Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сзади подъехали Ядрей и его дружинники.
– Горазд ты на коне скакать, Вася, – улыбнулся воевода.
От княжьего терема подбежали челядинцы в длинных белых рубахах навыпуск, схватили коней под уздцы.
Василий легко спрыгнул с коня на землю.
Грузному же воеводе две пары услужливых рук помогли слезть с седла.
– Неповоротлив ты стал, Ядрей Дорофеич, будто колода с медом, – раздался чей-то насмешливый голос.
Ядрей и Василий разом обернулись.
Перед ними стоял князь.
Святослав Ольгович в свои сорок лет выглядел очень молодо. Был он строен и белокур. В чертах его тонкого лица с прямым носом угадывалось некое природное благородство, а синие глубокие глаза князя поражали своей красотой.
«Не зря по нем девки сохнут», – невольно подумал Василий, отвешивая князю поклон.
– Доброго здоровья тебе, князь.
Поклонился и воевода.
Князь упругой походкой приблизился к Василию и положил свою холеную руку, украшенную перстнями, ему на плечо. Он был на полголовы ниже Василия.
– Здравствуй, Василий, сын Буслаевич, – промолвил Святослав, сверкнули в улыбке его белоснежные ровные зубы. – Давно хочу я с тобой познакомиться. И вот случай представился. Будь моим гостем на сегодняшнем застолье. – Князь глянул через плечо на тысяцкого: – Ну и ты присоединяйся к нам, воевода. Куда ж мы без тебя!
Ядрей снова поклонился.
В гриднице за столом уже сидело несколько новгородских бояр и купцов, среди которых Василий узнал шурина боярина Твердилы Добрилу и своего соседа Нифонта. У всех были самодовольные лица и в то же время какой-то заговорщический вид. Василий и Ядрей, поздоровавшись со всеми, тоже сели за стол.
Князь сел во главе стола.
Одет Святослав был неброско – в белую рубаху с пурпурным оплечьем, белые порты и красные сафьяновые сапоги. Зато золота на себя князь нацепил достаточно: на шее золотая гривна, на голове диадема из золотых пластин, на пальцах золотые перстни с дорогими каменьями и на правом запястье еще золотой браслет.
Румяные юные служанки обнесли гостей греческим вином.
Князь поднял свою чашу:
– Други мои! Призвал я вас, чтобы помянуть отца моего, скончавшегося в этот день тридцать лет тому назад. Почитай, всю жизнь добивался родитель мой стола черниговского, своей родовой вотчины, и лишь под конец жизни сумел-таки отнять Чернигов у Мономашичей. Светлая ему память!
Священник в черной рясе, поднявшись из-за стола, громко нараспев стал читать молитву за упокой «раба Божия князя Олега Святославича». Гости и князь тоже поднялись со своих мест и, склонив головы, молча внимали молитве.
Затем все осушили свои кубки. Только священник не притронулся к хмельному питью.
Вино Василию понравилось. Приглянулся ему и князь, и хоромы его. Да и гости, пожалуй, тоже, если бы не было среди них мордатого Добрилы и зануды Нифонта.
– Отведайте моего угощения, гости дорогие, – сказал князь.
Гости налегли на заливную осетрину и жаренную в соусе говядину, на заячьи потрошки и варенную в меду репу. Совсем недавно закончился Великий пост, стосковавшиеся по сытной пище желудки гостей требовали своего. Не отказывал себе в чревоугодии и непьющий священник.
Слегка насытившись, гости стали произносить здравицы. Сначала в честь гостеприимного хозяина, потом в честь его супруги черноокой, затем в честь его старшего брата великого киевского князя Всеволода Ольговича.
Хмель развязал языки, и речи, полные угроз, так и полились из уст бояр. Они грозили новгородскому посаднику и всем ремесленным концам Новгорода, которые на недавнем вече кричали против князя Святослава. Купцы были посдержаннее, но и они возмущались недальновидностью своих братчин.
– Тупые головы средь наших корабельщиков желают видеть на новгородском столе сына Юрия Долгорукого, говорят, что Суздаль ныне стоит выше Киева, под его крыло и идти надо, – выкрикивал подвыпивший Нифонт. – А того не разумеют, что Юрий потому и хочет оторвать Новгород от Киева, чтобы самому в Киеве сесть князем. Обещаниям Юрия верить нельзя, не допустит он усиления Новгорода, потому как под боком мы у него и сила наша ему не в радость!
Тысяцкий Ядрей соглашался с Нифонтом, толкал в бок Василия:
– Дело сосед твой молвит! Разве нет?..
Василий не знал, что ответить. Давно ли он вернулся в родной город из трудного похода. Похода за призраком славы! До этого два года Василий отсутствовал в Новгороде, потроша купцов на теплом море близ персидских берегов. Сколько он себя помнит, князья русские постоянно между собой грызлись, и за кем из них больше правды, Василий не знал. Он и новгородского-то князя видит всего второй раз в своей жизни, а Юрия Долгорукого и вовсе никогда не видывал.
Поэтому Василий жует да помалкивает, а за столом между тем распаляются страсти.
