Петтерсы. Дети гор - Павел Алексеевич Воля

в разговор Марта, – но мы стали случайными свидетелями покушения и знаем о нем не больше вашего.

– О, не беспокойтесь, миссис Петтерс, – добродушно улыбнулся Анненков, – ваши показания не потребуются. Преступник схвачен, во всем признался и ожидает суда.

– Тогда чем же мы можем вам помочь, сэр? – спросил Майкл.

– Дело в том, что один из членов вашей семьи… – Анненков перевел взгляд на Эйшу, – оказал неоценимую помощь в поимке злодея. А посему… – полицмейстер вновь сделал паузу, при этом не отводя глаз от девочки, – государь император хотел бы поблагодарить ее лично.

Щеки Эйши покрыл румянец.

– Как это лично? – тихо произнесла она.

– Мы приехали, чтобы сопроводить вас в Зимний дворец к его величеству.

Девочка округлила от удивления глаза, при этом раскрасневшись еще сильнее. Казалось, на мгновение она потеряла дар речи и сейчас сидела на софе, беспомощно хлопая большими ресницами и не зная, что ответить.

На помощь пришел папа:

– Это большая честь для нашей семьи, обер-полицмейстер. Если вы дадите нам немного времени на сборы, мы будем благодарны.

Анненков примирительно поднял руки:

– Конечно, конечно, мистер Петтерс. Приводите себя в порядок, а мы с Григорием Михайловичем подождем вас внизу.

Спустя четверть часа Петтерсы, надев парадные платья и костюмы, приготовленные ко дню венчания дочери Самарина, в сопровождении визитеров направились к экипажу. На кóзлах[72] сидели двое крупных мужчин сурового вида с бородами и в папáхах[73].

Майкл вопросительно посмотрел на отца. Перехватив взгляд сына, Джордж наклонился к его уху и тихо произнес:

– Это казаки из Собственного Его Величества конвоя – личная охрана государя.

– Казаки? Никогда не слышал о них, – так же тихо ответил Майкл.

– Это особое служилое сословие в России, профессиональные воины, как-нибудь я тебе о них расскажу, – прошептал сыну Петтерс.

Вся процессия погрузилась в повозку, и один из бородачей деловито хлестнул вожжáми[74]. Экипаж тронулся с места и покатил по мостовой.

До Зимнего дворца ехали в полном молчании.

Глава 13

Божьей милостью

Мы, Александр II

Проехав по набережной реки Невы и обогнув Зимний дворец с западной стороны, экипаж выкатил на Дворцовую площадь.

Вопреки ожиданиям Эйши, которая уже успела нафантазировать себе, как войдет в роскошные палаты и предстанет перед императором, окруженным многочисленной свитой, Петтерсов повели не в тронный зал и даже не в гостиную, а в обычный рабочий кабинет. И когда девочка наконец не выдержала от любопытства и задала мучащий ее вопрос напрямую, Анненков спокойно ответил:

– Дело в том, юная мисс, что все разговоры о делах государственных его величество ведет в своем кабинете, а то, что произошло вчера и свидетелем чего вы стали, – случай уникальный в истории России и, безусловно, имеет государственную важность[75].

Поднявшись на второй этаж юго-западного ризалита[76], процессия остановилась у массивных деревянных дверей. У входа в кабинет их уже ожидал молодой человек в длинном кафтане с каракулевым воротником. Юноша заметно нервничал, теребя в руках шапку и переминаясь с ноги на ногу.

– Вы уже здесь, голубчик, – улыбнулся ему Иван Васильевич, – прошу меня извинить за ожидание. Я тут же доложу о вас его величеству.

– Что вы, что вы, – явно сконфузившись, затараторил юноша, – я все понимаю и готов ждать сколько прикажете.

Анненков скрылся в покоях государя и уже спустя пару минут вернулся.

– Прошу, дамы и господа, вас ожидают, – продекламировал он, широко открывая двери кабинета.

Молодой человек слегка заколебался, но все же вошел первым, за ним последовали Петтерсы.

Кабинет императора оказался на редкость скромным. Рабочий стол, на котором лежали письма, рядом с ним чуть меньше журнальный, опять-таки заваленный стопками бумаг, у одной стены секретéр[77], у другой – небольшая софа, на стенах портреты царственных особ прошлого и настоящего, а в красном углу[78], как и полагается, лик Спасителя. И если Эйшу привлекла именно живопись, то вниманием Майкла завладели фигурки солдатиков, стоящие на полках под колпаками вдоль одной из стен[79].

