Голос монстра - Патрик Несс

— Я не хочу жить с бабушкой, — объявил Конор. И голос его неожиданно стал громким и таким тонким, надрывистым, словно Конор вот-вот задохнется. Глаза прилипли к этикетке, указательный палец пытался оторвать от стекла влажную бумагу. — Почему я не могу поехать с тобой? Почему я не могу поехать в Америку?

Его отец облизал губы.

— Ты имеешь в виду, когда…

— Дом бабушки — дом для старых дам, — объявил Конор.

Его отец лишь усмехнулся.

— Хотел бы я, чтобы она услышала, как ты называешь ее старой дамой.

— Нельзя ничего трогать и сидеть где захочется, — продолжал Конор. — Нельзя оставить вещи даже на две секунды. Она только и делает, что общается через интернет из своего офиса, а мне не позволено им пользоваться.

— Уверен, мы сможем поговорить с ней об этом и обо всем остальном. Можно переделать одну из комнат так, чтобы тебе было в ней уютно.

— Не хочу я такого уюта! — объявил Конор, повысив голос. — Я хочу иметь собственную комнату в собственном доме.

— Но ты не сможешь получить ничего такого в Америке, — заметил отец. — Мы втроем живем в одной комнате, Кон. У твоей бабушки намного больше и денег и площади, чем у нас. К тому же, ты учишься здесь, у тебя здесь друзья, здесь твоя жизнь. И было бы несправедливо забирать тебя отсюда.

— Несправедливо для кого? — поинтересовался Конор.

Его отец только вздохнул.

— Вот это я и имел в виду, — продолжал он. — Именно поэтому я сказал, что тебе нужно набраться мужества.

— Так все говорят, — отмахнулся Конор. — А когда все говорят, это ничего толком не значит.

— Мне жаль… — протянул отец. — Я знаю, что на самом деле это несправедливо, и хотел бы, чтобы все было по-другому…

— Ты?

— Конечно, я, — его отец встал из-за стола. — Так будет лучше всего. Ты увидишь.

Конор сглотнул, но головы так и не поднял.

— Можно мы поговорим об этом, когда маме станет немножко лучше?

Отец сел назад на свой стул.

— Конечно, поговорим, приятель. Точно поговорим.

Конор посмотрел отцу в лицо.

— «Приятель»?

Отец снова усмехнулся.

— Извини.

Он поднял бокал и стал пить вино большими глотками, пока не выпил все. Поставил бокал на стол, выдохнул и с любопытством взглянул на Конора.

— Так что ты там говорил насчет дерева?

Подошла официантка и поставила перед ними пиццу.

— Американо, — Конор нахмурился, глядя на отца. — Если бы дерево могло говорить, оно бы, наверное, говорило так, как ты.

У американцев короткий отпуск

— Не похоже, что твоя бабушка уже вернулась, — заметил отец, подруливая на арендованной машине к бабушкиному дому.

— Иногда, уложив меня спать, она возвращается в больницу, — пояснил Конор. — Тогда медсестра разрешает ей поспать в кресле.

Отец кивнул.

— Может, она и не любит меня, но это не значит, что она — плохая женщина, — сказал он.

Конор смотрел из окна машины на бабушкин дом.

— Сколько ты тут пробудешь? — спросил он, боясь услышать ответ.

Его отец глубоко вздохнул. Так обычно вздыхают, когда хотят сообщить плохие новости.

— Боюсь, всего несколько дней.

Конор повернулся к отцу.

— И всё?

— У американцев короткий отпуск.

— Ты не американец.

— Но я живу там, — усмехнулся он. — Ты же весь вечер посмеивался над моим акцентом.

— Тогда зачем ты приехал? — спросил Конор, решив расставить все на свои места.

Его отец помолчал.

— Я приехал, потому что об этом попросила твоя мама, — выглядел он так, словно хотел сказать больше, но не смог.

Конор ничего не ответил.

— И я же вернусь, — попытался оправдаться отец. — Ты знаешь, я приеду, когда будет необходимость, — его голос окреп. — И ты навестишь нас на Рождество! Это хорошая мысль.

— Поеду в твой переполненный дом, где у меня не будет собственной комнаты? — с сомнением произнес Конор.

— Конор…

— Потом я вернусь и снова пойду здесь в школу?

— Кон…

— Зачем ты проехал? — тихо спросил Конор.

Отец не ответил. В машине наступила тишина, могло показаться, что они сидят на противоположных краях большого каньона. Потом отец положил руку на плечо Конора, но тот стряхнул ее и, потянувшись, открыл дверцу.

— Подожди, Конор.

