Аноним (СИ) - Тедеска Нави

Юноши сидели напротив высокого балконного окна, начинавшегося от самого пола, за которым уже почти совсем стемнело. Из приоткрытой створки чуть веяло свежим воздухом, и тяжёлые портьеры по обеим его сторонам едва заметно колыхались, привнося движение в окружающую статичность. В большой гостиной, куда их выпроводили наставник с баронессой, не было других источников освещения, кроме пары многосвечных канделябров на тумбах у окна и одного тройного подсвечника на столике для игры в карты. Этого вполне хватало, чтобы не разрушать интимную уютную атмосферу, погружая остальное пространство большой залы в полумрак, и при этом позволяя не путаться в картах.

Молодые люди сидели в креслах друг против друга: один с жёсткими густыми каштановыми волосами, собранными в короткий хвост чёрной атласной лентой, второй — высокий и худощавый, с лицом ангела и нежно-льняного цвета кудрями. Он бы мог показаться женственным или даже невинно-пустым, если бы не усталый взгляд умных и внимательных глаз на таком юном лице. Его скупые, будто чуть замедленные движения, пухлые коралловые губы, прямая осанка и этот особенный взгляд мало кому давали пройти мимо, не обратив на него внимания. Казалось, что Люциан носил своё земное тело только как прикрытие для чего-то необъятно большого и местами пугающего, что скрывалось за этой оболочкой.

Фрэнку зачастую было немного не по себе от долгого общения с ним тет-а-тет, но он не мог себе объяснить, в чём была причина. Люциан стремился к их встречам и всегда искренне был рад им, он с удовольствием общался с Фрэнком и был самого высокого мнения о его наставнике и друге баронессы, месье Джерарде. И не было никаких объективных причин чувствовать себя неуютно в его обществе, но Фрэнк ничего не мог с собой поделать. Их нечастое общение оставляло в его душе ощущения, сходные с резким нырком в ледяную воду проруби зимой. При этом юноша не мог не отметить, насколько иногда плодотворным и полезным для них обоих оно было. Они обсуждали друг с другом самые животрепещущие вопросы политики и придворных интриг, советовались в проблемах бухгалтерии и подсчётов, обменивались мнениями о ведении бумаг поместья и способах приумножения капиталов. Юноши не были чрезмерно близки, но вполне походили на хороших приятелей, друзей по интересам.

Сегодняшний вечер было решено провести за фараоном и неспешными разговорами под бокал лёгкого розового вина, и вот уже час, как они играли, но игра не шла. Фрэнк витал мыслями где-то далеко и постоянно проигрывал, отчего Люциан стал обладателем небольшой суммы — больших они просто не ставили. А того совершенно не устраивала лёгкая добыча, он играл с Фрэнком в фараон именно затем, чтобы получить максимум живого удовольствия от загадывания и искромётного метания банка.

Люциан устало положил тонкую ладонь с длинными пальцами в центр стола на карты.

— Хватит на сегодня. Эта игра не приносит удовольствия.

Фрэнк взглянул на него и в непонятном порыве своей тёплой мягкой ладонью накрыл руку друга, удерживая её на месте. Тот чуть наклонил голову и вскинул изогнутую бровь, недоумевая.

— Люциан… Мне неловко задавать этот вопрос, более того, мы никогда о таком с тобой не говорили, но…

— Смелее, Фрэнк. Тебе вряд ли удастся удивить меня, — Люциан перевернул свою руку таким образом, чтобы обхватить тонкими пальцами его ладонь, как бы подбадривая своим действием.

Фрэнк посмотрел в его небесно-голубые глаза, вобравшие в себя всю усталость мира, и решился:

— Ты когда-нибудь спал… с мужчиной?

В позе Люциана ничего не поменялось, он только чуть громче выдохнул, ухмыльнувшись, с недоверием смотря на своего собеседника.

— Ты серьёзно, друг мой? Я думал, ты и месье Джерард…

— Ни слова больше! — Фрэнк высвободился из его пальцев и отвёл взгляд, словно вечерний сумрак за окном очень его заинтересовал. — Между нами никогда не было ничего подобного, у нас совершенно другие отношения.

Люциан вновь хмыкнул, скрещивая руки на груди и вытягивая длинные ноги сбоку от столика.

— Но ведь ты влюблён в него, это читается в твоих глазах как в открытой книге, не спорь, — добавил он, видя, как Фрэнк собирается возразить. — Я не думаю, что для месье Джерарда твоё отношение является тайной, всё-таки он более опытный и общается с тобой каждый день.

