Часовня погубленных душ - Антон Леонтьев

Новгородцев и сам не верил в то, что девушку убил Онойко, каким-то образом уцелевший. Но если не дядя Крюк, то тогда кто? Это и предстояло выяснить.

Вернулся прокурор Кот. Стараясь не смотреть на обезглавленное тело, он сказал:

– Я буду держать расследование под личным контролем. Сами понимаете почему – шумихи теперь не оберешься… Запомните – нужны немедленные результаты!

– Кота за хвост мы тянуть не намерены, не беспокойтесь, – заявил Новгородцев и дерзко посмотрел в глаза прокурору. Тот, поморщившись, более никак не отреагировал, однако Илья знал, что шуточек по поводу своей фамилии Вениамин Юлианович не выносил.

– Вот и давайте, устанавливайте виновного! – вытирая лицо платком, произнес прокурор. – Обо всем мне доложите, хотя у меня и так дел выше крыши, еще сейчас пресс-конференцию давать придется. Кстати, сразу же отметайте версию о том, что действовал какой-то там подражатель Онойко. Потому что нам только нового дяди Крюка не хватало!

Мобильный главы прокуратуры Заволжска снова запищал, и господин Кот, не прощаясь, зашагал прочь из часовни.

– Ну вот, отдает приказания, а сам исчезает, – произнес ворчливо Пономарев. – Но в одном он прав, Илюша. Если объявить, что убийство как две капли воды похоже на деяния Онойко, в городе возникнет паника. Да еще и сынок нашей мэрши тут замешан. Однако это вовсе не значит, что надо утаивать от людей правду…

Новгородцев тем временем подошел к металлическому люку, лежавшему на грязном полу, осмотрел перепиленные петли и валявшиеся рядом искореженные навесные замки.

– Да, кто-то приложил большие усилия, чтобы проникнуть в подземелье, – отметил Михаил Федорович. – Часовенку-то надо было снести, да архиепископ воспротивился. Ладно бы отреставрировали ее, так нет, оставили все как есть! И любой сумасшедший, возомнивший себя продолжателем дела Онойко, мог использовать подземелье для своих кровавых дел.

Илья ступил на поросшую мхом ступеньку. Михаил Федорович протянул ему фонарик.

– И крышку, и замки исследуют эксперты, только, боюсь, отпечатков пальцев убийцы на них не найти. Заметно, что профессионал поработал. Эх, побыстрее бы схватить изверга!

– А головы жертв Онойко так и не нашли? – осторожно спускаясь в подземелье, спросил Илья. Яркий луч света плясал на темных стенах.

– Нет, Илья, – ответил Пономарев, шедший за ним. – В гараже у Онойко обнаружили кое-какой инструментарий, а здесь, в его логове, банку с человеческими глазами. А также чан, в котором он вываривал головы. Маньяк и не скрывал, что коллекционировал черепа тех, кого отправил на тот свет. Только хранил он их где-то в другом месте. Я бы из него рано или поздно вытряс эту информацию, но потом начались волнения в городе…

Они оказались в подземелье. Илья осторожно двинулся по коридору. Его внимание привлекла решетка, свисавшая с потолка. Новгородцев осмотрел ее – металл был не ржавый, кто-то старательно зачистил его и смазал машинным маслом.

– Похоже, кто-то тщательно подготовился к убийству, – заметил Илья. А Михаил Федорович, тоже изучая решетку, добавил:

– И вот что меня больше всего беспокоит, Илюша… Тот, кто девчонку прикончил, явно намеревается убивать и дальше. Не верю я, что на этом новый дядя Крюк прекратит свои кровавые деяния. Онойко бесчинствовал больше трех лет и загубил двадцать семь человек, поэтому нам надо как можно быстрее изловить преступника!

Пройдя еще около десяти метров, они оказались в просторной крипте, где некогда покоились гробы наиболее почитаемых монахов. После революции часовню переоборудовали под склад.

Илья увидел множество оплывших свечей. Пономарев быстро произнес:

– Мы тогда все вынесли, ничего здесь не осталось. Свечи сюда принес наверняка убийца.

Новгородцев склонился над большим свежим пятном, похожим на кровь. В этот момент раздалась мелодичная трель мобильного телефона. Илья уставился на Михаила Федоровича, а тот в недоумении посмотрел на него.

– Это точно не мой! – сказал Новгородцев.

– И не мой тоже! – заметил Пономарев.

Илья быстро обернулся. Если звонит не его собственный телефон и не телефон начальника, значит, где-то в крипте лежит чужой мобильный! Ориентируясь по звуку, Новгородцев отыскал в углу миниатюрный розовый, усыпанный сверкающими стразами аппаратик и вопросительно взглянул на Михаила Федоровича.

