40 градусов - Эдуард Коридоров

Вся моя тонкая натура взвыла, мужская гордость ощетинилась. Железный дровосек нагрубил Ане и ретировался в комнату.

Но дело этим не закончилось: оказалось, что я должен проводить ее домой. Уже в подъезде Аня взялась за прежнее. Точнее, попыталась взяться. Силы мои были на исходе. Кое-как выперев настойчивую знаменитость на улицу и улучив момент, я попросту сбежал и спрятался за деревом. У Ани было плохое зрение. Она металась по улице, разыскивая меня, вернулась было в подъезд, затем снова на улицу – и все это время взывала ко мне громко и жалобно. Так, перебегая от дерева к дереву, я и проводил ее до самого ее дома: ответственность звала меня убедиться, что с Аней все в порядке.

Прошло совсем немного времени, и мы столкнулись с Аней К. на праздновании очередной годовщины редакции, где я служил. Аня опоздала. Она появилась, когда все уже были хороши. Есть такое состояние под градусом, когда многое чувствуется острее и сентиментальнее. Увидев энергичную улыбчивую Аню, я пережил приступ раскаяния за игру в прятки. Аня же была великодушна и ни словом не обмолвилась о том, что случилось после свадьбы. Вполне может быть, она просто все забыла (хотя последующее развитие событий доказало: с памятью, в отличие от зрения, у нее проблем нет). Вероятно, именно в качестве ответного жеста на ее великодушие я, сам себе удивляясь, пригласил Аню в гости к себе домой завтра же.

В пасмурный, глубоко послеобеденный час для меня наступило завтра. Изгнание похмелья – это, конечно, целая наука, и зиждется она, в основном, на экспериментальных упражнениях. Причем опираться приходится лишь на подручные средства. Я затолкал в себя пару бутылок пива, вялые холодные макароны, химический супчик быстрого приготовления. Эти меры, в целом, положительного результата не дали. В самый разгар моей работы над собой раздался стук в дверь. Только тут я вспомнил, что жду в гости Аню К. И пришел в ужас. Ибо мой внешний вид прозрачно и точно отражал мое внутреннее состояние. Под стать им обоим было и убранство моего жилья – этой лаборатории по борьбе с абстинентным синдромом.

Весело щебеча, Аня влетела в квартиру. Она отлично выглядела и похожа была на ангела. Кроме приветственных, утоляющих речей, ангел имел с собою пару пакетов с провизией, совершенно невообразимой в эпоху становления российской демократии. Как сейчас, вижу на столе, среди кривляющихся макарон (мой вклад в застолье), пестрые сырки «Хохланд» и греческий коньяк «Метакса». Райские яства вернули меня к жизни. Уже через часок я мог свободно разговаривать на родном языке, и не о чем-нибудь, а о поэзии. После двух часов интенсивной терапии я взял в руки гитару. Прошло три часа – и я с опозданием начал понимать, что все это добром не кончится. Аня К. сидела катастрофически близко, улыбалась таинственно и зовуще и на любой образчик моего творчества откликалась всею душой. Возникал жесткий вопрос – а что дальше?

Он возник, когда кончился коньяк. По тем временам разыскивать его следовало разве что в Греции, вряд ли ближе. Аня К., сознавая это, требовала всего лишь шампанского. Я пошел на хитрость. Я сослался на многоопытную соседку-алкоголичку, которая якобы способна за определенную мзду достать искомое. Соседка была вызвана, проинструктирована. Если она не справится, думал я, с нее и спрос, а я ни при чем. Алкоголичка справилась. Она принесла, и довольно быстро, две «бомбы» шампанского.

На душе сгустились сумерки. Я уже не пел и не стихоплетничал, а короткими злыми репликами поддерживал тлеющую беседу. Любой настроенный на мою волну человек давно бы уже тихо и тактично попрощался, оставив меня наедине с печалью. Но Аня К. не настраивалась на мою волну. Изрядно выпив шампанского, она с солдатской прямотой предложила заняться любовью.

Безусловно, это был прогресс. Нельзя было сказать, что она меня использовала. Она, в конце концов, ради этого честно познакомилась с целым рядом образчиков моего творчества. Но, черт возьми, теперь она не желала видеть мое угнетенное, ослабленное состояние.

Хотя, повторю, зрение у нее было неважное.

В общем, финал был скомкан. Его вообще не случилось. Расстались мы, правда, без скандала, доброжелательно. Но оба понимали, что я обидел девушку. Незаслуженно обидел.