Александр II стоял недвижно у окна, заложив руки за спину, погруженный в свои мысли. Спустя несколько мгновений после того, как двери кабинета закрылись, он повернулся к вошедшим.

Рослый, выше Джорджа[80], в военном мундире, с безупречной осанкой и аккуратно подстриженными усами и бакенбардами. Ярко-синие глаза смотрели спокойно и пронзительно. Весь вид императора внушал трепет, являя собой мощь и силу великой державы.

Приглашенные поклонились.

– Оставьте церемонии, друзья. Это мне следовало бы кланяться вам в благодарность за то, что вы вчера совершили.

Голос государя был тихим и мелодичным, чего нельзя было сказать о гулком баритоне Виноградова – спутника обер-полицмейстера, который устроился за спиной Петтерсов и взял на себя роль переводчика.

– Коли Провидéнию было суждено переплести наши судьбы, давайте знакомиться.

Анненков указал рукой на молодого человека:

– Осип Комиссаров, ваше величество.

Император внимательно посмотрел на юношу:

– Откуда ты родом, Осип? Чем зарабатываешь себе на жизнь?

– Я… я… шапочных дел мастер, государь… из Костромской губернии… Из крестьян мы, – проговорил молодой человек, слегка запинаясь от волнения.

– Извини, дружок, не могу по достоинству оценить твою работу. Перед государем обычно шапки снимают.

Шутку, если сказанное императором вообще было шуткой, поняли не все. Точнее, только Анненков, который, как и подобает подданному, во весь рот заулыбался услышанному. Государь же, без тени радости, продолжил:

– Из крестьян, говоришь…

– Так точно, ваше величество.

– Так точно… – тихо промолвил государь и в упор взглянул на юношу. – Служивый?

От пристального и пробирающего до печенок взгляда императора Осипу стало не по себе. Хочешь соврать, да не получится. Собрав в себе последние остатки смелости, он все же ответил:

– Никак нет, ваше величество.

– А почему перед оружием не оробел?

Молодой человек вновь замялся.

– Дык некогда было. Сердце, как-то так, особенно забилось, когда… стало быть, крик ее услыхал… – На этих словах Осип указал рукой на Эйшу. – А потом… его увидел с пистолем. Честно признаюсь… – Юноша опустил глаза в пол. – Страшно стало… Думаю… вот как по руке ударю, а он в кого-нить пальнет… Иль в меня… вот руку кверху и повернул.

Несмотря на сбивчивую и беспорядочную речь крестьянина, Александр II слушал внимательно и не перебивал. И лишь когда Осип закончил свой рассказ, заметил:

– Ну, коли не служил, еще послужишь. Тем более уже начал.

Он сделал короткую паузу, а затем громко и официально продолжил:

– Божьей милостью Мы, Александр Второй, Император и Самодержец Всероссийский, награждаем тебя орденом Святого Владимира IV степени[81], а в придачу к нему жалуем титул потомственного дворянина![82]

Юноша бухнулся на колени перед государем:

– Спасибо, батюшка!

– Отныне будешь зваться Осип Комиссаров-Костромской.

Анненков еле слышно кашлянул. Император вопросительно посмотрел на обер-полицмейстера.

– Он временнообязанный[83] у барона Кистера, государь, – тихо проговорил Иван Васильевич.

– Ну, так реши этот вопрос. Сам справишься?

Император внимательно посмотрел в глаза генерала.

– Конечно, ваше величество, – не робея, ответил тот.

– Вот и ладненько. А если по существу более вопросов и возражений нет, значит, так тому и быть.

Император сделал небольшую паузу.

– Иван Васильевич, распорядитесь.

Генерал-лейтенант склонил голову, щелкнул каблуками и удалился, провожая с собой новоиспеченного дворянина.

– Теперь вы.

Император беглым взглядом прошелся по всей семье Петтерсов и остановился на Эйше.

– Пока не пришел мой верноподданный, сможете представиться сами?

Девочка решительно шагнула вперед и сделала кни́ксен[84].

– Эйша Петтерс, ваше величество! Имею честь быть сестрой очень храброго брата Майкла, а также дочерью самых замечательных родителей – Джорджа и Марты Петтерс!

Родители непроизвольно прыснули от смеха и виновато посмотрели на Александра II. В ответ император одарил их столь же беззлобной улыбкой.

– Я, так понимаю, вы англичане? – На этих словах государь свободно перешел на английский.

Надобность в Виноградове как в переводчике отпала, и он отошел в угол кабинета, застыв и не подавая признаков жизни словно статуя.

– Я думал, вам это уже известно, милорд, – подчеркивая «статус храбреца»,