Реквием по любви. Грехи отцов (СИ) - Сладкова Людмила Викторовна "Dusiashka"

Его внимательность и чуйка сыграли с ним злую шутку. Самозванец понял, что его вот-вот разоблачат. Что его жизнь висит на волоске. Что такой противник, как Черчилль, ему не по зубам. И тут, к сожалению, вмешалась судьба. Иначе не скажешь, ведь у Павлины, как оказалось, имелся взрослый сын. Последние лет десять он проживал в нашем городе, и был тесно связан с миром криминала. Но что гораздо страшнее, на тот момент он уже вращался в ближайшем окружение Черчилля! Пользовался доверием, уважением. И примкнул он к нему задолго до того дня, как его мать и дядюшка решились на свою кровавую авантюру.!

Потому особых подозрений и не вызывал, когда начал работать на два фронта. Так уж… совпало. Злой рок. На сей раз удача улыбнулась ублюдку-самозванцу. Ведь в стане злейшего врага у него появился свой личный шпион. И этот подонок благополучно сливал ему все. Абсолютно все, что могло помочь его матери и дяде в борьбе с Кириллом. Ребята, это Шмель. Вне всяких сомнений он – сын Павлины, и племянник самозванца. Я отказывалась в это верить, но даже Макар подтвердил догадки сыщиков. И я им верю. Но мне все равно, как вы в итоге накажете Шмеля. Меня куда больше интересует его дядюшка. Так кто же он - наш главный герой? Кто этот беспринципный ублюдок, головорез и актер, живущий под чужой личиной? Едва мне стало известно его настоящее имя, едва у меня на руках оказались его фотографии до операции по смене внешности, я решила разобраться в этом окончательно, и отправилась в колонию, в которой он в свое время отбывал наказание. Там я пообщалась с начальником зоны, с некоторыми заключенными, и даже с парочкой авторитетов. О-о-о! Вы даже не представляете, что они поведали мне! Вы просто… ха

Мама прикрыла лицо руками, и затряслась в приступе громкого безудержного смеха. Именно в этот момент прогремели внезапные выстрелы. Макар мгновенно прикрыл Лизу собой, отгораживая от опасности. Но в подобных мерах не было надобности. Пескарь-самозванец, бледный от страха, безжалостно разрядил обойму в экран. Изображение исчезло, но проигрыватель, к счастью, не пострадал. Колонки продолжали работать. Истерический, почти зловещий смех ее матери не утихал. А Гарик вновь попытался довести начатое до конца, и уничтожить остальную аппаратуру, но ему не позволили. Его проворно скрутили, причем, свои же люди. Видимо, жаждали дослушать историю до конца. Их любопытство было удовлетворено. Мама отдышалась, и с надменностью королевы произнесла:

- Сейчас я обращаюсь к его сторонникам. Ко всем тем, кто в свое время предал Черчилля, и прогнулся под Пескаря. Я поздравляю вас! Искренне поздравляю! Трусы, подобные вам, заслуживают лишь такого лидера. Кирилла вы не достойны! Вы променяли льва на гиену, и даже не заметили этого! Но тут уж ничего не поделаешь. Люди глупы, и частенько тянутся к себе подобным. Рыбак рыбака, как говорится. Но вам некого винить. Вы сами определились, встав за спиной у самозванца. Боже, как бы я хотела сейчас видеть ваши лица! Но мне достаточно уже того, что я могу наконец-то озвучить правду. Что могу насладиться отмщением за своего мужа.

И снова звонкий заливистый смех ее матери разрезал пространство, как нож масло. А потом прозвучал приговор кровному врагу Черчилля:

- Настоящее имя самозванца – Степан Гусев. Но в ваших кругах он более известен, как Степа Бездонный. Он из опущенных, ребята! Ваш лидер – ОПУЩЕННЫЙ! А кем у вас становятся те, кто имеют дела с данной кастой? То-то же! Вот теперь у меня все, господа! Хотя… какие вы к черту, господа?!

* * *

Запись закончилась. А вместе с ней закончились… все звуки. Воздух. Ветер.

Время, и то, будто остановилось в этот роковой миг. В мгновение истины. Люди оказались настолько шокированы увиденным и услышанным, что почти никто не шевелился, переваривая полученную информацию. Молча.

Лиза не стала исключением. Только… по совсем иной причине. Она продолжала сверлить потерянным взглядом пустой экран. С жадность.