Обида была жестоко реализована Аней. Она принесла в нашу редакцию новеллу собственного – и весьма талантливого – сочинения. Повествование велось от первого лица. Дескать, Аня К., желающая овладеть высотами искусства, едет на рандеву к замечательному литератору по фамилии Гардеробов (это, стало быть, я, он же – Железный дровосек). Везет Аню на эту важную встречу ее брат-«афганец», человек обычный, приземленный. И Аня всю дорогу пеняет ему – все-то ты, милый брат, жрешь, да пьешь, да спишь, да девок портишь, а есть ведь еще и сияющие высоты искусства. Брат, вроде бы, хмуро молчит, ворочая в уме свою булыжную правду-матку. И вот Аня почти у цели. Пахнущий мочой подъезд. Давно не мытые ступеньки. Она знает, что путь к высотам тернист, и она не зацикливается на соцреализме. Отворяется заветная дверь. Гардеробов – в нестиранном, слабо завязанном халате, волосы поэта всклокочены, под глазами – мешки. От него несет перегаром. По замусоренному полу катаются бутылки. Тут Аня К. показала себя мастером деталей, хотя, по совести, бутылки не катались, а стояли себе повсюду стоймя. Дальше события развивались трагически. Поэт некоторое время еще держал себя в руках, но неумеренно употреблял водку (это, как мы уже знаем, натяжка). Затем он принялся по-черному приставать к небесно-воздушной Ане. Кажется, в повествовании был даже описан диван, на котором отвратительный Гардеробов распускал свои руки. Едва вырвавшись из его когтей, Аня стремглав летит все по тем же немытым ступенькам вон отсюда. Скорее, скорее – лишь бы подальше от маньяка и от его сияющих высот. И тут как тут, прямо у подъезда – спасительное авто с братом-водителем, надежным, добрым, предсказуемым обитателем планеты Земля. Подразумевается: в то время как Гардеробов с целью обесчестить наивных посетительниц спекулирует на поэзии, брат-«афганец» делает то же самое по-честному, а возможно даже – по взаимной договоренности.

Ужас как неприятно было все это читать. С другой стороны, я понимал, что сам виноват. Зачем было звать Аню в гости? И зачем было мучить ее образчиками творчества?

Но ответ-то каков, а?

Аня не остановилась и на этом. Одной девушке, которую молва считала моей пассией, Аня нарочно предсказала всякие кошмары. В частности, пообещала скорое облысение и покрытие кровавыми коростами. Девушка едва не покончила с собой – и между прочим, вовсе не была она моей пассией.

Шли месяцы. Тогда жизнь шла на месяцы, они казались долгими, я был молод.

Когда жизнь идет на месяцы, ничего окончательного не происходит. Все еще может быть.

Удивительно, но с годами звездные калейдоскопы начинают сбегаться и разбегаться намного медленнее. К старости, должно быть, узорчик и вовсе замирает, закостеневает…

В следующий раз мы встретились с Аней К. на корпоративной пьянке радиокомпании «Студия Город». Следует ли повторять, что Аня заразительно смеялась, вздымала грудь, магнетически (а на самом деле близоруко) взирала на окружающих, была проста и великодушна.

Она вновь держала себя со мной так, будто встретились мы впервые.

Выпивка закончилась, но осталось ощущение недосказанности. Радиожурналист Коля Порсев предложил продолжить. Он вел на радио темы туризма, краеведения, НЛО, флоры и фауны. Вместе с ним, Аней, злободневным обозревателем Евгением Ю. Ениным и еще рядом товарищей мы в итоге очутились то ли на станции юных натуралистов, то ли в школьном музее родной природы. По крайней мере, были там допотопные парты, учебники природоведения и наглядные пособия. Мы продолжили, после чего выяснилось, что главные наши собратья, Коля Порсев и Евгений Ю. Енин, утратили всякий интерес к социуму и, наоборот, решили стать как можно ближе к природе – благо, даже на школьной парте невысокому, в смысле роста, журналисту место найдется. Ряд других товарищей в это время, укрывшись в складках местности, удовлетворял животную похоть.

– Пора уходить отсюда, – сказала Аня К.

До меня дошло, что мы опять остались вдвоем. Но спорить с ней я не стал. Она была права.

Мы поймали машину.

– Давай поедем к моим хорошим друзьям. Они правда хорошие. И будут страшно рады, – очень трезво предложила Аня. – Только надо купить водку и закуску.