Конор остановился, но поворачиваться не стал.

— Не хочешь, чтобы я побыл с тобой в доме, пока не приедет бабушка? — спросил отец. — Составить тебе компанию?

— Мне и так хорошо, — ответил Конор и вылез из машины.

* * *

В доме царила мертвая тишина. А почему бы и нет? Ведь он был один.

Конор плюхнулся на запретный диван, прислушиваясь к его треску. Этот звук порадовал его, и он шлепнулся на диван снова. Потом снова встал и прыгнул на него. Деревянные ножки застонали, проехали несколько дюймов и оставили четыре царапины на полу.

Конор улыбнулся. Теперь он чувствовал себя хорошо.

Он подпрыгнул так, чтобы диван проехал еще дальше. Мальчик тяжело дышал. Голова была горячей, словно у него началась лихорадка. Он встал и со всей силы пнул диван.

А потом ему на глаза попались часы.

* * *

Часы его бабушки, висящие над камином. Маятник, качающийся из стороны в сторону, словно жил собственной обособленной жизнью, не имеющей никакого отношения к Конору.

Конор медленно подошел к часам, сжав кулаки. Оставалось всего несколько секунд до того момента, как — бом-бом-бом — пробьет девять часов. Конор подождал, пока минутная стрелка завершила круг и достигла двенадцати. Как только должен был прозвучать «бом», Конор схватился за маятник и удержал его.

Он слышал, как механизм издал скрипящие «б» вместо звонкого «бом». Свободной рукой Конор потянулся и толкнул минутную и секундную стрелку к двенадцати. Стрелки не двигались, тогда он толкнул сильнее, услышал громкое «щелк», и звучало это не особенно хорошо. Минутная и секундная стрелки неожиданно вырвались на свободу, но Конор закрутил их, поймал часовую стрелку, зажал ее и услышал приглушенный «полу-бом», а потом болезненный щелчок где-то в глубине деревянного корпуса.

Конор почувствовал, как капли пота собираются на лбу, а в груди его словно пылал огонь.

…Словно в кошмаре, то же лихорадочное затмение и ускользающий окружающий мир, но в этот раз он все держал под контролем, в этот раз он сам был кошмаром…

Секундная стрелка самая тонкая из трех, неожиданно щёлкнула и отвалилась от циферблата, упала на коврик, отскочила и исчезла в пепле очага.

Конор быстро отступил, одновременно отпустив маятник. Маятник не двигался. Часы скрежетали, издавали необычные тикающие звуки, но оставшиеся стрелки замерли на своих местах.

С ума сойти.

* * *

У Конора засосало под ложечкой, когда он, наконец, понял, что наделал.

«Ох, только не это, — подумал он. — Только не это».

Он сломал часы.

Часы, которые, возможно, стоили больше, чем автомобиль его мамы.

Бабушка убьет его, точно убьет…

Часовая и минутная стрелки застыли на одном времени.

00:07

— Когда что-то разрушилось, обломки жалки, — произнесло чудовище у него за спиной.

* * *

Конор резко обернулся. Каким-то образом чудовище оказалось в бабушкиной гостиной. Конечно, оно было слишком большим и ему пришлось наклониться, слишком низким был потолок. Ветви и листья сплющились, чудовище стало намного меньше, но, казалось, своими корнями и ветвями заполнило все углы.

— Таких разрушений я и ожидал от мальчика, — заявило чудовище, и от его дыхания волосы Конора развевались, как на ветру.

— Что ты здесь делаешь? — поинтересовался Конор, почувствовав неожиданный прилив надежды. — Я сплю? Точно как тогда, когда ты разбил окно в моей спальне, а я проснулся и все…

— Я пришел рассказать тебе вторую историю, — объявило чудовище.

Конор сердито хмыкнул и посмотрел на сломанные часы.

— Она закончится так же плохо, как прошлая? — беспокойно спросил он.

— Она закончится надлежащим образом, если ты это имеешь в виду.

Конор снова повернулся к чудовищу. Лицо гиганта скривилось в то, что Конор счел злобной усмешкой.

— Еще одна история, полная обмана? — поинтересовался мальчик. — Сначала вроде все так, а потом становится совершенно иным?

— Нет, — объявило чудовище. — Это история о человеке, который думал только о себе, — чудовище снова осклабилось, но на этот раз его ухмылка была больше похожа на улыбку. — И за это его сильно наказали.

Секунду Конор стоял, глубоко дыша. Он думал о сломанных часах, о царапинах на паркете, о ядовитых ягодах, которые чудовище разбросало по чистому полу гостиной его бабушки.