С тоской. Ведь… всего минуту назад, видела там своих родителей. Живых. Здоровых. По-своему счастливых. А теперь… ее душа рыдала, обливаясь едкой горечью. Ее мозг отказывался принимать тот факт, что ничего уже не исправить. Что время назад не отмотать. Что эта крохотная кассета с видеозаписью – самая большая драгоценность, доставшаяся ей от них.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

«Несправедливо! Господи… ну почему жизнь так несправедлива?!»

Поддавшись порыву, Лиза ринулась вперед, намереваясь забраться в кузов газели, и извлечь носитель из проигрывателя. Забрать себе, чтобы пересматривать сотни… тысячи раз. Однако Макар остановил ее.

Схватил за локоть, силой удерживая на месте, и покачал головой:

- Не лучшая идея!

- Я просто хочу…

- Знаю! – возразил Зарутский. – И тем не менее!

Он вновь оттеснил ее назад, прикрывая собой. Вскоре выяснилось, почему.

Толпа ожила. Оправилась от первичного шока, и загудела, как пчелиный улей. Пытаясь перекричать весь этот гомон, во все горло вопил Пескарь:

- Мужики, не верьте! Не верьте, мужики! Это клевета. Поклеп. Грязная ложь!

- Чем докажешь? – рявкнул кто-то из его сторонников, явно сомневаясь.

- А она, чем? – неожиданно Шмель ринулся на словесную защиту дядюшки. – Где ее доказательства? Где гарантия, что ее шалава-мамаша не выдумала…

Лиза в ужасе вскрикнула, когда дядя Боря собственноручно заставил его замолчать. Когда со всей дури ударил ублюдка по лицу, за слова о ее матери.

Взвыв от боли, Соколовский сплюнул кровью. А Прокурор пояснил ему:

- Тише, шкура! Тише. Придет и твое время, речь перед братвой толкать!

Чувствуя, как паника порабощает ее, Лиза всем телом прижалась к Макару.

Колени тряслись от страха. Сердце заходилось в груди. В глазах жгло.

- Меня подставили! – ЛжеГарик перешел почти на ультразвук, пытаясь вырваться. Но, к счастью, москвичи держали его крепко. – Меня оболгали! Сперва Черчилль хотел со свету сжить, теперь курва эта мелкая!

- Заткнули бы вы свою скулящую сучку, мужики! – насмешливо сплюнул Аркадий Михайлович. – Если вы еще, конечно… мужики!

- Ты что такое мелишь, Похом? – ужаснулся кто-то из ближайшего окружения самозванца. – Ясно же, что мы ни сном, ни духом! Сами в ах*е!

- А ничего не ясно, - не остался в стороне Дуда. – У дырявых на лбу не написано! Вдруг вас уже, того? А, ну! Цыпа-цыпа-петушок, отзовися?

Его слова произвели на присутствующих эффект разорвавшейся бомбы. Толпа озверела. Обстановка накалялась все сильнее. И накалялась слишком стремительно. Пользуясь всеобщим хаосом, Гарик орал, подстрекая людей:

- Отпустите меня, паскуды! Где доказательства? Я требую доказательства!

В следующую секунду ее бедное сердце пропустило удар, и ухнуло в бездонную пропасть. С выражением лютого бешенства на лице, и плохо скрываемым отвращением, к нему подошел Дмитрий. И все разом стихло.

- Будут тебе доказательства! – разлетелся по поляне его звенящий металлом голос. – И не только тебе. Разувайся!

- Слышь, щенок? Ты кто такой, чтобы я здесь перед тобой…

- Либо ты снимешь обувь сам, и добровольно покажешь нам свои чертовы пальцы, - проскрежетал Похомов, - либо Павлина Михайловна тебе поможет!

- Ты на понт меня не…

- Привести ее! – беспрекословный приказ, адресованный охране Шмеля.

Как только от их компании отделился один человек с автоматом наперевес, и направился в сторону складов, Гарик яростно выплюнул, злобно прищурив свои крысиные глазки:

- Мразь! Не смей! Не тронь сестру!

- Гляди-ка! – протянул Дима, холодно усмехаясь. – Наконец-то ты и сестру свою признал. А то все нет, да нет! Моя хата с краю, никаких сестёр не знаю!

- Я сказал…

- РАЗУВАЙСЯ!

Дмитрий произнес это таким тоном, что разуться захотелось даже Лизе.

И раздеться в придачу. Ну, и… на колени рухнуть. Так, на всякий случай.

А спустя секунду, вообще, грохнуться в обморок, ибо…

- Жена! – рявкнул он, не оборачиваясь. Сухо, и предельно строго.

Очевидно, все еще злился на нее за выходку с охраной. За то, что она незаметно улизнула от них во время перестрелки, и посмела подвергнуть себя опасности. За то, что подставилась под удар, когда они защищали ее.