Фрэнк глухо простонал, закрывая лицо руками.

— Прости, мой друг, — сочувствующе сказал Люциан. — Я не хотел тебя расстраивать, но тот свет, которым светятся твои глаза, когда ты смотришь на него, сложно не заметить. Почему ты так огорчён?

«Почему? Он спрашивает, почему? Я думал, что превосходно скрываюсь, а оказывается, что только страдаю ерундой и даже, возможно, выгляжу глупо. Я себя ненавижу! И Джерард… Если он знает и не предпринимает ничего… Он не хочет меня? Или я ему не нравлюсь? В чём причина перемены его отношения ко мне сегодня? Боже, моя голова разрывается от вопросов, на которые нет ответов!»

— Я не расстроен. Я просто чувствую себя дураком, — произнёс Фрэнк в ладони.

Люциан легко и переливисто рассмеялся.

— Милый Фрэнк, в любви нет ничего глупого и дурацкого, как бы и к кому она ни проявлялась, и я уверен, что месье Джерард знает это получше меня. Не думай об этом так много и просто веди себя естественно. И ты почувствуешь, как боль от рамок, в которые ты себя ставил до сих пор, уходит, и остаётся только счастье и радость от того, что ты рядом с любимым человеком. Просто попробуй, — Люциан коснулся коленом его колена собеседника, привлекая внимание, — и тебе сразу станет легче.

— Ты предлагаешь мне напроситься к нему в постель? — Фрэнк, наконец, открыл лицо, с которого уже уходила краска смущения.

— Ни в коем случае. Это слишком просто и грубо для такого пресыщенного удовольствиями месье, как Джерард. Но ты можешь просто перестать делать вид, что тебе всё равно, перестать надевать маску безразличия. Начать иногда смущаться и изредка в открытую флиртовать и заигрывать с ним, конечно, когда это не мешает вашей работе. Чем чаще ты будешь делать это — тем естественнее и лучше будет получаться, так что уже пора начинать практиковаться, — Люциан открыто и добро улыбнулся растерянному Фрэнку, на их лицах танцевали отсветы от свечей.

— Ты так и не ответил на мой вопрос, негодник, — сказал Фрэнк, возвращая разговор к волнующей его теме.

— Тебя интересует лично мой опыт, или какие-то конкретные детали? — Люциан тягуче-неспешным движением поднялся с мягкого кресла и встал у окна, разглядывая темнеющие контуры парка вдалеке. — Если первое, то да, мне приходилось. Не могу сказать, что я в восторге от этого опыта, но и чем-то неприятным его сложно назвать. Скорее, просто — не моё. Но я весьма подкован в плане теории и могу попытаться ответить на любой твой вопрос, если ты решишься его задать, — и он, повернув голову вполоборота, вопросительно взглянул на друга.

— Я… тоже немного ознакомлен с теорией, но мне бы хотелось узнать, как сделать первый раз с мужчиной… менее болезненным, — совершенно смутившись к концу фразы, ответил Фрэнк.

— Что ж, на этот вопрос я с лёгкостью найдусь, что ответить, — и Люциан подробно рассказал обо всём, что знал сам, и даже немного о том, что в своё время узнал от мальчиков из борделей, заставляя Фрэнка смущаться и краснеть. Всё же количество и качество интимного опыта у них было несравнимо разным.

Подойдя после этого к Фрэнку и присев рядом, он нежно положил голову к нему на колени, так, чтобы льняные кудри призывали запустить в них пальцы. Фрэнк не удержался и сначала робко, а потом с видимым удовольствием начал пропускать между пальцев нежный светлый шёлк, поражаясь, как обычные волосы могут быть на ощупь такими волшебными.

— Я бы сам с радостью обучил тебя всему, что знаю, Фрэнки, — вздохнул Люциан, — я бы счёл за честь стать твоим первым мужчиной, но, боюсь, это не сойдёт мне с рук.

Дверь в залу отворилась, и вошла Маргарет.

— Месье Люциан, баронесса изволит собираться домой и просит позвать вас.

— Благодарю, Маргарет. Я уже иду, — он приподнялся, и, оставив невесомый поцелуй на лбу Фрэнка, пошёл к выходу из залы. Не дойдя до двери одного шага, он обернулся и отчётливо сказал: