доверившись дяде, что он приобретет для меня билет на первый же корабль, отправляющийся из Египта прямиком в Аргентину.

Внезапный стук оборвал мои разгневанные мысли.

Я пересекла комнату и открыла дверь.

— Это ты.

— Хорошо подмечено, — Уит прижался к дверному косяку при виде меня. Пока я не увидела его лица, я не понимала, чего от него жду. Мы не говорили о времени, пока мы были заперты в гробнице, и о том, что это значило для нас. — Могу я войти?

Я открыла дверь пошире, чтобы пропустить его. Он прошел мимо, знакомый запах окутал меня, но он был смешан с чем-то еще. Я сморщила нос, ощутив запах виски, витавший в воздухе. Он прилип к нему, как вторая кожа.

— Ты пил.

Он разразился смехом. Но звучало это отнюдь не дружелюбно.

— Ты просто великолепна этим утром, Оливера.

Разочарование опустилось мне на плечи. Он снова воздвиг стены, и я не понимала почему, а от растерянности у меня защипало в глазах. Ни за что на свете этот Уит не назвал бы меня родная. Я отвела взгляд, не желая, чтобы он видел, как его поведение влияет на меня. Между нами возникло напряжение.

— Инез, — мягко сказал он. — Посмотри на меня.

Я заставила себя поднять подбородок. Мы смотрели друг на друга с разных частей гостиной, его руки были глубоко погружены в карманы.

— Почему ты стоишь так далеко? — спросила я.

Уит очевидно взвешивал свой ответ, он обратил внимание на мой багаж и осторожно спросил:

— Что ты делаешь?

Мне не понравилось его каменное выражение лица. Замкнутое и далекое. Оно напоминало крепость. Человека, который сжимал меня в темноте, уже давно не было. Того, что утешал меня, отчаянно целовал, спас мне жизнь.

Человек передо мной был мне чужим.

Возможно, в этом и был смысл. Я произнесла слова с трудом.

— А на что это похоже? Я собираю вещи. Мой дядя отсылает меня прочь.

— Ты решила просто сдаться, — произнес он категорично. — После того, что твоя мать сделала с Эльвирой, с твоим отцом? После того, что она украла у Абдуллы и твоего дяди?

Его вопросы терзали мою кожу. Чувство вины и стыда захлестнуло меня.

— Разве ты не слышал его? — спросила я, даже не пытаясь скрыть горечь на кончике языка. — У меня нет денег. И не будет, пока я не выйду замуж. Что мне остается делать, кроме как вернуться домой? Мне все равно нужно встретиться с тетей. И, наверное, я могла бы найти кого-то для замужества. Сына консула. Эрнесто, — я издала резкий смешок, желая сделать ему настолько же больно, как он явно пытался сделать мне. — Моя мать одобрила бы это.

— Это то, что ты хочешь сделать? — требовательно спросил он.

— А что еще я могу?

— Ты не можешь выйти за него замуж, — он поднял руку и потер глаза. Они были красными, усталыми и налитыми кровью. Но, когда он снова сфокусировался на мне, его голубые глаза пронзили меня.

— Почему нет?

— Потому что, — произнес он хриплым шепотом. — Он не поцелует тебя так, как это сделаю я.

Казалось, будто земля ушла у меня из-под ног. Я не понимала, как он мог произнести нечто подобное, но при этом находиться так далеко. Словно того момента в гробнице и вовсе не было.

— Что ты хочешь сказать?

— Я говорю, — начал Уит тем же хриплым шепотом. От этого шепота у меня по рукам побежали мурашки. Он шел вперед, и каждый его шаг отдавался звоном в моих ушах. Он согнул руку и завел ее за мою спину, притягивая меня к себе.