– Много подпевал Юрьевых в народе развелось. Да и купцы, те, что с Суздалем торгуют, тоже кричат на вече за Юрия, – возмущался Добрило. – Скоренько позабыли люди, как покушался суздальский князь на окраины наши. Устюг и Торжок отнять у нас норовил. Обломал себе зубы Юрий Долгорукий, решил не битьем, так катаньем своего добиться!
– Подпевал этих дубьем бы да головой в Волхов! – молвил рыжебородый боярин Стас. – А в посадники нам надо своего человека провести. Хотя бы тебя, Добрило Омельянович.
– Я не прочь, – проговорил Добрило, – так ведь народишко всем скопом за нонешнего посадника стоит, чтоб ему пусто было!
– Радуется голытьба, что уже в который раз верх над лучшими людьми берет, – прошипел Нифонт и опрокинул в рот очередную чашу с вином.
Князь пил мало, а говорил и того меньше.
Василий подметил, что Святослав прислушивается к речам бояр, приглядывается к гостям. И к нему тоже приглядывается, не зря, наверное. Василий, как и священник, молчком за столом сидит.
В разгар пира князь поднялся из-за стола и скрылся за дубовой дверью, возле которой застыл на страже гридень с мечом. Гостей это не смутило, словно они пришли сюда наговориться и присутствие князя для них было вовсе не обязательно.
Слуги меняют кушанья на столе, уносят объедки, а гости именитые все про свое толкуют, но и про яства не забывают. Кое-кто уже служанок за ноги хватать начал; хмель ударил в голову.
Внезапно рыжебородый Стас затянул застольную песню, все гости, кроме священника и Василия, стали ему дружно подпевать. Восемь глоток протяжно пели про храброго князя Олега, прозванного Вещим, поскольку знал он все, что в будущем случиться может. Сначала Олег княжил в Новгороде, однако мал показался вещему князю новгородский удел, двинулся он с ратью вниз по Днепру, захватил Смоленск и Киев. Объединил Олег вокруг Киева многие славянские племена, а сам стал единым князем на Руси. Ходил Олег войной и на Царьград, к вратам которого в знак победы прибил свой щит.
Василий еще в детстве слышал от ученого монаха Кирилла о вещем Олеге. Песню же о нем услышал Василий впервые, понравилась ему эта песня. Действительно, храбрый был князь Олег, всех врагов своих он сокрушил, не знал поражений в сечах, а умер по-глупому от укуса змеи. Значит, такой рок довлел над князем Олегом.
Какая же судьба уготована ему, Василию?
Святославов дружинник, наклонившись к плечу Василия, прошептал ему на ухо, мол, зовет его князь к себе в светлицу словом перемолвиться.
Василий направился вслед за дружинником.
Гости продолжали горланить песню.
Князь стоял у окна, когда Василий вошел к нему. Обернулся неторопливо, услышав голос Василия:
– Звал, княже?
– Сядь-ка, Василий. Поговорим по душам.
Святослав опустился на стул с подлокотниками. Василий сел напротив. Его разбирало любопытство, зачем это он понадобился князю?
– Пращур мой Владимир Святой, когда княжил в Новгороде, терем свой в детинце держал, – медленно заговорил Святослав, глядя на носки своих сапог. – Прадед мой Ярослав Мудрый, получив новгородский стол, держал свой терем уже на Торговой стороне. Выгнало его новгородское вече из детинца. Меня же, правнука мудрого Ярослава, вольница новгородская и вовсе за городом поселила.
– А мне тут нравится, – признался Василий. – Место спокойное.
Святослав стрельнул в него глазами и жестко добавил:
– Но и этого спокойного места хочет лишить меня посадник новгородский и вече иже с ним.
– Мне про то неведомо, князь, – пожал плечами Василий.
– А мне ведомо, – промолвил Святослав. – Я хоть и живу на отшибе, но глаза и уши в Новгороде имею. Пращуры мои надавали в свое время вольностей новгородцам, эти вольности мне ныне и отрыгаются.
Василий нахмурился:
– Не пойму, княже, зачем ты мне про это толкуешь? Ведь и я новгородец.
– Новгородец новгородцу – рознь. За дверью тоже новгородцы пьют да песни поют, но все они за меня.
– Все равно не возьму я в толк, княже, куда ты гнешь.
Святослав помолчал, словно собираясь с мыслями.
– Хоть ты и молод, Василий, но широко в Новгороде известен. Народу ты люб. Вот кабы стал ты принародно за меня ратовать, а Юрия Долгорукого повсюду хулить, я бы в долгу пред тобой за это не остался.
- Святослав Великий и Владимир Красно Солнышко. Языческие боги против Крещения - Виктор Поротников - Историческая проза
- Травницкая хроника. Мост на Дрине - Иво Андрич - Историческая проза
- Крестоносец - Бен Кейн - Историческая проза / Исторические приключения
- Мост в бесконечность - Геннадий Комраков - Историческая проза
- Старость Пушкина - Зинаида Шаховская - Историческая проза
- Золотой истукан - Явдат Ильясов - Историческая проза
- Держава (том третий) - Валерий Кормилицын - Историческая проза
- Колокол. Повести Красных и Чёрных Песков - Морис Давидович Симашко - Историческая проза / Советская классическая проза
- Проклятие Ирода Великого - Владимир Меженков - Историческая проза
- Темное солнце - Эрик-Эмманюэль Шмитт - Историческая проза / Русская классическая проза