– Не похоже, чтобы он принадлежал убийце, – прокомментировал тот. – Скорее, жертве. А ты трубочку-то возьми, Илюша! Потому что так мы личность жертвы сможем без проволочек установить.

Молодой человек нажал на кнопку приема, приложил аппарат к уху и услышал визгливый женский голос:

– Оксаночка, дочка, ну наконец-то! Я столько раз тебе звонила, а ты все трубку не берешь! Ты где сейчас? Вместе с Тимофеем еще празднуете? Я и ему звонила, но у него автоответчик включен…

– Говорит старший следователь Илья Новгородцев. Представьтесь, пожалуйста!

Ему понадобилось довольно много времени, чтобы убедить собеседницу, что это не шутка. После чего женщина сразу же испугалась. Илье удалось узнать, что даму зовут Татьяна Дмитриевна Полторацкая и что она звонит сейчас по номеру своей дочери Оксаны Полторацкой, выпускницы гимназии № 8 города Заволжска. Прошедшей ночью Оксана вместе со своим другом Тимофеем Даниловым отмечала в ночном клубе «Змей Горыныч» получение аттестата о среднем образовании. Последний раз Татьяна Дмитриевна говорила с дочерью около одиннадцати часов вечера. С тех пор она неоднократно пыталась дозвониться, но Оксана не отвечала.

Илья выяснил адрес Полторацких и, игнорируя стенания мамаши, которая желала переговорить со своей дочерью немедленно и спросить, почему ее телефон оказался в чужих руках, сказал, что сейчас подъедет к ней лично и все объяснит.

– Выходит, что жертва – не подружка Никитки Стекольщикова, некая Марина Большакова, а Оксана Полторацкая… – произнес задумчиво Михаил Федорович. – Хотя это еще вилами на воде писано. Так что отправляйся к родителям Полторацким, Илюша, и расспроси их хорошенько. Пусть бы они приехали на опознание. Но, с учетом того, что тело обезглавлено… Однако нам необходимо выяснить, кто является жертвой убийства!

Пономарев задумчиво прошелся по крипте и вдруг остановился.

– Если убийца думает, что продолжит деяния Онойко, то глубоко заблуждается! Я ему не позволю! Да и использовать часовенку в качестве своего логова у него не получится – слишком много ошибок новоявленный убийца допустил. Чует мое сердце, что скоро мы его схватим. А ты поезжай, Илюша, поезжай…

К полудню многое прояснилось. Илья побывал в доме у семейства Полторацких, после чего напуганные родители отправились прямиком в городской морг, куда уже было перевезено тело обезглавленной жертвы. И они опознали в покойнице свою дочку Оксану – по крошечному родимому пятну над левой лопаткой и лаку с затейливым рисунком, который покрывал пальцы рук и ног несчастной. С матерью жертвы случилась истерика, а отца пришлось доставить в больницу, так как у него стало плохо с сердцем.

На выходе из морга Илья заметил высокую дородную даму лет пятидесяти с короткими огненно-рыжими волосами и сдобным лицом. На необъятной груди дамы сверкала огромная аляповатая брошь в виде паука. Рядом находился тщедушный молодой человек с фотоаппаратом. Распахнув кровавые губы, за которыми блеснули неестественно белые, наверняка фальшивые зубы, дама ринулась к Илье, взывая зычным басом:

– Илья Евгеньевич! Что вы можете поведать средствам массовой информации Заволжска о кошмарном происшествии, расследованием которого сейчас занимаетесь? Неужели дядя Крюк вернулся, причем день в день после своей бесславной кончины двадцать пять лет назад?

Дама тыкала следователю под нос диктофон, а фотограф щелкал камерой. Илья довольно грубо отпихнул субтильного парня в сторону, выхватил у журналистки диктофон и выключил его.

Дебелая белозубая дама была ему отлично известна. Вернее, лично он ее не знал, однако был наслышан о Ларисе Звездинской, главном редакторе местной желтой-прежелтой газетки «Наш город». Издание, возглавляемое мадам Звездинской (ее настоящая фамилия была Бормотухина), специализировалось на перепечатке дешевых сенсаций из столичных изданий и распространении изобретенных в недрах собственной редакции слухов и сплетен. Еще Лариса была председателем Фонда жертв дяди Крюка (так сию организацию именовали в народе, в действительности же она носила иное, мудреное название) – больше четверти века назад маньяк Онойко убил младшую сестру тогда еще начинающей журналистки. Бормотухина-Звездинская лихо пила коньяк, курила сигары, обожала лишать девственности застенчивых молоденьких сотрудников и коллекционировала затейливых форм броши, коих у нее, по слухам, было больше семисот.

– Никаких комментариев я давать не намерен! – процедил сквозь зубы Илья, возвращая мадам редакторше диктофон и пытаясь протиснуться мимо.